129846 (578280), страница 2

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 2)

Область приложения психотехники Г.Мюнстерберг категорально осмысливает как культуру : « Во всех сферах человеческой культуры возникают психотехнические проблемы»[8;7]. Учитель воздействует на ученика, продавец- на покупателя, врач – на пациента. В качестве примеров сфер культуры Г.Мюнстерберг использует социальные сферы, имеющие отчетливо выраженный практический характер. Психотехника здесь предстает как дисциплина, встроенная внутрь социальной практики как ее необходимый элемент, позволяющий и познавать психику, и влиять на нее.

Предметом приложения в теоретической рефлексии Г.Мюнстерберга остается классическая психология сознания. В одной из ключевых дефиниций он говорит, что психотехника – это использование учения о явлениях сознания для того, чтобы решить, что мы должны делать.

По мнению Л.С.Выготского [4[ методологическое значение мюнстерберговой психотехники огромно, и оно определяется тем, что с самого начала каркас понятия «психотехника», состоящий из трех блоков : предмет приложения – способ приложения – область приложения, был наполнен связкой трех категорий : сознание – практика – культура, т.е. теми самыми категориями, которыми конституируется целостный человек.

Но если так, то, может быть, - назад к Г.Мюнстербергу? Может ли идея психотехники, сформулированная Г.Мюнстербергом, стать главной методологической доктриной новейшей психологии? И да, и нет. Да, поскольку она выдвинула важнейшую задачу научно-практического освоения проблемы «сознание-культура», т.е. такого освоения, где теория сознания могла бы черпать жизненный материал не из интроспекции психолога или философа, а из процессов взаимодействия в той или другой сфере культуры, и в то же время вносить действенный вклад в оптимизацию, развитие и понимание интимных механизмов функционирования этой сферы ( будь то школа, наука, искусство, медицина или менеджмент). Нет, прежде всего потому, что созданная в недрах классической психологии теория сознания, на которую рассчитывал Г.Мюнстерберг, не была способна по-настоящему

участвовать в решении этой проблемы. Классическая психология сознания была неадекватна самой идее психотехники. Чтобы действительно, конкретно связать в рамках одной дисциплины под названием «психотехника» сознание с практикой и культурой, нужно было сделать радикальный шаг в теории сознания.

Сознание

Такой шаг был сделан в культурно-исторической концепции Л.С.Выготского. Он состоял в том, что само сознание было понято как «культурное» и «практическое» по своему генетическому происхождению и функционированию.

Это утверждение лучше всего пояснить на примере такой психической функции, как память. В классической психологии ( у Г.Эббингауза) память исследовалась как отдельная функция, как натуральный объект, вещь, внутри себя содержащая законы, по которым она живет. У З.Фрейда память ( в его объяснениях процесса забывания) стала рассматриваться в контексте личной судьбы, как личное действие, разворачивающееся во внутрипсихическом пространстве и решающее какие-то смысловые проблемы жизни. У П.Жанэ, в его теории памяти как рассказа, как «реакции на отсутствие», память также понималась как действие, но разворачивающееся в социальном контексте и мотивированное этим контекстом (необходимостью воспроизвести в рассказе некое социально-значимое событие). П. Жанэ и З .Фрейд как бы извлекли память из замкнутого мирка внутрипсихических функций классической психологии и вывели ее в виде человеческого действия в реальные жизненные контексты – социальный и биографический.

Однако радикальные преобразования понятия памяти совершились в культурно-исторической теории Л.С.Выготского, который добавил к предшествующим еще

один контекст рассмотрения – контекст культуры – и сумел произвести в понятии «высшей психической функции», относящемся и к памяти, синтез всех этих контекстов. Можно вспомнить еще раз вдохновленные Л.С.Выготским опыты А.Н.Леонтьева по изучению опосредствованной памяти [5], [6]. Во-первых, им предшествовал культурологический экскурс в историю, который был анализом функционирования культурных средств памяти. Использование средств запоминания стало центральным пунктом проводимых экспериментов. Во-вторых, социальный контекст (взаимодействие экспериментатора и испытуемого) был интимным внутренним механизмом, порождающим исследуемый предмет – опосредствованное запоминание, а не просто внешним условием «включсния» опыта и контроля результатов. В-третьих, память здесь изучалась в генетическом аспекте, но не в смысле естественного созревания, а в смысле искусственного построения. И последнее: память, понимаемая так же , как в теориях З.Фрейда и П.Жанэ, как действие, в отличие от этих теорий одновременно возвращала себе достоинство и облик психической функции, т.е. вновь «возвращалась» сознанию. Таким образом, в школе Л.С.Выготского память была понята как искусственное образование, порождаемое в социальном контексте совместной деятельностью двух людей с помощью культурных средств (знаков) и интериоризуемое, натурализуемое в биографическом контексте в новую «высшую» психическую функцию. Л.С.Выготский добавил к контекстам рассмотрения памяти – функциональному, биографическому и социальному – идею культурной опосредствованности, генезиса и интериоризации и сумел осуществить синтез всех этих представлений в понятии «высшая психическая функция».

На этом примере отчетливо видно, что Л.С.Выготский создал теорию сознания, где оно было понято как феномен, которому внутренне присуще культура и практика. Ее можно было бы назвать не просто культурно-исторической, но и культурно-практической, т.к. один из основных смыслов слова «историческая» в принятом названии отражает идею генезиса сознания, но не естественного ( поэтому это не « генетическая

психология» , как у Ж.Пиаже), а искусственного, производимого совместной деятельностью, опосредованной культурными средствами, т.е. практикой.

Такое понимание сознания в отличие от классической психологии сознания адекватно общей идее психотехники, поскольку изначально включает в свернутом виде всю молекулярную структуру этой идеи – «сознание – практика – культура».

Но почему Л.С.Выготский не назвал свою теорию культурно-практической, хотя считал практику краеугольным камнем новой психологии, и почему не создал психотехнического подхода, хотя признавал за психотехникой величайшее методологическое значение?

Ответ на этот вопрос кроется в понимании второго узла категоральной структуры психотехники - узла практики.

Практика

У Л.С.Выготского было понятие «практической психологии», но не было еще понятия «психологическая практика». На первый взгляд, это синонимы, но по существу между ними – пропасть, радикальный сдвиг, разделяющий две исторические эпохи в развитии психологии (ср.[9]).

Практическая психология – это приложение и развитие психологических знаний в какой -либо сфере общественной практики – педагогике,медицине, обороне и т.д. Виды практической психологии получают соответствующие ведомственные имена: педагогическая психология , медицинская, военная и т.д. Каждая разновидность практической психологии включает в себя частную прикладную психологическую теорию, реализующую общепсихологические принципы в материале данной сферы социальной практики и для решения ее задач. Психологическая практика – это самостоятелная практическая деятельность психолога, где он выступает “ответственным производителем работ”, непосредственно удовлетворяющим и обслуживающим

социально оформленные жизненные потребности заказчика. Психологическая практика обслуживает “потребителя”, а не “производителя”. Одно дело – консультирование пациента, обратившегося за психологической помощью, другое - консультирование того же пациента по заказу его лечащего врача. Хотя процессы могут быть очень похожи, но их внутренний смысл, форма осмысления результатов, сам способ мышления и тип складывающихся в этих деятельностях отношений разительно отличаются друг от друга. Наиболее “чистыми” видами психологической практики являются индивидуальное и семейное консультирование и различного рода психологические тренинги [3].

Но почему все-таки Л.С.Выготский при ясном понимании, что психотехника является краеугольным камнем новой психологии, что только она может вывести психологию из кризиса, не создал психотехнического подхода? Причина в том, что у него не только не было, но и не могло быть понятия «психологической практики», потому что психологической практики при жизни Л.С.Выготского вообще не существовало как сложившейся социальной реальности, она еще только зарождалась из недр практической психологии, которая сама еще в ту пору не достигла совершеннолетия.

Первой, отчасти переходной, формой был ранний психоанализ. Психоанализ осуществлялся уже как самостоятельная психологическая практика, но осознавал себя в начале как своего рода лечебную, медицинскую деятельность, оправдывающуюся ценностью здоровья. Однако это была уже не вполне медицина: слишком большой вес для психоаналитика имело раскрытие истины по сравнению с обычным медицинским прагматизмом; и это была не практическая, именно – не медицинская психология, поскольку психоаналитик, хоть и преследовал не собственно психологические, а медицинские цели, но обслуживал не врача, а непосредственно самого обратившегося за помощью человека; и это была уже не прикладная психология: психологические знания черпались не из научных психологических систем, чтобы потом быть использованными в

психоаналитической работе, а формировались опытом самой этой работы.

Событие произошло, психоанализ дал еще небывалый в истории психологии и даже в истории культуры феномен собственно психологической практики, самостоятельной социальной сферы, живущей по своим законам, а не обслуживающей какую-либо иную сферу социальной жизни. Правда, этот феномен не был явлен еще в чистом виде, это был еще «неандерталец» будущей психологической практики, несущий на себе отпечаток своего происхождения из медицинской практики и естественнонаучного мышления. Возможно, поэтому Л.С.Выготский не успел полностью оценить масштаба события, произошедшего с выходом психоанализа на сцену культурной жизни.

Начало века изобиловало грандиозными научными открытиями, философскими прозрениями, художественными свершениями. Но даже на этом фоне психоанализ по своему влиянию на европейскую, а через нее и мировую культуру предстает одной из первых вершин. Уже к 60-м гг. нашего века чуть ли не в каждом втором литературном произведении, фильме или спектакле, философской доктрине, а то и в сновидении образованного европейца можно было обнаружить следы, влияния, отголоски образов, схем и понятий психоанализа. Он в тех или других вариантах буквально пронизал и изнутри реформировал культуру.

Разве мог кто-нибудь в конце ХIХ, да и в начале ХХ в., предположить, что психология, только-только появившаяся на свет как самостоятельная наука и находившаяся на периферии как научной, так и культурной жизни, вдруг так быстро и громко заявит о себе?

Но чему психоанализ обязан своей головокружительной карьерой? Были и другие научные психологические теории такого же ранга – гештальтпсихология, генетическая эпистемология Ж.Пиаже или культурно-историческая психология Л.С.Выготского. Волшебная сила психоанализа состояла в том, что он не был в строгом смысле слова научной психологической теорией. Ни научной, ни психологической, ни

теорией. Он был первой психотехнической системой, поставившей «камень, который презрели строители» психологическую практику - во главу угла.

Именно это обстоятельство – что ставка была сделана на свою, психологическую практику, определило как внутренние теоретические достижения психоанализа – развитие принципиально нового стиля и типа мышления, так и его внешние социальные продвижения.

И Г.Мюнстерберг, и Л.С.Выготский мечтали о новой, сильной, жизненной, реальной психологии, оказывающей влияние на человеческую жизнь, на культуру. Они предполагали, что психология войдет в город современной цивилизации через ворота существующих социальных практик педагогики, промышленности, медицины, юриспруденции и т.д. как надежный и дельный оруженосец этих практик, а оказалось, она сама въехала сюда, открыв свой собственный, именно ей принадлежащий вход. Начался небывалый процесс психологизации культуры.

Ключ к достижениям психоанализа в том, что он создал самостоятельную психологическую практику. Главная же его заслуга перед наукой психологией – разработка принципиально новой методологии: в психоанализе практика стала методом научного познания, в то же время психологическое познание стало методом практики. Возможно это стало потому, что психоанализ дал особую идею психотехнической практики,которой внутренне присущи категории сознания и культуры. Психоаналитическая практика была прежде всего практикой работы с сознанием, где сознание рааматривалось как элемент системы «работа-с-сознанием». Что касается категории культуры, впервые культурные символы стали объяснительным принципом психологических явлений. Впервые возникла такая система, которая сделала психологические интерпретации культурных явлений достаточно вескими и серьезными. Психоаналитические построения легко включались в культурную жизнь и, наоборот,свми впитывали в себя разного рода культурные влияния.

Заключение

Расщепление, грозящее расколоть психологию на две дисциплины, может быть преодолено развитием психотехнического подхода, вводящего психологическую практику внутрь психологической науки, а науку – внутрь практики. Принципиальная категоральная схема психотехнического подхода – сознание – практика – культура. Культурно-историческая теория разработала категорию сознания, адекватную этому подходу, психоанализ развил другой категоральный блок – практику – и за счет этого дал первый образец действующей психотехнической системы. В соответствии с этой логикой наиболее актуальной задачей, замыкающей становление психотехнического подхода, является формирование категории культуры с психотехнической точки зрения.

Контуры рождающейся на наших глазах новой психологии уже проступают. Имея дело с сознанием человека, она вовсе не откажется от объяснения его механизмов, но в то же время станет феноменологической и диалогической, т.е. понимающей психологией, способной профессионально относиться не только к «третьему лицу», но и к живому Ты. Не отрекаясь от того, чтобы быть деятельностной психологией, она станет еще и деятельной психологией , ставящей психологическую практику во главу угла своей методологии. Не отбрасывая своих естественно-научных традиций, она станет, наконец, и полноценной гуманитарной дисциплиной, способной понимать человека в культуре и культуру в человеке и взаимодействовать с ним с учетом этого понимания.

Перед психологией в связи с психотехнической разработкой категории культуры встает много проблем, и одна из них - проблема культурной ответственности. Чем больше развивается психология как особая социальная практика, тем более психологизируется культура. В то же время идет встречный

процесс «культуризации психологии» : у психологии нет самостоятельного культурного содержания ( философского,эти-

ческого, религиозного), и она становится агентом, проводником, даже «сверхпроводником» различных содержаний из культуры в сознание. Страшно бывает наблюдать, как через канал психологии в человеческую душу под профессионально благовидными предлогами эмоциональной поддержки, расширения сознания, устранения невротических симптомов и т.д. вводятся чудовищные смеси образов, мотивов, идей из совершенно несовместимых культур и культов от шаманизма до бахаизма. Спасение от «идеологии»

Характеристики

Список файлов ответов (шпаргалок)