ivanovich_nevm_koldun (522914), страница 13
Текст из файла (страница 13)
– Само собой! – подтвердил голос Хлеби. – Но ты ведь помнишь, каких трудов мне стоило уговорить тетушку переехать ко мне.
– Конечно, помню! Ведь и мне для этого пришлось приложить определенные усилия.
– А я прямо‑таки блаженствую от тех вин, что она делает! – На этот раз голос принадлежал, скорей всего, подростку. – Жаль, что моя комплекция не позволяет пить его бочками!
– Да ты хочешь совсем разорить мои винные запасы? – засмеялся Хлеби, и послышалось тихое бульканье. – И ведь совсем не похож на пьяницу. Давайте выпьем за новое пополнение!
– Давайте! – поддержали его оба голоса, и наступила короткая пауза, во время которой Кремон сосредоточил все свои оставшиеся силы и попытался влезть в вязкий сгусток тумана и рассмотреть тех, кто там находился. И тут же раздался обеспокоенный трубный голос:
– Хо‑хо! Нас кто‑то “щупает”!
– Не может быть?! – воскликнул Хлеби. Сгусток тумана заискрился красными искрами и белым льдом, а потом из него на Кремона стали наползать три пары страшных демонических глаз. – Ах он негодник! Мальчишка!..
И это были последние слова, которые услышал Кремон, перед тем как провалиться в звенящий и отупляющий мрак небытия.
Глава 10
ТЕТУШКИНЫ ЗАБОТЫ
Разнесшийся по всему замку под самое утро шум разбудил не только Коперрульфа, но и пожилую домоправительницу. Несмотря на свои семьдесят пять лет, тетушка Анна была легка на подъем и редко когда предавалась старческому брюзжанию. Поэтому она и сейчас вскочила с кровати без раздумий, быстро оделась и, прихватив с собой газовый фонарь, устремилась к источнику шума. Благо последний вроде как находился недалеко – в районе комнаты нового обитателя. Именно оттуда и раздался грохот упавшего на пол таза и перекрыл этим чьи‑то попытки тихо ходить по коридору, чуть ли не на цыпочках.
Первым заметил застывшую в дверях Анну хозяин замка. И мотнул с прискорбием головой:
– Разбудили‑таки? Все в порядке, тетушка, мы тут сами управимся! Можешь спать и дальше спокойно.
– Как же! Усну я теперь! – Женщина деловито обошла ползающего на четвереньках конюха, собирающего в таз рассыпавшийся лед, и приблизилась к кровати молодого Эль‑Митолана. – А с ним что случилось?
Хлеби лишь возмущенно фыркнул в ответ и продолжил молчаливо выбирать рукой лед из почти пустого таза, заворачивать его в чистые тряпки и обкладывать этими свертками тело своего ученика. Не дождавшись ответа на свой вопрос, тетушка стала закатывать длинные рукава кофточки, всем своим видом давая понять, что без ее помощи здесь ну никак не обойдутся.
– Заморозить хочешь? Или опять какой эксперимент затеяли?
– “Затеяли”? Да этот самонадеянный… – Хозяин дома оборвал себя на полуслове и обратился к продолжающему собирать лед конюху: – Леско! Хватит уже и того, что есть. Давай сюда! А сам иди протопи как следует парную. Через часик она нам понадобится. – И, лишь дождавшись, когда конюх вышел, дал выход своему раздражению и гневу: – Ты представляешь, до чего додумался этот молокосос?! Вместо того чтобы спать без задних ног часов десять после Обряда Воспламенения крови, он решил поэкспериментировать со своим новым даром! И не с чем‑то простым, а с самим “отделением сознания”. Даже мне это делать сложно без определенной подготовки, а уж в его обессиленном состоянии – и подавно. Но этот нахал умудрился проснуться! Затем “отделить сознание”, а потом и пробиться ко мне в подвалы! Где я как раз… хм… проводил кое‑какие опыты. Ко всему прочему, этот самонадеянный глупец начисто проигнорировал все те преграды, которые стояли на его пути. А там ведь три уровня пассивной защиты от непрошеных гостей. Этот увалень проломил их с такой силой, словно они были из тонкой бумаги. И только в самом низу силенки у него таки кончились. Да и я помог отшвырнуть его сознание обратно в безрассудное тело. Вот только тело при таких перегрузках подверглось просто невероятному перегреву. И если бы не моя помощь, то к утру новоиспеченного Эль‑Митолана не было бы в живых. Ты себе можешь такое представить?!
– Конечно, могу! И даже знаю, кто был бы в этом виноват! – Анна помогала своему племяннику делать свертки со льдом, и Кремона из‑за них уже практически не было видно. – Ведь ты всегда стараешься все сделать сам – и результат этого не всегда положителен. Почему ты не оставил меня для присмотра за ним?
– А что бы ты с ним сделала?
– Не волнуйся! У меня бы он никуда свое сознание “не отделял”!
– Но ведь такие вещи нельзя рассмотреть простым глазом…
Диалог прервался появлением на пороге долговязой фигуры Коперрульфа.
– Господин Эль‑Митолан! Осмотр местности я произвел: никаких посторонних объектов или подозрительных передвижений не замечено.
– Да я вроде как и не сомневался…..
– А с парнем‑то что? От холода небось уже синий?
– Да он пока еще в жару находится. – Хлеби указал на капли воды, уже просочившиеся сквозь матрас и падающие на пол. – Простой смертный при такой температуре тела не живет и трех минут. А этот… Смотри, как его тело лед в воду переплавляет.
– Всю постель испортили! – всплеснула тетушка Анна своими маленькими ладошками. – А нельзя ли было его каким‑нибудь более приятным методом в чувство возвращать?
– Можно! – согласился хозяин дома. – Но зачем мне даром свои силы расходовать? А вдруг срочно понадобятся для более важного дела? Лед же – самое действенное средство в таком случае. И почти ничего не стоит…
– А если он простудится? – не сдавалась домоправительница.
– Ха! Ты видела когда‑нибудь простуженных Эль‑Митоланов?
– Но ведь он только первый день как…
– Ничего! Пусть помучается! Будет впредь думать головой, перед тем как что‑либо совершать. Да еще и без моего разрешения. Вот он сейчас остынет, потом замерзать начнет. Затем спастись попытается из ледяного плена. Глядишь, и выползет из‑под мокрых тряпок, стуча зубами. Вот тогда‑то парная ему и пригодится.
Словно в подтверждение последних слов, из глубины ледяных свертков послышалось недовольное мычание и чуть ли не сразу вслед за этим приглушенный крик, чем‑то напоминающий призывы о помощи. Хлеби после этого не смог сдержать довольной улыбки и восхищенных восклицаний:
– Ну герой! Ну силен! Даже не знаю, кто бы так же быстро смог восстановиться и вернуться в сознание.
– Может, надо ему помочь освободиться? – Проявить инициативу тетушка Анна не посмела, но уставилась на племянника весьма строго.
– Обойдется! – не менее строго ответил тот. – Пусть впредь не создает таких ситуаций – и помогать ему не придется. Да и спать все обитатели дома будут спокойно и сколько положено.
– Я все равно почти не спала, – попыталась соврать домоправительница.
– А мне так вообще положено чаще по тревоге просыпаться! – высказался и Коперрульф. – А то скоро салом стану обрастать.
– Это вы мне потом расскажете, – проворчал Хлеби, сгоняя улыбку с лица и постепенно добавляя в голос металл. – А теперь будьте добры нас не беспокоить! У нас тут предстоит небольшой разговор по душам. – Затем наклонился к груде свертков и гаркнул изо всей силы: – Долго ты там еще будешь отмокать? Или тебе полную заморозку “включить”? Так это я запросто! Сейчас эти тряпки со льдом окаменеют от мороза. Но тогда детей ты уже точно не сможешь иметь!
Коперрульфа словно ветром сдуло, а тетушка в дверях все‑, таки опасливо обернулась и увидела, как из‑под рассыпавшейся груды свертков показалось трясущееся от холода тело Кремона. При всей своей любви к племяннику она порой побаивалась вспышек его гнева и прекрасно представляла, что сейчас произойдет. Да и парень, пусть даже по своей неопытности и незнанию, поступил явно опрометчиво. Не стоило ему так самонадеянно нарушать правила и нормы поведения молодых Эль‑Митоланов. Так что новый обитатель замка вполне заслужил хорошего нагоняя.
Вот только предчувствия на этот раз подвели тетушку Анну. Потому как Кремон получил не просто хороший нагоняй, а немыслимый и страшный скандал, от которого, казалось, содрогнулся весь огромный замок. Уж как Хлеби изгалялся и метал словесные молнии, уж как от топал ногами и размахивал руками, уж какими уничижительными словами он оперировал, что все остальные обитатели постарались в тот момент находиться как можно дальше от разозленного Эль‑Митолана.
Коперрульф бегом отправился обследовать близлежащие к замку рощицы, якобы со срочной инспекцией. Конюхи и садовник среди ночи нашли себе весьма важные занятия в самой отдаленной части конюшен. И лишь тетушка Анна с прачкой и кухаркой притаились на огромной кухне и вполголоса нервно обсуждали, что именно приготовить на завтрак.
Минут через десять крики немного поутихли, но стали при этом перемещаться в сторону пристроенной ко двору баньки. И услужливое воображение подсказало домоправительнице картину, в которой полуголый Кремон вприпрыжку, босиком мчится в спасительное тепло, а за ним, поддавая ученику скорости пинками, оплеухами и угрозами, рассерженной тучей несется хозяин замка. Еще через несколько минут крики смолкли со‑. всем, но учитель и ученик явно остались в бане вдвоем. И наверняка Хлеби перешел ко второй части спектакля “Наказание”. Уж он‑то умел обработать любое разумное существо по всем канонам психического воздействия. Но вот если первая часть – под названием “Буря” – уже пронеслась, а вторая – “Разговор по душам” – только начиналась, то о третьей новоиспеченный Эль‑Митолан еще не догадывался. А называлась третья часть весьма прозаически: “Сваловый пресс”.
Сама по себе механическая суть процесса являлась простой и понятной. Хоть и длилась до полутора суток. В специальную, до трех метров высоты, емкость засыпали семена свала. На проходящий до самого низа емкости стержень с мелкой резьбой надевали тяжелую чугунную крышку и с помощью ручного коловорота постепенно опускали пресс чуть ли не до самого дна. Отжимков после этого оставалось очень мало, если сравнивать с начальным состоянием семян. В трехметровой емкости жмыха набиралось всего лишь двадцать сантиметров. И считалось общеизвестным, что самое ценное и качественное масло выдавливается именно на самых последних сантиметрах опускания пресса. Уникальность отжима свалового масла заключалась еще и в непрерывности всего процесса. Достаточно было остановить работу коловоротов хоть на один час, как сваловые семена начинали менять структуру, кристаллизоваться и в дальнейшем были годны лишь на помойку.
В психологическом значении “Сваловый пресс” являлся весьма изощренным процессом обучения, наказания или ломки воли любого разумного существа. И подразумевал постоянное нагнетание морального, физического и информационного давления вплоть до полного и безоговорочного достижения конечного результата.
Эль‑Митолан Хлеби не раз хвастался, что в свое время лично умудрился разработать несколько модификаций “Свалового пресса” и впоследствии прекрасно их использовать по назначению. Но до сих пор он не показывал свои знания на практике в этом замке. Как‑то не на ком было. И теперь тетушка Анна отчетливо осознала: Кремон станет тем самым семенем свала, которое безжалостный и убежденный в своей правоте учитель уже бросил под плиту воспитательного пресса.
Тяжело и сочувственно вздохнув, домоправительница еще раз прислушалась к звукам на территории замка. “Разговор по душам” проходил совсем неслышно. Тогда Анна решительно встала и велела копошащейся у разделочного стола прислуге: – Идемте, красавицы, займемся уборкой в комнате молодого Эль‑Митолана. Матрас там насквозь пропитался водой, и мы лишь общими усилиями сможем его сменить. Да и бардак в помещении успели устроить отменный, а времени у нас, скорей всего, не так уж много. За мной!
Во время завтрака все долго сидели за столом без единого слова. Кремон опасливо косился в сторону учителя и чисто машинально наворачивал все, что попадалось ему под руку. Чем вызывал поощрительные взгляды в свою сторону от тетушки Анны.
Хлеби поглощал завтрак с размеренной сосредоточенностью, хмуря при этом брови и очень часто фыркая носом от раздражения. Так и казалось, что он набросится на любого, кто осмелится его хотя бы побеспокоить или отвлечь от архиважных мыслей, и искромсает несчастного ножом и вилкой, которыми орудовал с грацией и естественностью, присущей только сотрапезникам короля.
Отставной капитан, а ныне дворецкий эль‑митолановского замка вообще делал вид, что сидит за столом в одиночестве. Фигурным ножиком тщательно и красиво Коперрульф намазывал масло на хлеб, затем скрупулезно выстраивал поверх масла горку из колбасы, сыра, ветчины, тонко нарезанного соленого огурца или свежего помидора, ложки острой приправы или горчицы и аккуратно отправлял бутерброд в рот. Целиком. И пока его пережевывал, так же неспешно сооружал новое творение бутербродного искусства.
Сама же домоправительница лишь поочередно переводила взгляд с одного мужчины на другого, печально покачивала головой и неслышно вздыхала, почти ни к чему так и не притронувшись во время завтрака. Лишь время от времени она накалывала острой палочкой очередную оливку и отправляла в рот. Их на столе стояло несколько сортов и видов приготовления, и пожилая женщина никогда себе не отказывала в удовольствии полакомиться очень редкостным в Энормии угощением. Для нее до сих пор оставалось загадкой, откуда в поместье племянника так много солений и консервов с оливками. Ведь те произрастали лишь в далекой Менсолонии да, по непроверенным слухам, в одной из сказочных Сорфитовых Долин. Еще в первый свой пробный приезд в Агван тетушка Анна чуть ли не второй раз в жизни попробовала квашеные оливки и восторженно воскликнула:
– Если здесь кормят такими деликатесами, то я наверняка соглашусь здесь жить!
На что Хлеби тут же высказался:
– Обещаю, тетушка, что оливки будут у тебя на столе всегда и не меньше чем пяти сортов!
И впоследствии ни разу не обманул. Вот только откуда племяннику доставляли такое лакомство, домоправительнице так и не удалось выведать. Хоть за восемь лет от ее все замечающего взгляда в усадьбе не смогло укрыться что‑либо. Но маслины и оливки регулярно, словно по волшебству, пополняли запасы в кладовой, хотя ни разу ни один караван не доставил их обычным транспортным путем. А на прямые и пристрастные вопросы Хлеби отвечал со смехом:
– Ну какая тебе разница, откуда они берутся? Или ты забываешь, кто я? Поэтому напоминаю: Эль‑Митоланам подвластно все в нашем мире.
Дворецкий тоже иногда любил приложиться к заморскому лакомству. А вот Кремону они явно не понравились. И пробовал он их с таким видом, словно делал большое одолжение хозяйке стола. Хлеби же оливки употреблял лишь совместно со спиртными напитками Что вообще‑то не вызывало у кого‑либо никакого удивления. Так как на больших приемах в королевском дворце этот деликатес подавался именно как оригинальная закуска к горячительным средствам внутреннего вливания.
Лишь под конец завтрака хозяин замка что‑то вспомнил и сердитым голосом обратился к своему ученику:
– Да, кстати! Я ведь совсем забыл спросить: какие олухи тебе научили тем премудростям, которые надо штудировать лишь после Воспламенения?
– Моими учителями были Эль‑Митоланы Карик, Сонный и Витбаль, – сказал Кремон, и ответ прозвучал с нескрываемой гордостью. Но Хлеби больше удивили имена. Он даже позволил себе легкую улыбку.
– Вот это да! И Карик, и Сонный считаются весьма сильными специалистами. Но вот как тебе удалось попасть на занятия к Витбалю?
– В этом полная заслуга полковника Кралей. В последние годы он добился в столице определенного для себя положения. Да и при дворе короля имеет неплохое влияние. Уж не знаю, как он там Витбаля уговорил, но я таки удостоился чести брать у древнего Эль‑Митолана уроки. – Кремон тоже что‑то вспомнил и с загоревшимися глазами спросил: – А это правда, что ему двести лет?
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
