Goblin-sanitari-podzemelii (522888), страница 21
Текст из файла (страница 21)
Шатаясь от усталости, они принялисьлись подтаскивать тела бандерлогов к краю и спихивать вниз. Угрюмый вое пел:
Поеду в Тамбов и сорок зубов Из золота вставлю я в пасть! Куплю самовар, часы, портсигар Ну, где же мне такому пропасть!
В воде началось такое, что описать словами невозможно. Рыбы как будто взбесились, на нежданное угощение примчалась вся пещерная живность из самых дальних закутков, и поверхность реки бурлила как чан с кипятком. Через пару минут вода окрасилась в мутно‑оранжевый цвет, а бойцы все бросали и бросали вниз, в бурлящую воду, тела.
– Живых добиваем? – устало спросил Негатив.
– Сейчас! – злобно рыкнул Гоблин. – Всех в воду, мразей! Живой, не живой – мне без разницы! Пускай со своими рыбами сами договариваются.
Когда спихнули последнего, диверсанты отошли в сторону, на чистое место, и попадали на пол. Пушистый и Негатив стерегли, а остальные стонали и хвастались друг перед другом ранами и порезами.
Тарзан, обладавший недюжинными познаниями в области полевой медицины, самолично обработал раны страждущим, прихватывая края разрезанной плоти скобами и сперва поливая разрезы заживляющим гелем, а потом закрепляя специальным клеем. Больше всего времени ушло на откушенный край уха Кабана.
– Угрюмый, – хрипло позвал Гоблин. – У тебя помады, случаем, нет?
– А зачем тебе?!
– Да что‑то я хреново выгляжу... - Угрюмый засмеялся и перелез поближе к Гоблину.
– Ты... эта... как там... гравицапа эта ихняя. Она на что хоть похожа?
– Сейчас увидишь.
– Нет, а все‑таки?
– Ну, на что похожи «ихние», – Гоблин показал пальцем на беснующуюся воду, – я не знаю, да и никто не знает. А наши, человеческие, похожи на китов.
– Это кто такие – киты?
– Блин, с вами не соскучишься! – покачал головой Гоблин. – Ты кирпич когда‑нибудь видел?
– А то нет!
– Ну, слава богу, хоть что‑то.
– Кирпичи – они повсюду. Я, как только на рожу Крюгера посмотрю, – сразу кирпич искать начинаю.
– Не отвлекайся. Так вот, если кирпичу слегка закруглить края и приплюснуть, то очень похоже будет.
– На рожу Крюгера?! Не надо ничего закруглять, и так фиг отличишь!
– Тьфу! Ты слушай и не перебивай! Я про генератор и кирпич говорю! И длинной он метров в сто.
– А‑а... Понятно. А кит – это кто?
– Кит.... Ну, это такой монстр, на Земле живет, под водой. Очень большой, но безвредный.
– Что‑то я безвредных монстров пока не встречал... Разве что Крюгера. Пока он трезвый, конечно.
– Ну, ты‑то любой одинаковый: что трезвый, что пьяный, – вставил Крюгер. – Кстати, ты там, у зергов, какую‑нибудь зазнобушку случаем не оставил? Зеленую такую, с тухлыми глазами? А‑а‑а, то‑то я сразу не сообразил, чего это ты так отбивался, когда тебя два взвода с сетями ловили! Выходит, к милой рвался! Смотри, как бы эта жабеня на алименты не подала.
– Да ладно – «у зергов»! Тебе и зергов никаких не надо. Я же помню, какую шимпанзебру ты себе загарпунил.
– Че‑ево‑о?!
– Ну, это животное, с которым ты перед отлетом гулял. Я сперва подумал, что Годзилла на гарнизон напала, а это оказалась твоя телка! Ты, кстати, ее в Голливуд не пробовал пристроить, в жутиках сниматься? Ей ведь даже грима не надо, сплошная тебе экономия.
– Я тебя сперва куда‑нибудь пристрою, балбеса. Ничего в бабах не понимает, а все туда же! Женщина должна быть такой... – Крюгер сладко потянулся. – ...Чтобы с ней надо было сперва бороться, а потом ее... побеждать!
– Да‑а‑а... – тоже потягиваясь и кряхтя, мечтательно протянул Угрюмый. – Я бы тоже сейчас с кем‑нибудь поборолся раза три без передыху... Эх, блин, вот разгоним всех монстров ‑и заживем счастливо! Как в песне чтобы:
Так уж случается – служба кончается,
Дедушки едут домой! Юноши‑воины, будьте достойны Чести великой такой!
Поселюсь‑ка я в деревне, у речки... Чтобы каждое утро – свежие батистовые портянки и все такое!
Демон с Крюгером громко заржали.
– Ага! – Мечтал Угрюмый дальше. – А в свободную минутку буду прививать малину к груше, как дедушка Мичурин. А потом – спокойно околачивать результат! Ну и прочее там будьте любезны.
– В какой деревне?! – грубо перебил его Крюгер. – Ты же там на трактор с вилами бросаться будешь! Тебя, рожу расстрельную, к мирным людям на пушечный выстрел подпускать нельзя. Жить ты будешь в зоопарке, возле деревни Нижнекальсоновка, это которая на Каннибальских островах, и нормальным людям тебя только за деньги показывать будут. На клетке табличка: «Рядовой Угрюмый. Убил народу больше, чем любой из вас за всю жизнь воробьев видел». Кормить будут три раза в день, через решетку и только с копья. По праздникам будут шимпанзе тебе приводить, а по большим праздникам – гориллу. А то куда там – «в деревню»...
– Это твою, что ли – шимпанзе? – нагло осведомился Угрюмый. – Ревновать, случаем, не будешь? Или ты уже с ней не справляешься?
– Я сейчас в лоб как дам – уши отклеятся.
– Рот закрой – кишки простудишь.
– Сам закрой – трусы видно.
– А вот сейчас рожей об пол – спина не покраснеет?
– Ты зубья спрячь свои – вырву.
– Сдохни, жаба.
– Еще раз вякнешь – и башня слетит, черт тупорылый.
– Вы бы, чем валяться без дела, – вставил Демон, – лучше бы встали да подрались, что ли, а я бы поглядел. Заодно Гоблин зачеты бы кое‑какие выставил. А то все лаетесь, лаетесь, а проку – ноль.
Крюгер хрипло захохотал.
– Наши зачеты во‑он там плавают, – он ткнул пальцем в сторону бурлящей воды. – А как я главного запорол, а?! Гоблин, мне однозначно бронзовый бюст на родине должны поставить!
– Бронзовый бюст – это вряд ли, разве что внеочередное воинское звание «старший прапорщик» выхлопотать могу, – мрачно сказал Гоблин под гнусное хихиканье Угрюмого. – Хорош вылеживаться, отцы! Пойдем, закончим дела наши скорбные, пока они не закончили нас. Все заряды – оставить здесь.
– Это почему? – недоуменно спросил Крюгер.
– Достаточно будет моего. Нельзя складывать все яйца в одну мошонку. Меня только одно беспокоит: как себя чувствуют механизмы взрывателей после этого грёбаного импульса. Шлемам‑то нашим, того... кранты... А ведь в них защита самая крутая.
Он тяжело поднялся на ноги, взял свой рюкзак за лямку и, устало волоча его за собой по полу, побрел в сторону прохода. Остальные потянулись следом. Посматривая по сторонам, они двигались к конечной цели своего похода. Сперва они пошли через длинный прямой туннель, беспрепятственно открывая перегораживающие его отсекатели. С левой стороны Гоблин заприметил дверь в технологический туннель и на всякий пожарный открыл и ее. Потом они подошли к небольшому шлюзу и, наконец, вышли в самую большую пещеру из всех, что попались им по пути.
– Ну, вот и прибыли, – вздохнул Гоблин. – Объект «Папаня» собственной персоной.
Со стороны они были похожи на шайку тяжеловооруженных гопников: немытые, оборванные, с разбитыми физиономиями, кое‑где порезанные, перемазанные грязью и кровищей. Девять усталых, битых жизнью и войной мужиков стояли на площадке у входа в подземный зал. Стены его уходили верх, в непроглядную темень, и высоту потолка на глаз определить было никак невозможно. От их ног вниз спускалась пологая, широкая лестница с невысокими металлическими ступеньками. А далеко внизу, метрах в ста, придавив своим непомерным весом амортизационную подошву, равнодушно возлежала чернильно‑черная туша гравитационного генератора.
Сказать, что объект «Папаня» был огромным, значило вообще ничего не сказать. Он был циклопическим. И действительно походил на выброшенного на сушу кита или оплывший от жары кирпич. Солдаты молча смотрели на безобидный с виду агрегат, незаметно для глаз копивший силы для убийства их товарищей.
А в это время в сотне тысяч километров от Строггоса командиры зависших над плоскостью орбиты рейдеров «Кингпин», «Янцзы» и «Че Гевара» закончили подготовку к залпу. В носовых частях военных звездолетов плавно раскрылись лепестки диафрагменных затворов, и чудовищные жерла гравитационных разрядников бездушно уставились на зловредную красную планету.
На командирском мостике флагмана «Че Гевара» в креслах расположились три руководителя операции. В центре сидел угрюмый как туча гросс‑адмирал Куки, слева от него ‑ адмирал Майке, а справа – седой генерал Карабас. Приподняв черную бровь, гросс‑адмирал внимательно посмотрел на свои именные командирские часы и перевел взгляд на корабельный хронометр. До критической отметки оставалось ровно десять минут. Он повернулся к Майксу и тихо спросил:
– Ну?
– Чо «ну»? – угрюмо ответил Майке. – Мочить пора, а не нукать!
– Ты еще поучи меня! – огрызнулся Куки. – Вечно одно на уме – лишь бы мочить!
– Можно подумать, у тебя что‑то другое на уме, – криво усмехнулся Майке, щелбаном сшиб с лацкана кителя пылинку и, обращаясь к командиру корабля, сказал: – Заводи свою машину, кудесник!
Командир флагмана кивнул в ответ, четко повернулся к пульту и дал команду начать обратный отсчет.
Во чревах трех исполинских рейдеров одновременно врубились механизмы термоядерной накачки. Предупреждая экипаж о готовящемся разряде, на всех палубах оглушительно взвыли ревуны. Не занятый на вахте личный состав мигом разбежался по разгрузочным шахтам, а вахтенные намертво пристегнулись к сидениям.
Командир быстро отдавал приказы, которые дублировались экипажами всех кораблей, взятых в захват, неприятелем. Захваченные звездолеты начали постепенно разгонять маршевые двигатели на полную тягу, чтобы в момент уничтожения планеты поиметь хоть какой‑то шанс вырваться из гравитационного захвата и успеть отскочить в сторону от расколотого Строггоса.
Гросс‑адмирал краем глаза взглянул на сидевшего в соседнем кресле справа генерала Карабаса. Командующий дивизии «Мертвая Голова» враз постарел лет на двадцать. Лицо его не выражало абсолютно ничего. Только глаза стали совсем пустыми, как стеклянные синие пуговицы. Через десять минут где‑то в глубине этой паршивой планеты должны были погибнуть все его лучшие люди, потому как датчики зарегистрировали только два взрыва. Десять минут...
Переживает мужик... Гросс‑адмирал Куки сочувственно вздохнул, осторожно наклонился влево, в сторону кресла Майкса, и тихо позвал:
– Майке!
– Чего тебе? – недовольно пробурчал адмирал, вытянув ногу и внимательно разглядывая отполированный до зеркального блеска ботинок.
– На спор, что они успеют?
В глазах адмирала загорелся зверский огонек, и он сел прямо.
– На что забьемся?
– Ящик «Балтики» номер один! Адмирал на секунду задумался.
Ящик «Балтики» номер один здесь стоил ровно два его месячных жалования. Майке быстро посмотрел на часы, бодро кивнул и ударил с гросс‑адмиралом по рукам.
Стоявшие под тысячетонным сводом последней пещеры диверсанты молча смотрели на генератор.
Гивардэйсы‑дысантныкы! - хрипло сказал Гоблин. – Нашу боевую задачу – обрубить волосатые щупальца строгговским милитаристам‑агрессорам – считаю практически выполненной!
Офицер вздохнул и с кряхтением сел на пол. Расстегнув рюкзачок, он выкатил наружу тяжеленный, черный, похожий на увеличенную капсулу с лекарством аннигиляционный фугас. Положив его на пол и нежно оглаживая полированный металлический бочок, он поднял голову и спросил:
– Угрюмый, ты с этой штукенцией знаком?
Угрюмый отрицательно покачал головой, присел рядышком на корточки и сказал:
– Неделю уже с такой же на горбу таскаюсь, а эти два паразита так ничего и не говорят. Я сперва решил, что они спецом ее мне подсунули, для прикола. Ну и выкинул незаметно. Так Демона чуть припадок не хватил! Пришлось возвращаться забирать. Я так понимаю, это бомба какая смертельная? Ядреная?
– Бомба, Угрюмый, это то, что сверху бросают, – снисходительно сказал Гоблин.
– Понял, понял. Значит, диверсионный фугас?
– Он.
– Смертельный?
– Я бы даже сказал – особо смертельный. Не какой‑то там шалляй‑валяй, а с начинкой из антиматерии, экстерминационное устройство «Сатана», в народе именуемое «Мамочка»
– Давай по половой принадлежности ее бомбой звать будем, ага?
Угрюмый поднял глаза с бомбы на Гоблина. После бандерложьего удара в лоб у того в глазах полопались сосуды, и все белки стали кроваво‑красными. От этого лицо приобрело выражение настолько демонически‑зверское, что смотреть без содрогания было невозможно.
Гоблин улыбнулся, и Угрюмому почудилось, что тот сейчас прыгает вперед, набросится на него и вопьется клыками в горло. Угрюмый зажмурился, потряс головой и отвел взгляд.
– Слушай, на тебя смотреть страшно! Прямо какая‑то вампирская Дракула!
– А ты не жмурься тут, как майский сифилис, а слушай внимательно. Не то сейчас поцелую!
– Ты прекращай уже! – не на шутку запереживал Угрюмый, отодвигаясь
– Не бойся, без языка! – улыбнувшись, жутко подмигнул кровавым глазом Гоблин. – Смотри сюда. Время обратного отсчета выставляется миг здесь, – Гоблин ткнул пальцем в маленькую рукоятку возле индикатора.‑ Смотри, не ошибись! Вот эту вот. вторую, не трогай, иначе рванет сразу. Хотя чего вообще от нее после импульса ждать – я уже не представляю.
– В смысле? – вопросительно выгнул бровь Угрюмый.
– Ну, тут такая ботва. Она или включится и сработает, как положено, через выставленный интервал, или сразу рванет. Тогда нам сразу кранты, вот. Знаешь анекдот про Золушку?
– Похабный?! – сразу оживился боец.
– Нет, учебно‑познавательный. Слушай сюда. Значит, Фея к Золушке прилетает и спрашивает:
– Золушка, а где твои сестры и мачеха?
А Золушка в ответ:
– На бал уехали...
– А ты почему осталась дома? Золушка ноющим голосом:
– Потому, что у меня понос, и я боюсь из дома выходить...
– А ведь я могу помочь твоей беде, дитя мое! Вот тебе волшебная золотая затычка! Воткни ее себе в задницу и смело отправляйся на бал! Но помни: как только часы пробьют полночь, с двенадцатым ударом часов твоя волшебная затычка превратится в огромную желтую тыкву!
Угрюмый громко захохотал, но тут же замолк, нахмурился и с подозрением посмотрел на часы.– Правильно, не смейся, потому как, чует сердце мое, мы все получим в задницу по огромной желтой тыкве. И ты, между прочим, первым. Как перспектива?
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
