torgovec-pushkami (522879), страница 3
Текст из файла (страница 3)
Так что я вытряхнул очередную сигарету и предложил ей пачку Она подошла. Она оказалась ниже ростом, чем виделось мне из другого угла комнаты. Я снова улыбнулся. Она взяла сигарету из пачки, но закуривать не стала. Задумчиво повертев сигарету в руках, снова нацелилась в меня парой серых глаз. Я говорю парой, естественно имея в виду «ее парой», Она не доставала пару ничьих других глаз из ящика стола и не прицеливалась ими в меня.
Она нацелилась парой своих собственных огромных, прозрачных, серых, прозрачных, огромных глаз — и прямо в меня. Глаз, от которых взрослый человек вдруг начинает лепетать всякую чушь, будто слюнявый младенец. Да возьми же ты себя в руки, в конце-то концов! — Вы лжец, — произнесла она. Без злобы. Без испуга. Сухо и прозаично. «Вы— лжец».
— Ну да, — ответил я, — вооб1це говоря, так оно и есп Хотя в данный момент так уж получается, что я говорю чистую правду. Торговец пушками Она смотрела на меня не отрываясь. Точно так же я сам иногда смотрю на себя в зеркало, когда заканчиваю бриться. Похоже, сегодня ей не светило добиться от меня иного ответа.
Туг она моргнула, и что-то между нами как будто изменилось к лучшему Что-то расцепилось, или отключилось, или, по крайней мере, слегка поубавилось. Я немного расслабился. — Зачем кому-то понадобилось убивать моего отца~ Ее голос явно смягчился. — Честное слово,не знаю, — ответил я. — Ведь я только сейчас узнал, что он не курит.
Но она продолжала давить, будто не слышала моих слов: — И вот еще что, мистер Финчам. Какое отношение ко всему этому имеете вы? Коварно. Очень коварно. Коварно в кубе. — Дело в том, что эту рабозу сначала предложили мне. Она вдруг перестала дышать. Нет, серьезно, она действительно перестала дышать. И не похоже, чтобы в ближайшем будущем собиралась реанимировать свои дыхательные навыки. Я продолжал как можно спокойнее: — Кое-кто предложил мне кучу денег за то, чтобы я убил вашего отца.
(Она недоверчиво нахмурила брови.) Но я отказался. Мне не следовало этого добавлять Ох не следовало. Третий закон Ньютона о ведении разговора, если бы таковой существовал, непременно угверж- Хью Лори дал бы, что любое заявление предполагает равное по силе и диаметрально противоположное по смыслу ответное заявление. Сказав, что я отказался убивать, я одновременно подтвердил, что мог и не отказаться. А подобное предположение было на тот момент не самым уместным. Но ее снова била дрожь, так что, возможно, она ничего и не заметила. — Почему? — Почему что? В ее левом глазу зеленая прожилка уходила от зрачка куда-то на северо-восток Я все пялился на этот ее глаз, хотя, по большому счету, были в тот момент дела и поважнее, поскольку положение мое было хуже некуда. Во многих смыслах — Почему вы отказались? — Потому что...
— начал я, но остановился. Ошибаться мне было нельзя. Повисла пауза, во время которой она явно пыталась распробовать мой ответ на вкус, катая его языком во рзу Затем мельком взглянула на тело Райнера. — Я же говорил вам, — сказал я. — Он первый начал. Она пристально вглядывалась в меня лет еще, наверное, триста, после чего, все так же медленно разминая сигарету между пальцами, направилась к дивану, явно вся в глубочайших раздумьях. — Честное слово, — продолжал я, сгараясь взять в руки и себя, и ситуацию.
— Я хороший. Я жертвую в фонд голодающих, сдаю макулатуру и все такое. торговец пушками Поравнявшись с телом Райнера, она остановилась. — И когда же это произошло? — М-м., только что, — пробормотал я, прикидываясь идиотом. На мгновение она прикрыла глаза. — Я имею в виду — когда вам предложили? — Ах, это! Десять дней назад. — Где? — В Амстердаме. — В Голландии, верно? Ну слава богу Я незаметно перевел дух, почувствовав себя значигельно лучше. Приятно, когда молодежь время от времени посматривает на тебя свысока.
Нет, совсем ни к чему чтобы так было всегда, но время от времени — пусть будет. — Верно, — согласился я. — И кто же предложил вам работу? — Я этого человека не видел ни до, ни после того. Она наклонилась за бокалом, пригубила и недовольно поморщилась. — Вы и в самом деле полагаете, чзта я вам поверю? — Ну... — Постойте. Давайте-ка попробуем еще раз. — Ее голос вновь набирал силу.
Кивок в сторону Райнера. — Итак, что мы имеем'. Человека, который не сможет подтвердить вашу историю? И почему жс я должна вам верить? Потому что у вас такое милое лицо? Туг я не смог удержаться. Знаю, надо было, но я просто не смог. лори — А почему бы и нет? — Я изо всех сил старался выглядеть очаровашкой. — Вот я бы, например, поверил любому вашему слову. Непросппельная ошибка. Ужасно непростительная. Одна из самых нелепейших ремарок, выданных мною за всю мою долгую, набитую нелепейшими ремарками жизнь. Она повернулась ко мне, внезапно разозлившись: — Прекратите зчу хрень! — Я всего лишь хотел сказать...
— начал было я. К счастью, она тут же обрезала меня, а то, честное слово, я и сам не знал, что хотел сказаты — Я сказала — прекратите. Здесь человек умирает. Я виновато кивнул, и мы оба склонили головы перед Райнером, словно отдавая ему последние почести. Но туг она будто захлопнула молитвенник и встряхнулась. Плечи ее расслабились, а рука с пустым бокалом протянулась ко мне. — Я вЂ” Сара, — сказала она. — Налейте мне, пожалуйста, колы, В конце концов она все же позвонгиа в полицию. Те явились, как раз когда зскулапы впихивали носилки с еще дышащим Райнером в «скорую». Войдя в дом, полицейские туг же принялись хмыкать и гмыкать, хватать вещи с каминной полки и совать нос под меблировку — и вообще выглядели так, словно им ужасно хотелось поскорее оказаться где-нибудь подальше отсюда.
Как правило, полицейские не любят новых дел. И не потому, что все они по жизни раздолбаи, Торговец пушками а потому, что им, как и всем нам, хочется найти смысл, понять логику в том хаосе неприятностей, с которым приходится иметь дело.
Скажем, если в самый разгар погони за каким-нибудь подростком, только что сгырившим колпак с автомобильного колеса, их вдруг срочно вызовут на место массовой резни, они все равно не смогуг удержаться, чтобы не заглянуть под диван: а вдруг да найдется растреклятый колпак Полицейским всегда хочется найти улику, которая связала бы их с тем, что они видели полчаса назад, — тогда бы у хаоса появился хоть какой-то смысл.
И они смогли сказать себе: зпю произошло потому, что произошло иго. А когда перед ними возникает новая путаница — задокументировать то, запротоколировать зто, потерять, найти в нижнем ящике чужого сгола, потерять снова, запомнить несколько идиотских имен, — они, ну, скажем так, расстраиваются. А наша история могла расстроить кого угодно. Естественно, мы с Сарой заранее отрепетировали то, что, как нам показалось, было вполне сносным сценарием, и трижды исполнили представление перед полисменами, которые появлялись в порядке возрастания званий — последним прибыл непристойно юный инспектор, представивпгийся Броком.
Брок плюхнулся н» диван и принялся увлеченно изучать ногти. Время от времени он встряхивал юной головой, подтверждая, что слушает историю о бесстрашном Джеймсе Финчаме, друге семьи, приехавшем в гости и поселившемся в гостевой спальне на втором этаже. Зтот отчаянный джентльмен услыхал какой-то шум; тихонько спустился по ле- 30 Хыо Лори стнице посмотреть, что происходит, а там шурует некий мерзкий тип в черной кожаной куртке поверх черной же водолазки; нет, джентльмен никогда его раньше не видел; борьба, падение, о боже, удар головой.
Сара Вульф, 29 августа 1964 г. р., услышала звуки борьбы, спустилась вниз, видела все своими глазами. Что-нибудь выпьете, инспектор? Чай? Морс.' Да, само собой, не последнюю роль здесь сыграла обстановка. Попробуй мы вылезти со своей историей, скажем, в одной из квартир муниципальной многоэтажки в каком-нибудь Дептфорде — и не прошло бы и нескольких секунд, как мы уже валялись бы на полу полицейского фургона, вежливо интересуясь у коротко стриженных молодых людей, не затруднит ли их буквально на минуточку убрать свои ботинки с наших голов, чтобы мы могли устроиться чуть-чуть поудобнее. Но в тенистой, отштукатуренной Белгравии полиция все же более склонна верить людям, чем сомневаться в их словах. Когда мы подписали свои показания, полицейские попросили нас не делать никаких глупостей — например, покидать страну,не предупредив местный участок, — и вообще призвали соблюдать закон и порядок при каждом удобном случае.
Через два часа после того, как мне пытались сломать руку, единственное, что осталось от Райнера (имя неизвестно), — это запах. Дверь за собой я закрыл сам. Каждый шаг отдавался болью, вновь напомнившей о себе. Я зажег сигарету и курил всю дорогу до угла, где свернул Торговец пушками налево, к отделанной камнем конюшне, некогда служившей жилищем для лошадей. Теперь жить тут могла позволить себе только какая-нибудь дико богатая лошадка, но вокруг все равно было как-то по-конюшенному спокойно — поэтому-то именно здесь я и пристроил свой мотоцикл. С ведерком овса и пучком соломы у заднего колеса. Мотоцикл оказался там, где я его и оставил.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
