Rais_Istoriya_pohititelya_tel (522871), страница 24
Текст из файла (страница 24)
– Да, конечно.
– Деньги действительно для вас ничего не значат? – задумчиво спросил он.
– Абсолютно ничего.
«Твоя трагедия в том, – подумал я, – что для тебя они значат слишком много».
– Ну, тогда, наверное, мне лучше уйти и дать вам возможность заняться приготовлениями. Увидимся в среду, как договорились.
– И не пытайтесь от меня сбежать, – тихо произнес я, слегка наклоняясь вперед и дотрагиваясь рукой до его лица.
Этот жест испугал его – он застыл, словно дикий зверь, внезапно почувствовавший приближение опасности. Но лицо его по‑прежнему сохраняло невозмутимое выражение, и я крепче прижал пальцы к его гладко выбритой щеке.
Я медленно провел рукой по твердой скуле и положил ладонь ему на шею. Здесь тоже поработала бритва, оставив после себя едва заметную тень; кожа оказалась плотной, на удивление мускулистой, и я уловил чистый запах молодости, увидел капельки пота на лбу и губы, тронутые удивительно приятной улыбкой.
– Признайтесь, вам все‑таки понравилось быть молодым, ну хоть немного? – едва слышно произнес я.
Он улыбнулся, словно знал, какой светлой и соблазнительной бывает его улыбка.
– Мне снятся сны молодых, – сказал он. – А молодым всегда снятся сны о том, как они станут старше, богаче, мудрее, сильнее. Вы не согласны?
Я усмехнулся.
– Я буду ждать вас вечером в среду, – заверил он меня с прежней медоточивой искренностью. – Не сомневайтесь. Приходите. Все получится, обещаю вам. – Он наклонился и уже шепотом добавил: – Вы попадете в это тело! – Он еще раз очаровательно улыбнулся. – Вот увидите.
– Я хочу, чтобы вы немедленно уехали из Нового Орлеана.
– О да, непременно, – ответил он. И без лишних слов встал, отодвинулся от меня и попытался скрыть внезапный приступ страха. – У меня уже есть билет. Не нравится мне ваша мерзкая карибская заводь. – Легкий самообвиняющий смешок, почти красивый смех. Потом он продолжил, как мудрый учитель, выговаривающий студенту: – Поговорим, когда вы приедете в Джорджтаун. А пока что не пытайтесь за мной шпионить. Я все равно узнаю. Я прекрасно чувствую такие вещи. Даже Таламаска изумлялась моим способностям. Им следовало меня оставить! Им стоило изучить меня! – Он замолчал.
– Я все равно буду шпионить, – ответил я так же тихо и рассудительно. – Мне все равно, узнаете вы или нет.
Он опять засмеялся, негромко и сдержанно, слегка кивнул и поспешил к выходу, вновь превратившись в неловкое, нескладное существо, исполненное безумного возбуждения. Какая трагедия – с другой душой это тело могло бы двигаться с грациозностью пантеры.
Я догнал его на тротуаре, внезапностью своего появления перепугав его до самой глубины этой могущественной экстрасенсорной душонки. Мы стояли лицом к лицу.
– Что вы собираетесь делать с моим телом? – спросил я. – Я имею в виду, кроме того, чтобы каждое утро прятаться от солнца, словно ночное насекомое или гигантский слизняк?
– А вы как думали? – спросил он, снова превращаясь в обаятельного и искреннего английского джентльмена. – Я хочу пить кровь. – Его глаза расширились, он приблизился ко мне вплотную. – Я хочу убивать при этом. Ведь в этом суть, не правда ли? Вы крадете не только кровь, вы крадете жизни. Я еще никогда ни у кого не крал подобных ценностей. – Он улыбнулся знающей улыбкой. – Тело – да, но не кровь... и не жизнь.
Я отпустил его, попятившись так же резко, как он только что отпрянул от меня, и уставился на его молодое красивое лицо. Сердце мое застучало, по телу пробежала дрожь.
Он продолжал улыбаться.
– Из вас вышел превосходный вор. Каждый глоток воздуха – краденый! О да, я непременно должен хоть недолго побыть в вашем теле. Неповторимые ощущения. Заглянуть в документы о вампирах в Таламаске – уже настоящий триумф. Но завладеть вашим телом и пить кровь!... Ах, такого успеха я еще никогда не добивался! Вы – непревзойденный вор.
– Убирайся, – прошептал я.
– Ох, да ладно вам, хватит привередничать. Вы терпеть не можете, когда другие себя так ведут. Вам очень повезло, месье де Лионкур. Вы нашли того, кого искал Диоген. Честного человека! – Еще одна широкая улыбка, как будто он не в силах был ее сдержать. – увидимся в среду. Только приходите пораньше. Я хочу максимально использовать ожидающую меня ночь.
Он повернулся и бросился от меня по улице, лихорадочно подзывая рукой такси, пробиваясь через транспортный поток, чтобы добраться до машины, явно остановившейся по чужому сигналу. Последовал небольшой спор, но он быстро его выиграл, хлопнув дверью перед самым носом у какого‑то парня. Машина умчалась прочь. Я увидел, как он подмигнул мне через грязное стекло и помахал. И исчез.
Мне было дурно от замешательства. Я не мог сдвинуться с места. Несмотря на холод, ночная жизнь вокруг кипела: отовсюду доносились голоса прогуливающихся туристов, рокот машин, замедляющих ход при подъезде к площади. Сам того не желая, я пытался представить, как выглядит все это при солнечном свете, пытался вообразить, что небо над площадью стало вдруг поразительно голубого цвета.
Потом я медленно поднял воротник пальто.
Я долго бродил по городу, и в ушах у меня постоянно звучал красивый интеллигентный голос:
«Вы крадете не только кровь, вы крадете жизни. Я еще никогда ни у кого не крал подобных ценностей. Тело – да, но не кровь... и не жизнь».
Я не осмелился бы посмотреть сейчас в глаза Луи. Я и помыслить не мог о том, чтобы поговорить с Дэвидом. А если Мариус узнает об этом, все кончится, еще не начавшись. Кто знает, что сделает со мной Мариус просто за то, что мне пришла в голову такая идея? И все‑таки Мариус, с его‑то богатым опытом, знает, правда это или фантазия! О боги, неужели Мариусу самому никогда этого не хотелось?
В конце концов я вернулся в свою квартиру, выключил свет и повалился на мягкий бархат софы. За стеклянной стеной царила тьма, а далеко внизу мерцали огни города.
«И пожалуйста, не забывайте, что, причинив мне вред, вы навсегда распрощаетесь с подобной возможностью. Я – ваш единственный ключ... либо вы им воспользуетесь, либо никогда больше не узнаете, каково это – быть человеком. Вы никогда не узнаете, что значит – выходить на солнце, насладиться настоящим обедом, заниматься любовью с женщиной или мужчиной».
Я подумал о силе, позволяющей возноситься над собственной материальной оболочкой. Мне это не нравилось; полет духа, так называемая астральная проекция, никогда не начинался у меня добровольно. На самом деле я так редко пользовался этой способностью, что мог бы по пальцам пересчитать все случаи.
За все время моих мучений в пустыне Гоби я ни разу не попытался покинуть материальную оболочку, более того – я даже не подумал о такой возможности.
Сама мысль о том, чтобы расстаться со своим телом – летать в воздухе, над землей, не в состоянии найти дверь ни в ад, ни в рай, – казалась мне полным кошмаром. И в ходе самого первого эксперимента мне стало ясно, что такая блуждающая бестелесная душа не сможет войти во врата смерти. Но попасть в тело смертного! Закрепиться там, ходить, чувствовать, видеть как смертный. Да, возбуждению моему не было предела. Оно превращалось в настоящую пытку.
«После обмена у вас будет вся ночь в среду, полный четверг...» Полный четверг... целый день...
Незадолго до рассвета я позвонил своему агенту в Нью‑Йорке. Этот человек и не подозревал о существовании моего парижского поверенного. Он знал меня всего под двумя именами. Ни одно из них я не использовал уже много месяцев. Вряд ли Раглану Джеймсу были известны эти личности, равно как и те средства, которыми они располагают. Казалось, это самый простой путь.
– У меня к вам дело, очень непростое дело. Безотлагательное.
– Да, сэр, к вашим услугам, сэр.
– Хорошо, вот вам имя и адрес банка в округе Колумбия. Записывайте...
ГЛАВА 9
На следующей вечер я заполнил все бумаги, необходимые для банковского перевода десяти миллионов американских долларов, и отослал эти бумаги с курьером в Вашингтон, приложив к ним удостоверение личности мистера Раглана Джеймса и полное повторение инструкций в письменном виде, снабженное подписью Лестана Грегора, – это имя по различным причинам казалось наиболее подходящим в данной ситуации.
Мой агент в Нью‑Йорке, как я уже говорил, знал меня и под другим псевдонимом, и мы договорились, что второе имя ни в коем случае не будет фигурировать в сделке, а в случае, если мне вдруг понадобится с ним связаться, это второе имя плюс пара новых кодовых слов предоставят ему полномочия действовать согласно устным указаниям.
Что касается имени Лестана Грегора, оно должно было окончательно исчезнуть после передачи десяти миллионов мистеру Джеймсу. Все оставшиеся активы мистера Грегора переводились на мое второе имя – кстати, если интересно, имя это было Стэнфорд Уайльд.
Все мои агенты привыкли к необычным инструкциям – передача фондов, исчезновение отдельных лиц и полномочия, позволяющие им пересылать мне деньги в любую точку мира на основании телефонного звонка Но я ужесточил систему. Я использовал странные, трудно произносимые кодовые слова. Короче говоря, сделал все, что мог, чтобы упрочить систему безопасности, окружавшую мои имена, и как можно точнее определить условия сделки.
С двенадцати часов дня в среду деньги окажутся на трактовом счете в одном из банков Вашингтона, откуда снять их сможет только мистер Раглан Джеймс, причем исключительно между десятью и двенадцатью часами дня в пятницу. Подлинность личности мистера Джеймса должна быть доказана физическим соответствием фотографии, отпечатком пальца и подписью, после чего деньги переведут на его счет. В одну минуту первого вся сделка аннулируется, и деньги уйдут обратно в Нью‑Йорк. Мистера Джеймса ознакомят с этими условиями самое позднее в среду днем и заверят, что никакие обстоятельства не помешают завершению сделки, если все условия будут выполнены в точности.
На мой взгляд, все возможные меры безопасности были соблюдены, и в то же время становилось ясно, что я, вопреки мнению мистера Джеймса, не вор. Зная, что он как раз таковым и является, я всесторонне и досконально изучил все аспекты сделки, чтобы случайно не предоставить ему преимущество.
«Но к чему обманывать себя, – подумал я, – что я не пойду на этот эксперимент? Ведь именно это я и намеревался сделать».
Тем временем в моей квартире все звонил и звонил телефон – это Дэвид тщетно пытался связаться со мной. Я продолжал сидеть в темноте, обдумывая ситуацию и не желая отвечать на звонок. В конце концов, взбешенный его бесконечной трелью, я вырвал шнур из розетки.
Я собирался совершить недостойный поступок. Этот паразит, вне всякого сомнения, воспользуется моим телом для совершения самых жестоких и зловещих преступлений. А я не воспротивлюсь им только потому, что хочу побыть человеком! Никто из моих знакомых не одобрил бы этого ни при каких обстоятельствах.
Каждый раз, думая о том, что остальные могут открыть правду – любой из них, – я вздрагивал и выбрасывал эту мысль из головы, молясь, чтобы в этом огромном враждебном мире каждый из них был занят собственными делами.
Насколько приятнее волноваться и с трепетом думать об этом предложении! Конечно, мистер Джеймс был прав в том, что касается денег. Десять миллионов для меня абсолютно ничего не значили. Сквозь века я пронес с собой огромное состояние, постоянно умножая его самыми разными и не всегда благопристойными способами, и теперь сам не знал точных размеров своего богатства.
Но даже осознавая, насколько мир смертных отличен от моего мира, я все не мог постичь, почему деньги так важны для Джеймса. Мы все‑таки занимались вопросами могущественной магии, сверхъестественной силы, потенциально опустошительного духовного испытания и демонических, если не героических, деяний. Но этот подонок мечтал только о деньгах. Несмотря на все его оскорбления, мерзавец ничего, кроме денег, не видел. Может быть, это и к лучшему.
Подумать только, как бы опасен он стал, имей он действительно большие амбиции. Но они были ему чужды.
Мне нужно было попасть в это смертное тело. И точка.
Все остальные доводы могли служить не более чем оправданиями. Именно их поиском я и занимался в течение последующих часов.
Например, действительно ли так уж постыдно отдать свое тело? Змееныш даже человеческим телом пользоваться как следует не умеет. На полчаса за столиком в кафе он превратился в настоящего джентльмена, но стоило ему подняться – и все его движения вновь стали неловкими, неуклюжими. Он никогда не сможет воспользоваться моей физической силой. Да и мои телекинетические способности он не сумеет направить в цель, каким бы великим экстрасенсом он себя ни называл. Телепатией он владеет, но что касается гипноза или наложения чар, то, как я подозревал, он ими вообще не занимался. Я сомневался в его способности достаточно быстро передвигаться. В самом деле, он станет неуклюжим, медлительным, неумелым. Наверное, он не сможет по‑настоящему летать. А если попытается, рискует попасть в серьезную переделку.
Да, все будет отлично, он всего лишь жалкий человечек с мелкой душонкой. А это гораздо лучше, чем буйствующий бог. Но я? Что буду делать я?
Дом в Джорджтауне, машина – какая ерунда! Я говорил правду. Я хотел стать живым! Конечно, мне понадобятся деньги на еду и выпивку. Но солнечный свет бесценен. Это ощущение не требует особенного материального комфорта или роскоши. Я хотел испытать физические и духовные ощущения смертного. Я считал себя абсолютной противоположностью жалкому Похитителю Тел!
Но у меня оставались последние сомнения. Что, если десяти миллионов не хватит, чтобы вернуть этого человека вместе с моим телом? Наверное, лучше удвоить сумму. Столь узко мыслящий человек никогда не устоит перед состоянием в двадцать миллионов. Ведь в прошлом способ удвоения суммы, которую люди берут за свои услуги, всегда оказывался эффективным – он требовал от них такой верности, о какой они даже не помышляли.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
