rais_yenn_intervyu_s_vampirom (522870), страница 32
Текст из файла (страница 32)
Я сидел, опираясь локтем о поручень, прятал лицо под рукой, прислушивался и смотрел вниз. Жажда медленно отступала, но я все еще чувствовал вкус ее кожи на губах. Мне казалось, что ее запах примешивается к запаху дождя, а отчаянный стук обреченного сердца гулким эхом отдается под сводами пустующего театра. Я громко вздохнул и посмотрел на Клодию. Она сидела неподвижно, сложив ручки на коленях.
Я не знал, что делать. Казалось, про нас забыли. Я взглянул вниз и увидел швейцара, он поправлял сдвинутые кресла и подбирал программки с пола. Боль, смятение и слепая страсть оставили в моей душе чувство неудовлетворенности и тоски, и я знал только один способ избавиться от него: спрыгнуть в партер и очутиться за спиной у ничего не подозревающего швейцара, утащить его в темноту и забрать его жизнь так, как забрали жизнь девушки на моих глазах всего четверть часа назад. Клодия наклонилась ко мне и шепнула на ухо:
«Терпение, Луи. Терпение».
Я поднял голову и краем глаза заметил неподалеку от нас неподвижную фигуру. Он сумел подобраться совсем близко, обманул мою бдительность и чуткий слух, на которые я полагался всегда, даже в минуты смятения. Но я ошибся и не услышал его приближения. Он стоял молча и неподвижно рядом с занавешенным портьерой входом в ложу и пристально смотрел на нас. Я тотчас узнал в нем вампира с каштановыми волосами, сыгравшего главную роль в спектакле. И мои догадки подтвердились: это он вручил мне приглашение на спектакль. Это был Арман.
Я мог бы испугаться, но он стоял там так неподвижно, его глаза глядели так спокойно и мечтательно; наверное, он уже давно следил за нами. Мы поднялись и двинулись к нему, но он не шевельнулся. Его взгляд словно околдовал меня. Наверное, я должен был радоваться, что это он, а не тот злобный шут, но даже не подумал об этом. Он неторопливо обвел глазами Клодию, не выказывая ни малейших признаков чисто человеческой привычки скрывать откровенно любопытный взгляд. Я положил руку на плечо Клодии и сказал:
«Мы долго искали тебя».
Вдруг мое сердце забилось ровней, и тревога покинула его, утонула в невозмутимом спокойствии, точно обломки кораблекрушения, смытые с берега волной отлива в морскую пучину.
Поверьте, я ничуть не преувеличиваю, скорее наоборот. Это невозможно описать словами. Его глубокие карие глаза говорили, что он знает меня, знает, зачем я здесь; и не нужно ничего объяснять. Клодия молчала.
Наконец он отошел от стены, жестом приветствовал нас и предложил следовать за ним вниз. Его движения были хотя и спокойны, но необычайно стремительны, и рядом с ним я казался карикатурой на человека. На нижнем этаже он отворил дверь в стене, за ней начинались лестница в подвал под театральным залом, повернулся к нам спиной в знак полного доверия и пошел вниз, едва касаясь ногами ступеней.
Следом за ним мы очутились в громадной темной комнате, наподобие бального зала. Подвал был древнее, чем здание театра. Дверь над нашими головами захлопнулась, и свет пропал раньше, чем я успел рассмотреть помещение. Я услышал шорох одеяний нашего провожатого, потом вспыхнула спичка. Лицо его осветилось, словно пламя факела выросло из крохотного огонька. Из черноты выплыла темная фигура. Это был смертный юноша, почти мальчик. Он приблизился к вампиру, вручил ему свечу. Я вздрогнул: мальчик словно излучал волны чувственного наслаждения, как та девушка на сцене, сладкий запах горячей, пульсирующей крови. Юноша обернулся и посмотрел на меня, спокойно, как и наш провожатый; вампир зажег свечу и шепнул ему:
«Иди».
Свет рассеял темноту даже у дальних стен зала. Арман высоко поднял свечу и медленно пошел вперед, поманив нас за собой. В дрожащем, неровном пламени вокруг нас открылся фантастический мир фресок в глубоких, мрачных тонах. Я всмотрелся в ближайшую картину. То была копия с ужасного «Триумфа смерти» Брейгеля, выполненная в таком грандиозном масштабе, что бесчисленное множество призрачных персонажей возвышалось над нами в полумраке. С содроганием я взирал на омерзительные, кровожадные скелеты, как они сталкивали беспомощные тела умерших в зловонный ров, тянули за собой телегу, груженную человеческими черепами, обезглавливали трупы, валяющиеся на земле или свисающие с виселиц. В вышине над бескрайним адом безжизненной дымящейся пустыни, над армией уродливых и обезглавленных солдат, спешащих на кровавую бойню, одиноко звонил колокол. Я отвернулся, не в силах сдержать отвращение, но наш спутник взял меня под руку и подвел к следующей фреске, изображавшей падение ангелов. Проклятые существа, сброшенные с божественных высот в пылающую бездну, полную пирующих монстров, казались такими прекрасными и живыми, что я невольно поежился. Арман снова тронул мою руку, но я не шевельнулся, вглядываясь в парящие на недосягаемой высоте фигуры ангелов с трубами. На мгновение чары, окутавшие меня, спали, и во мне возникло то же чувство восхищения, что и при первом посещении Нотр‑Дама. Но оно тут же прошло, оставив после себя только смутное сожаление, точно некая призрачная драгоценность выскользнула у меня из рук, прежде чем я успел насладиться обладанием ею.
Пламя свечи выросло и окрепло, из полумрака один за другим выступали кошмарные сюжеты. Нашим глазам предстали вырожденцы и уроды Босха, раздувшиеся в гробах трупы, принадлежащие перу Траини, чудовищные всадники Дюрера и выходящее за всякие мыслимые пределы грандиозное собрание средневековых гравюр, оккультной символики и барельефов. Росписи на потолке изображали корчащиеся тела, рассыпающиеся в прах скелеты, ужасных демонов и наводящие страх орудия пыток. Помещение производило впечатление храма смерти.
Наконец мы вышли на середину зала. Я огляделся по сторонам, и мне почудилось, что нарисованные монстры ожили. Мне показалось, что я падаю в знакомую черную бездну, как бывало в предчувствии видения, комната поплыла перед глазами. Я взял Клодию за руку. Она стояла задумчиво и неподвижно, ее равнодушный и отсутствующий взгляд на секунду встретился с моим, и я понял, что ее надо оставить в покое. Она вырвала крошечную ладошку и быстро пошла прочь от меня. Торопливый стук ее каблучков отдавался громким эхом в огромном зале и барабанным боем у меня в висках. Я сжал лоб ладонью и безмолвно опустил голову, словно боялся поднять глаза и увидеть ужасные, непереносимые страдания. Потом снова взглянул на вампира. Его лицо как будто парило передо мной во мраке свечи, древние мудрые глаза сияли в кругу темных ресниц. Каменные черты не дрогнули, губы не шевельнулись, но мне показалось, что он улыбается. Я разглядывал его все настойчивей, убежденный, что это всего лишь волшебство, иллюзия, и я смогу преодолеть ее. Но чем дольше я смотрел на него, тем явственней видел эту легкую и задумчивую улыбку. Вдруг он ожил перед моими глазами, и я услышал или, точнее, почувствовал, как он что‑то шепчет, говорит и даже напевает. Неожиданно приблизившись, он притянул меня к себе, обнял за плечи. Его лицо очутилось так близко, что я разглядел каждый волосок густых ресниц, блестящих в лучах нестерпимо яркого сияния глаз; легкое дыхание коснулось моей кожи.
Я пытался отстраниться от него, но не мог шевельнуться, его рука держала меня мягко, но нерушимо, его свеча вдруг оказалась у меня прямо перед глазами, тепло шло от пламени, все мое холодное тело жаждало этого тепла; я потянулся к свече, но не нашел ее, видел только его лучезарное лицо, белое, гладкое и мужественное. Лестат никогда не был таким. Передо мной стоял другой вампир, в нем соединились мы все, но он был такой же, как я, – существо моей породы.
И вдруг все кончилось.
Я протянул руку, чтобы коснуться его лица, но он был уже далеко, точно и не приближался ко мне. Растерянный и изумленный, я отступил назад.
Где‑то вдалеке, над ночным Парижем, зазвонил колокол. Долгий, монотонный звук проник даже в этот подземный зал, и балки перекрытий отозвались протяжным гудением могучих труб величественного органа. Я снова услышал шепот или пение. Оглянувшись, я увидел, что тот смертный юноша здесь и смотрит на меня. Я жадно вдохнул запах жаркой человеческой плоти. Невесомая рука вампира поманила юношу, тот подошел, бесстрашно и возбужденно глядя мне в лицо, и неожиданно обнял меня за плечи.
Это было впервые: человек сам, сознательно шел в мои объятия. Я хотел оттолкнуть мальчика, чтобы спасти, но вдруг увидел синеватое пятно у него на шее. Он сам подставил горло моему жадному рту, приник ко мне всем телом, и я почувствовал, как напряглась его мужская плоть. Сдавленный стон вырвался из моих губ, но он прижался ко мне теснее, припал губами к моей холодной, безжизненной коже. Я вонзил зубы в его горло, его твердая плоть вжималась в мое бедро; моя страсть оторвала его от пола, и мир перестал существовать, остались лишь ритмичные удары его сердца; как волны, они прокатывались по всему моему телу, невесомый, я раскачивался вместе с ним, упиваясь его плотью, его чувственным восторгом, его сознательной страстью к самоуничтожению.
Я очнулся, задыхаясь; он был уже не со мной, мои руки обнимали пустоту, но губы еще хранили вкус его крови. Юноша лежал на полу рядом с вампиром, смотрел на меня так же спокойно и безразлично, как и его хозяин. Его глаза чуть затуманились от потери крови. Я молча шагнул к нему, не владея собой, его взгляд дразнил меня. Он бросил мне вызов – остался жив! Он должен был умереть, но не умер; мы были так близки, но он выжил! Подавив желание броситься на него, я отвернулся и только тогда заметил других вампиров; они двигались, как тени, возле стены позади меня – едва различимые темные силуэты, – и огоньки свечей в их руках, казалось, скользили по воздуху сами по себе. За их спинами угадывались смутные очертания гигантских фресок: стервятник с человеческим лицом раздирает на части труп, обнаженный мужчина привязан за руку и за ногу к дереву, рядом, с соседней ветви, свисает туловище другого, его отсеченные руки болтаются на веревках, а отрезанная голова торчит на колу возле дерева.
Снова послышалось тихое, воздушное, неземное пение. Голод отступал, но голова еще кружилась, и пламя свечей сливалось перед глазами в широкую горящую дугу. Вдруг кто‑то резко толкнул меня в спину, я потерял равновесие и чуть не упал. Я оглянулся и увидел худое, костлявое лицо презренного шута, его длинные белые пальцы тянулись ко мне. Но тот, другой, главный, быстро шагнул вперед и встал между нами. Кажется, он ударил его, но я снова не сумел уловить движения. Словно каменные статуи, они смотрели друг на друга. Кажется, прошла вечность; они стояли неподвижно, лишь слабые дрожащие огоньки в их глазах выдавали присутствие жизни. Помнится, я, спотыкаясь, отошел к стене; точно слепой, натолкнулся на большое дубовое кресло и сел. Я чувствовал, что Клодия где‑то рядом, она говорила с кем‑то, из полумрака доносился ее тихий нежный голос. Стало жарко, и кровавый пот выступил у меня на лбу.
«Пошли со мной», – сказал Арман; он снова был рядом. Я внимательно следил за его лицом, стараясь уловить движение губ, но – тщетно. Клодия присоединилась к нам, мы вернулись на ту же лестницу и стали спускаться еще ниже, под землю. Клодия шла впереди, и я видел на стене длинную тень ее хрупкой маленькой фигурки. Становилось прохладнее, воздух был свеж и влажен. В щелях между камнями поблескивали капельки воды, они отливали красным золотом в отблесках пламени одинокой свечи нашего проводника.
Наконец мы оказались в маленькой комнате. В глубокой каменной нише жарко горел камин. Напротив него в каменном же алькове стояло широкое, низкое ложе, отделенное от комнаты маленькими воротцами из двух медных створок. В первое мгновение все это ясно предстало моему взору: длинные ряды книг вдоль стен, деревянный письменный стол по одну сторону камина и гроб – по другую. Но вдруг у меня закружилась голова, комната поплыла перед глазами, и я зашатался. Вампир положил мне руку на плечо и усадил в глубокое кожаное кресло у камина. Палящий жар коснулся моих ног, и это острое приятное чувство вернуло меня к жизни. Я откинулся на спинку и, прищурив глаза, попытался разглядеть обстановку в комнате. Кровать в алькове показалась мне похожей на сцену. На ней лежал юноша, чью кровь я пил только что. Его голова с расчесанными надвое, слегка вьющимися возле ушей темными волосами покоилась на льняной подушке; в лихорадочном полусне он был похож на изнеженное и бесполое существо с картины Ботичелли. Подле него удобно устроилась Клодия, ее холодная рука белела на его пышущей здоровьем румяной щеке. Она уткнулась лицом в нежную шею юноши. Вампир, скрестив руки на груди, стоял посредине комнаты и по‑хозяйски смотрел на них. Клодия, наконец, оторвалась от мальчика, по его телу пробежала дрожь. Арман взял ее на руки, нежно, совсем как я, и она обвила его шею руками. Губы ее раскраснелись от выпитой крови, а глаза были полуприкрыты, как в обмороке. Он бережно усадил ее на стол, она откинулась назад и грациозно улеглась среди толстых томов в кожаных переплетах, опустила руки на подол бледно‑лилового платья. Юноша уткнулся лицом в подушку и уснул; его хозяин затворил медные створки. Что‑то тревожило меня в этой комнате, но я не знал, что именно. Не мог понять, что со мной творится, но одно было очевидно: кто‑то старался изгнать из моей памяти два ужасных переживания – эти страшные, завораживающие фрески и отвратительное убийство, которое я, забыв о стыде и приличиях, едва не совершил на глазах у других.
Я никак не мог разобраться, что угрожает мне теперь, и почему мой ум ищет путь к спасению неведомо от чего. Я не сводил глаз с Клодии. Она полулежала на столе в окружении книг и других предметов – там был отполированный до блеска человеческий череп, старинный позолоченный канделябр, раскрытая толстая рукопись на пергаменте; буквы отражали яркий свет свечей. На стене, прямо над головой Клодии, висела гравюра, которую я заметил только теперь: средневековый дьявол с рогами и копытами парит над шабашем поклоняющихся ему ведьм. Золотистые локоны Клодии едва не задевали ее. Она смотрела на хозяина комнаты широко открытыми удивленными глазами. Вдруг мне захотелось броситься к столу и схватить ее на руки, страшная картина мелькнула в моем воспаленном воображении: Клодия, неживая, как сломанная кукла, брошенная навзничь. Я перевел взгляд на дьявола – лучше уж видеть его отвратительную рожу, чем мрачную и неподвижную Клодию.
«Вы не разбудите мальчика, говорите, не бойтесь, – сказал вампир. – Вы явились издалека, и путешествие было долгим и нелегким».
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
