Мифы народов мира II (1250008), страница 47
Текст из файла (страница 47)
МАРТАНДА [др.-инд. Martanda, букв., «из мёртвого яйца (происходящий)», согласно комментарию Саяны, — «птица»], древнеиндийский мифологический персонаж, один из сыновей Адити, солнечное божество. М. упоминается в ведах, в брахманах, в эпосе; в «Ригведе» имя М. отмечено лишь трижды. М. — эпитет персонажа, который чаще обозначается другим эпитетом — Вивасват (собственно «сияющий»). Основной сюжет, известный в ряде версий (ср. изложение его в «Шатапатха-брахмане» III, «Маркандейя-пуране» 103, 1, 3—40; 105, 1 — 20, «Махабхарате» в комментариях Саяны и т. п.), является общим для М. и для Вивасвата, что, однако, ещё не даёт оснований для полного их отождествления. Адити, дочь Дакши, родила семь сыновей, составивших класс адитьев, последним из которых был Индра. Но иногда речь идёт (напр., PB X 72, 8—9) и о рождённом позже, восьмом сыне М. Он появился на свет безобразным, без рук и без ног, подобный шару. Сначала Адити бросает его, но потом приносит к себе. Старшие братья М. отсекают у него всё лишнее. Предполагается, что после этой операции М. стал солнцем (ср. древнеиндийские образы крылатого солнца, солнца как птицы, с одной стороны, и мотив птицы, рождённой из яйца, — с другой). По-видимому не случайно, солнце называют сыном Адити (AB XIII 2, 9, 37), а мотив бросания М. и его возвращения соотносится с мотивом заходящего и восходящего солнца. С М. связана идея умирания и нового рождения, определяющая, в частности, и границы временных членений. Эта преимущественно космологическая специализация М., видимо, объясняет обычное изъятие образа М. из сюжетов, связанных с Вивасватом.
Образ М. в конечном счёте восходит к мотиву мирового яйца (см. статью Яйцо мировое). Некоторые параллели, как, например, с древнеиранским Гайомартом (букв, «живой-мёртвый») или со славянским «мёртвым» яйцом («яйцо, в котором заключена смерть Кощея») в одном варианте или мотивом яйца жар-птицы в другом, позволяют говорить не только о генетических связях указанной древнеиндийской мифологемы («солнце из мёртвого яйца»), но и о реконструкции её более древней индоевропейской формы.
Лит.: Топоров В. Н., К реконструкции мифа о мировом яйце, в кн.: Труды по знаковым системам, т. 3, Тарту, 1967; Schrцder L. von, Der siebente Вditya,
«Indogermanische Forschungen», 1912, Bd 31, S. 178—93; Lo m mei H., Kвvya Usan, Der Welt-Ei-Mythus im Rig-Veda, в с*б.: Mйlanges de linguistique offerts а Charles Bally, Gen., 1939; его же, Vedische Einzelstudien. 1. Syдvдsva, 2. Saranyь, «Zeitschrift der deutshen Morgenlдndischen Gesellschaft», 1950, Bd 99, H. 2; его же, Der Mythus von Vivasvat und Saranyu, там же; Bosch F. D. K., The golden ge'rm. An introduction to Indian Symbolism, 's-Graven-hage, 1960; Hoffmann K., Mдrtдnda und Gayцmart, в его кн.: Aufzдtze zur Indoiranistik, Bd 2, Wiesbaden, 1976, S. 422—38.
В. Н. Топоров.
МАРТИА И МАРТИАНАГ, Maтpa и Матрайана, Машйа и Машйана, в иранской (зороастрийской) мифологии первая человеческая пара.
В наиболее полном виде миф о М. и М. изложен в 15-й главе «Бундахишна». Гайомарт, первопредок человечества, перед смертью из-за происков Ахримана (Ангро-Майнью) «выронил семя», одна треть которого досталась богине земли Спандармат. В результате через сорок лет из земли выросло растение ревень, а ещё через 15 лет оно превратилось в М. и М. Из-за того, что они явились в мир сросшимися, нельзя было судить о том, сколько у них душ — одна или две. Сначала они признавали главенство Ормазда (Ахурамазды) в мире и назывались «лучшими из рождений Спандармат» (игра слов, основанная на том, что в зороастрианизированном пантеоне Спандармат было препоручено религиозное благочестие, т. Е. М. и М. выступали лучшими порождениями Благочестия). Затем в них вошёл дух противоречия и они объявили Ахримана творцом миропорядка, за что и поныне пребывают в аду, откуда выйдут только после страшного суда. Сначала М. и М. питались одной водой, но затем, развращаемые злым духом, перешли на козье молоко, потом убили овна, развели огонь трением двух пород дерева и изжарили мясо. Из шкуры овна они сделали одежду. Мартйа в знак поклонения демонам вылил молоко на север, запретную сторону света ортодоксального зороастризма (в этом жесте, видимо, отразились древнейшие языческие ритуалы: предки иранских племён почитали север). Падение М. и М. завершилось познанием таинств супружества. Своих первенцев М. и М. съели. Остальных детей спасло вмешательство Ормазда. От потомков М. и М. населился весь обитаемый мир, причём помимо обычных людей М. и М. создали и монстров с ушами или глазами на груди, хвостатых, волосатых и т. д.
Л. А. Лелеков.
Машйа и Машйана с Ахриманом. Миниатюра. 1307. Библиотека Эдинбургского университета.
МАРТУ (шумер., аккад. Амурру; «аморей», букв, «западный»), Иль-Амуррим (аккад., «бог амореев»), шумеро-аккадское имя бога амореев-кочевников (живших в степях Северной Месопотамии), очевидно соответствующего аморейскому Элу (см. Илу). По месопотамским представлениям, М. — громовержец, насылающий бурю, кочевник, варвар. Согласно аккадскому мифологическому канону, его супруга — Белет-Цери. Известен шумерский миф старовавилонского периода (не позднее 17 в. до н. э.) о том, как М. женился на дочери Нумушды — верховного бога города Казаллу (в Северной Месопотамии). Согласно мифу, на пиру богов в Казаллу имеющий жену получает две порции мяса, имеющий и сына — три порции. Из молодых богов, не имеющих жён, только М. получает две порции. Он воспринимает это как указание на то, что он должен жениться. М. идёт в храм Нумушды и в праздник выполняет все чёрные работы (видимо, у аморейских кочевников существовал обычай работы за невесту). Закончив, он собирается купить его дочь за серебро и лазурит. Боги отговаривают её от замужества, характеризуя М. как дикого варвара. Но дочь Нумушды решает выйти за М. Миф является этиологическим и объясняет появление западносемитских племён в Двуречье и их ассимиляцию там; в определённой мере его возникновение связано также со стремлением оправдать включение М. в вавилонский пантеон. Существенно, что миф возник и записан в период, когда контакты с амореями в месопотамском обществе были ещё повседневными, и не является поздним осмыслением давних событий. Супругой М. считалась также Ашрату (см. Асират).
В. Б., И. Ш.
МАРУТЫ (др.-инд. Marut), в ведийской и индуистской мифологии божества бури, ветра, грома и молнии (в «Ригведе» к ним обращено 33 гимна). М. составляют целую группу божеств, их трижды семь, трижды шестьдесят (или всего семь: Ваювега, Ваюбала, Ваюга, Ваюмандала, Ваюджвала, Ваюретас и Ваючакра, разные виды ветров). Среди них нет старших и младших, они одинаковы, как близнецы, единодушны. М. — братья. Их отец — Рудра, отчего они называются иногда рудрами или рудриями; их мать — Пришни (букв. — «пёстрая», обозначение коровы), они рождены коровой, доят вымя Пришни. Вместе с тем они сыновья Адити (PB X 77,2), родились из молнии (I 23, 12) или даже сами возникли из себя (I 168, 2). М. изображаются прекрасными юношами, они огненны, могучи, на них сверкающие одежды; их оружие — золотые топоры, копья-молнии, луки и стрелы, дубинки, ножи; они мчатся на колесницах, запряжённых антилопами или лошадьми, по воздуху, по небу, через горы и деревья, от подземного царства до небесного. Тогда они ужасны, дики, полны гнева. Когда М. мчатся, раскалываются скалы и горы, гнутся деревья, сотрясаются крепости, ревёт небо, земля дрожит от страха, делается темно. М. изливают дождь (иногда фигурально: пот, жир, мёд, молоко), подымают шум, вызывают гром и молнии, ветер, образуют туманы, заставляют течь водные потоки, громко поют (ср. связь их с певцами). У М. просят лечебных средств, дождя, богатств, скота, славы, освобождения, а также пощады от убийства. Толпа М. обычно сопровождает Индру, особенно на битву. М. — воины, но непосредственного участия в убийстве демонов не принимают, хотя и помогают Индре (VIII 7, 23—24). Они искусны в колдовстве, творят чудеса. М. сравнивают с солнцем, огнём, молнией, ветром, небом, водными потоками, горой, птицами, лебедями, соколом, антилопой, быком, буйволом, телятами, лошадьми, детьми, днями и т. п. Кроме связей с Рудрой и Индрой, М. входят в микромотивы с Парджаньей, Ваю, Сомой, Тритой, Вишну, Ушанасом, Парушни и др. В мифах М. играют вспомогательную роль (ср. эпизоды, связанные с битвами Индры против Вритры, Валы, Раваны и др.). Иногда М. покидают Индру в бою или даже вступают с ним в конфликт. Так, на основании «Ригведы» (I 170), «Тайттирия-брахманы» (II 7, 11, 1), «Катха-упанишады» (I 139, 13) восстанавливается следующий сюжет: певец-риши Агастья посвятил жертву М., но она была присвоена Индрой; М. возмутились и выступили против Индры; вмешательство Агастьи привело к примирению сторон. В «Рамаяне» Индра разбивает молнией нерождённого сына Дити на 49 кусков и превращает их в М. (сходный сюжет известен и в пуранах). Объяснения имени М. различны. Одни исходят из сочетания *mar-ut-/vat-, «веющий с моря», другие сопоставляют М. с италийским богом Марсом: лат. Mars, Mart-, Mavort-, оскск. Mamert (Ma-rut- из *Mavrt-) и со слав, мифологическими существами типа Ma(r)murienda и др., третьи — с др.-инд. marya, «юноша», и т. п.
Лит.: Dumйzil G., L'hйritage indo-europйen а Rome, P., 1949, p. 62; его же, Vishu et les Maruts а travers rйforme zoroastriennй, «Journal Asiatique», 1953, 241.
B. H. Топоров.
МАРЯ, Марша, в латышской мифологии богиня — охранительница коров. К ней обращаются с просьбой о молоке, сыре, телятах, земле. «Большую М. коров» умоляют вырастить коров. Иногда М. совпадает с мифологизированным образом девы Марии; её день отмечается четырежды в году: зимой — святки, весной — день «капустной» Марии, когда сажают капусту, летом — 15 августа, осенью — 8 сентября. Мотивы, связанные с М., отражают двуприродность этого персонажа: ср. обычные обращения к ней типа: «Милая М. скота, мать Иисуса Христа, упаси от колдунов и ведьм!». Генетически в образе М. вскрывается более поздний слой (дева Мария) и более ранний, сопоставимый со славянскими представлениями о Маре, Марене и т. п. М. нередко контаминируется с Лайме, матерью Лайме.
Лит.: Biezais H., Die Hauptgцttinnen der alten Letten, Uppsala, 1955.
В. И., В. T.
МАСАНГ (тибет. ma-bsans), в тибетской мифологии существа, совмещающие функции духов-предков и горного бога. Представляются антропоморфными (старуха в бирюзовой шапке; герой, вооружённый луком — в чехле из тигровой шкуры и стрелами — в колчане из леопардовой; всадник-богатырь в серебряном, медном и железном вооружении, в плаще из птичьих перьев) и зооантропоморфными (быкоголовый человек, сын коровы и человека). Возможно, «семь братьев М.» и «девять братьев М.» олицетворяют первоначальные человеческие существа в Тибете; с этими группами связываются представления о появлении разнообразного оружия. М. входит в свиту горного бога Одегунгьел в качестве духа-предка. М., как горный бог, — божество мужчин и почитается теми, кто хочет приобрести большую физическую силу, его местом обитания считается пик Масанг — гора на границе Сиккима, Бутана и Тибета.
В тибетском буддизме М. входит в свиту буддийского «защитника религии» Доршешугдана, М. — один из его эпитетов. Существует миф о том, как М. в облике старухи пытался остановить буддийского проповедника Падмасамбхаву на его пути в Тибет (8 в.). Группа «семь братьев М.» считается легендарными предками иерархов буддийской школы Сакья.
В эпосе и фольклоре М. — быкоголовое существо, сын коровы и человека, «Пегий бычок», который попадает к лха и помогает им в войне с демонами, убивая демона в облике чёрного яка; в награду на земле появляется царь, божество — правитель. В фольклоре М., спасаясь от демоницы, бросает вверх пять ячменных зёрен, дарованных лха, появляется железная цепь, но демоница бросает ядро, оно разрывает М. на семь частей, которые становятся Большой Медведицей. В этом качестве данный персонаж (как Басанг) вошёл в мифологию монгольских народов (см. Долон Эбуген). В бурятской мифологии М. (Паханг) — первый человек.
Е. Д. Огнева.
МАСИС, в армянской мифологии гора (Арарат). По одному из мифов, М. поссорилась со своей сестрой Арагац, из-за чего была с ней разлучена. В древнейших мифах М. — жилище змей и вишапов. В эпосе «Випасанк» у подножия М. живут потомки вишапов (вишапазунк, вишапиды). По некоторым вариантам, в одной из пещер М. каджи заковали в цепи Артавазда. На вершине М. находится царь змей с драгоценным камнем на голове. Раз в семь лет все змеи, обитающие вокруг М., являются к своему царю. В армянском переводе Библии в мифе о всемирном потопе ковчег Ксисутра (Ноя) остановился на горе М. С вершины М. Ксисутр спустился на землю.
С. Б. А.
МАСЛЕНИЦА, в славянской мифологии персонаж, воплощающий плодородие и вместе с тем зиму и смерть. Название русского календарного праздника проводов зимы и встречи весны — М. — было перенесено на антропоморфный персонаж, который встречали с величальными песнями в начале праздника на горках. М. называли также чучело из соломы, обряженное в женское тряпьё, иногда с блином (от масляного блина — само название М.) или сковородой в руках; с ним вместе веселились, катались на тройках в течение масленичной недели, а затем хоронили или провожали в конце праздника, разрывая чучело на околице селения или (чаще) сжигая на костре, разводившемся на возвышенности (ср. похороны аналогичных персонажей славянской мифологии — болгарского Германа, русских Кострому, Ярилу и т. п.). Похороны М. сопровождались карнавальными процессиями, ряженьем, ритуальным смехом, призывами весны и поношением М. в специальных песнях, где та называется обманщицей (в связи с великим постом, который наступает сразу после масленичных пиршеств), объедалой, блиноелой и т. п. У западных и южных славян М. соответствовал польский запуст, менсопуст и болгарский Кукер. У чехов и словаков масопуст завершался обрядом «выноса смерти» — символа зимы: соломенное чучело, называемое смертью, мореной или марженой (имя восходит к древнеславянской богине смерти Маре, Марене), одетое в лохмотья или в праздничный костюм, выносили из селения, бросали в воду или разрывали на части; солому разбрасывали по полям, что должно было обеспечить их плодородие. Аналогичный М. персонаж низшей мифологии других народов Европы — Карнавал.
Лит.: Соколова В. К., Весенне-летние календарные обряды русских, украинцев и белорусов. XIX — начало XX в., М., 1979; Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Конец XIX — начало XX в. Весенние праздники, М., 1977.
МАТАРИШВАН (др.-инд. Matarisvan), в ведийской мифологии божественный персонаж, связанный с огнём, а позже — и с ветром. В «Ригведе» упоминается 27 раз (обычно в поздних частях). М. — тайное имя бога огня Агни, с которым он неоднократно отождествляется (PB I 96, 4; III 3, 5; 26, 2); «когда Агни был создан в своей матери в качестве М., он [=Агни] стал быстрым порывом ветра» (III 29, 11). Но М. выступает и отдельно от Агни, часто в общих мотивах. Так, М., будучи посланцем Вивасвата, приносит с неба на землю огонь для того, чтобы мудрецы из рода Бхигу научили людей обращаться с ним (мотив, обычно сопоставляемый с подвигом Прометея), М. приносит Агни издалека; вместе с богами он создаёт Агни, добывает его трением; Агни является к М. и т. п. Один раз (I 190, 2) и Брихаспати отождествляется с М. В ряде текстов М. выступает как творец (Индра сравнивается с ним как с искусным ремесленником, X 105,6) и старый жертвователь. К М. взывают с просьбой соединить сердца двух влюблённых. Иногда М. уподобляется Соме. Начиная с «Атхарва-веды», на первое место выступает функция управления ветрами. Образ М. во многом остаётся неясным. Само слово толкуется обычно или как «растущий в матери» (matari — svan), или как обозначение куска дерева для добывания огня с символикой полового акта (ср. новоперс. badris/a/,
др.-инд. *mataris-).
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
