Диссертация (1148602), страница 8
Текст из файла (страница 8)
В таком случаепод имплицитным содержанием высказывания предлагается понимать всесубъективно-модальные значения, которые могут быть связаны с эмоциями иэкспрессией, а также оценкой и волей говорящего (такой точки зренияпридерживается, например, И.Л. Муханов: см. в (Муханов 1999: 88)).Применительно к материалу настоящего исследования, можно сказать, что сосновные интенции говорящего связаны с его волей (намѐк на …), а остальныесмыслы имеют сопроводительный характер (что, например, показал в своейработе М.Ю. Федосюк в отношении эмоциональной функции интерперсональныхтактик (Федосюк 1997)). Такое понимание имплицитности применительно квысказыванию ведѐт к пониманию того, что имплицитное содержание передаѐтсятак или иначе с помощью эксплицитных средств и извлекаются слушающим ввиде «семантических элементов, не выраженных явно, но вытекающих изэксплицитно выраженных средств» (Бондарко 1978: 105-106).
Таким образом,представляется, что для исследования намѐка необходимо учитывать не толькоречевойконтекст,илиусловиякоммуникации,но,преждевсего,референциальный план высказывания. Как справедливо было отмечено В.З.Демьянковым,учѐтреференциальногоаспектавысказываниянеобходим,поскольку «предпосылкой для существования подтекста является наличиенекоторого текста: подтекста без текста не бывает» (Демьянков 2011: 11).
Таким42образом, подразумеваемый компонент, или вывод, который должен сделатьслушающий в процессе восприятия осуществляемых непрямым способом речевыхдействий, должен находить выражение в пропозиции высказывания. Такимобразом, можно сказать, что распознавание интенциональных смыслов входит всигнификативное значение высказывания, содержащего намѐк: «Любая ситуацияактивно перерабатывается в сознании человека под определѐнным углом зрениятаким образом, что какие-то элементы ситуации выдвигаются на первый план,акцентируются, сообщение получает модальную окраску, интенциональныйсмысл, временные параметры; сообщение осмысливается в отношении причинноследственных связей и возможных других логических связей и др. Будем считатьэто сигнификативным значением» (Шендельс 1977: 114).В то же время намѐк может быть ироничным, шутливым, злым, мягким,явным, прозрачным, и даже критическим, что свидетельствует о широком спектрепередаваемых намѐком субъективных значений, о которых уже было сказано икоторые должны находить место в контекстах намѐка.
Это свойство намѐкаотразилось в следующих контекстах: Эта цепочка событий позволяет взглянутьна «Героя» еще и как на ироничный намѐк Чжана Имоу разъехавшимся по миругонконгским коллегам: полет и свобода в прошлом, вечен только единый имогучий Китай. [НКРЯ: Анжелика Артюх. Император и герой (2003) //«Искусство кино», 2003.06.30]; Двойственность нашей жизни, сосуществованиев нас двух линий ― скрытой и открытой ― делает нас объемными, глубокими,интересными. Мы играем намѐками, анекдотами, мы умеем шутить так, как ине снилось никаким другим народам, мы упиваемся щедринскими аллегориями ипафосно обличаем их, как «рабский язык», мы пьѐм водку и каемся, что«погрязли», мы кидаем друг другу в лицо обличительные ядовитые слова, да малоли что еще! И все это потерять? Да никогда! Ходить на выборы с серьезнымнамерением обеспечить себе приемлемое управление? [НКРЯ: Евгений Сабуров.Постлитературоцентричная общественная жизнь (2003) // «Неприкосновенныйзапас», 2003.09.12]; Десять лет назад, на конференции, посвященной 100-летиюсо дня рождения Цветаевой в Нориче, штат Вермонт, я пытался убедить А.
А.43Саакянц и покойного Л. К. Долгополова, что это стихи Шиллера, но безуспешно:они по-прежнему приписываются Белому и в новейших изданиях. Еще хужеобстоит дело с поэтическими аллюзиями, критическими намѐками, откликами,заимствованиями и другими видами литературного подтекста. Когда, например,в статье «Поэт и время», вошедшей в сборник «Об искусстве», Цветаева,комментируя строки Гумилева «Я вежлив с жизнью современною, / Но междунами есть преграда», относит его слова «к тем, кто локтями и гудками мешалиему думать, к времени шумам, а не к тем, кто совместно с ним творил тишинусвоего времени, о которой так чудесно <писал> Пастернак», то необходимоуказать , что она намѐкает на «Шум времени» Мандельштама, книгу, которуюона в свое время «рвала в клоки» по ряду причин ― идеологических,литературных и личных.
[НКРЯ: Омри Ронен. «Молвь» // «Звезда», (2001)]. Вэтомотношении,какнампредставляется,целесообразнорассматриватьдополнительно возникающие, способствующие реализации основной целиговорящего смыслы как дополнительные импликации. Такими импликациямимогут быть ироничное, пренебрежительное, или же подчѐркнуто вежливоеотношение говорящего к собеседнику, или же другие виды отношенияговорящего к сообщаемому.
В подобном ключе явление имплицитностирассматривает Е.В. Ермакова, которая в терминах подтекст и имплицитностьразличает сознательно заложенный в тексте конечный интенциональный смысл иоснову для выводного смысла (Ермакова 2010-а; Ермакова 2010-б).Огромную роль при передаче смыслов имплицитным способом играютразличные показатели иллокутивной силы, просодические характеристикивысказывания. Всѐ это позволяет сделать вывод о том, что при исследованиинамѐка невозможно не учитывать широкий лингвистический контекст егофункционирования.
Пользуясь терминами психолингвистики, можно сказать, чтонамѐк является результатом «речемыслительного действия» (термин Залевской:(Залевская 2005: 38)) намекания, отражающим реализацию некоторой смысловойпрограммы в определѐнных целях и «переход от смыслового кода квнешнеречевому коду, выбор слов и правил комбинирования слов» (Залевская442005: 38-39), что находит отражение в структуре контекста, который представляетсобой «грамматически организованное единство, в котором реализуетсясемантика единиц всех уровней» (Колшанский 1980: 47) и «реальный языковойстатус вербального общения людей, без которого немыслима однозначнаякоммуникациякакпредпосылкапрагматическогоэффектасловесноговысказывания» (Колшанский 1980: 22).
При этом, учитывая тот факт, что речеваякоммуникация «воспроизводит в своей сущности, содержании, структуре идинамике некоторые черты, регулярно повторяющие» (Сидоров 2009: 11), можнопредположить наличие общих характеристик таких контекстов в аспектевыражения одинаковых интенциональных смыслов. Этим объясняется ивхождение в контексты намѐка различного рода «речевых стереотипов» (терминТ.М. Николаевой (Николаева 2000: 114)). При этом речевой стереотиппредставляетвключенноесобойв«отрезокконтекст,высказыванияпредставленный(илицелоевысказывание),«свободными»компонентамивысказывания (высказываниями)» (там же: 114).
В связи с этим представляетсянеобходимым уточнить подход к явлениям клишированности речи и указать нато, что клишированными могут быть не столько отдельные фрагментывысказывания, или «свободные компоненты», но и синтаксические построения.На необходимость рассматривать грамматические особенности построениятекстовыхфрагментов,которыеслужатреализацииопределенныхкоммуникативных намерений, указывает, как известно, Г.А.
Золотова (Золотова1996; Золотова, Онипенко, Сидорова 2004). Как показал наш материал, кособенностям контекста в том числе относится их композиционное строение:например, если намѐк реализуется через метафору и в то же время в контекстеприсутствует расшифровка намѐка, то подлинным намѐком такой контекст можносчитать, если метафора предшествует этой расшифровке, но не наоборот.Представляется, что изложенный нами подход к исследованию намѐка врусском устном межличностном дискурсе предоставляет возможность выявленияфункционально согласованных средств в их взаимодействии и определитьнаиболее типичные контексты представления для одного типанамѐка.45Оговоримся, что контекст трактуется нами в лингвистическом понимании этоготермина: как способ установления однозначного значения функциональносогласованного языкового комплекса для выражения одного значения иустраненияомонимииврамкаходноговысказывания(ср.понятиеостилистическом контексте (Арнольд 1974: 75), при котором единице языкаудаѐтся реализовывать сразу несколько своих значений).Учитывая всѐ сказанное, сформулируем окончательное определение намѐка:намѐк – это форма осуществления речевых действий, предполагающая передачуинтенциональных смыслов от говорящего к слушающему с расчѐтом на ихизвлечение последним в виде импликаций, представляющая собой контекстразной протяжѐнности, в котором могут быть выделены типичные лексикограмматические, просодические и композиционные черты.В то же время, как уже было продемонстрировано нами на контекстаххудожественной литературы, намѐк может выражаться не только словесно.
Какуже было сказано, нельзя забывать о том, что «общение не стоит представлятьсебе только в виде последовательности речевых и текстовых актов <…>. Вопределѐнных обстоятельствах такой акт может быть заменен использованиемэлементовдругихсемиотическихинесемиотическихсистем–паралингвистических, силенциальных, рисуночных, акциональных и пр., которыеобладают необходимым коммуникативным потенциалом» (Богданов 2007: 204).Так, пользуясь выражением А.Н. Баранова, повторимся, что выступать в качестве«носителя намѐка» может и мимика говорящего, а также просодическиеособенности речи говорящего, подчас являющиеся единственным маркеромналичия намѐка в словах говорящего: С окружающими его он все время был вкаких-то сложных отношениях, с кем-то ссорился, мирился, соперничал.
Частоэто выражалось не впрямую, а намѐками, многозначительным подъемом бровей,поджиманием губ. Этот питерско-провинциальный стиль «многозначительногоумолчания» был довольно моден одно время в ленинградских окололитературныхкомпаниях и даже считался признаком хорошего тона. [НКРЯ: АлександрГородницкий. «И жить еще надежде» (2001)]; Подойдя к трибуне, он положил46руку на ее боковину и бросил взгляд на те лица, что внимательно смотрели нанего из-за стола президиума. Внимательно и безучастно.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
