Проблема культуры в творчестве Д.Г. Лоренса (1101408), страница 3
Текст из файла (страница 3)
Логикефакта писатель противопоставляет специфическую логику символа, в рамкахкоторой«противоположностивоспринимаютсякаквзаимодополнительныесущности, находящиеся в напряженных, динамических отношениях»11.Движение лоренсовской мысли от логоса к мифу (лоренсовский символ естьне что иное, как образ мифа, попытка вербализировать человеческий опыт, корникоторого сокрыты глубоко в крови и душе, а следовательно – недоступны длярационального объяснения) подчеркивает утопичность проекта писателя пооздоровлению современного мира. Взгляд на до-историческое время как на10Лоуренс Д.Г. По поводу романа «Любовник леди Чаттерли» / Пер.
М. Литвиновой //Собр. соч. В 7 т. М.: Вагриус, 2006. Т.1. С. 361.11Дешарне Б.; Нефонтен Л. Символ / Пер. И.Л. Нагле. М.: АСТ; Астрель, 2007. С. 30.12«золотой век» человечества вкупе с неприятием самой идеи прогресса позволяетговорить о специфически лоренсовском понимании логики декаданса, в рамкахкоторой феномен вырождения получает не столько позитивистское, сколькосимволистское толкование: как постепенное, но неумолимое разрушениевертикальных связей (соответствий) между космосом и человеком. В этойситуации преодоление декаданса мыслится писателем как возврат к исходнойточке, сознательный шаг назад в человеческих представлениях о вселенной,архаизация самой картины мира.
Такая архаизация, по Лоренсу, способнаактивизировать мощный потенциал символов, сохраненных человеческой памятьюс древнейших времен, а следовательно, хотя бы частично приобщить человечествок универсальному эзотерическому знанию о жизни.Одним из наиболее действенных способов упорядочить хаос мира, помнению Лоренса, является ритуал, представляющий собой по сути символ вдействии. В понимании писателя, ритуал выступает также универсальнымсредствомживогообщениячеловекасоВселенной.Поисквстихиинеупорядоченной жизни элементов ритуала и мифа сближает творчество Лоренса ссимволизмом и модернизмом (С.
Малларме, Дж. Джойс, Т.С. Элиот, Э. Паунд, Т.Манн и др.).Рассмотрение взглядов писателя на проблему символа и ритуала заставляетобратиться к вопросу о специфике лоренсовской религиозности, являющейсяважнейшимисточникомеготворчества.Восновенеортодоксальной,«символистской» религиозности Лоренса лежит глубоко личностное пониманиеБожественного как непрестанного становления и соответственно – неприятиелюбыхформрелигиозноститрадиционной.Вдиссертацииподробноанализируются эссе «О религиозности», «Воскресший Господь», «Воскресение»,«По поводу романа “Любовник леди Чаттерли”».
Глубокая вера писателя водухотворение плоти позволяет сопоставить религиозные взгляды Лоренса сидеями Д.С. Мережковского («Л. Толстой и Достоевский», 1900–1901), а такжеВ.В. Розанова. Представляется очевидным, что идея «религии плоти», еслирассматривать ее в широком контексте интереса ко всему сексуальному в первойтрети XX века, прошла через все зрелое творчество Лоренса, не только оказав13влияние на формирование мировоззрения писателя, но и во многом определивпути развития его романной прозы.Третья глава – «Проблема культуры в романистике Д.Г.
Лоренса» –содержит анализ романов «Радуга», «Любовник леди Чаттерли», а также «Сыновьяи возлюбленные» в ракурсе проблемы культуры.Первый параграф посвящен анализу романа «Радуга» в свете важнейшихидей Ф. Ницше. В диссертации подробно излагается, когда и при какихобстоятельствах Лоренс впервые открыл для себя тот или иной ницшевский текст;утверждается общность художнических позиций Ницше и Лоренса. Особоевнимание уделяется ницшевскому понятию «переоценки всех ценностей», котороевполне может быть применимо к зрелому творчеству английского писателя. Как ив случае Ницше, лоренсовский «поход против морали» оборачивается походомпротив религии, современного искусства, философии, науки, психологии, человекаи человечества в целом.Роман«Радуга»повествуетотрехпоколенияхсемьиБрэнгуэн,представленных образами Тома, Анны и Урсулы соответственно.
Эволюцияхарактеров каждого из названных персонажей в самом общем виде сводится кнапряженному поиску своего «я» путем приобщения к подлинным ценностямжизни и отказа от ценностей неподлинных. В данном контексте лоренсовскиеподлинные ценности эквивалентны ницшевским «добродетелям восходящейжизни», оправдывающимся полнотой, чрезмерным богатством сил, а неподлинныеценности – «добродетелям упадка»12, то есть в конечном счете отрицанию мира.Специфика подобного пути такова, что он неизменно оборачиваетсячередой внутренних кризисов, в художественном мире Лоренса связанных побольшей части со сферами эротического и религиозного. Пронизанные общейсимволикойтемнотыипламени,онизнаменуютсобойвторжениебессознательного («низшей бездны») в сферу рационального, раз и навсегда,казалось бы, установленного равновесия.
Такого рода столкновения неизменно12Ницше Ф. Казус Вагнер. Проблема музыканта / Пер. Н. Полилова // Сочинения: В 2 т.М.: Мысль, 1990. Т.2. С. 553.14открывают новые просторы для внутреннего развития персонажа-искателя,подобно тому как «безумие… ослепительные молнии и бездны мрака»13 у Ницшевыступают источником новой морали.Так, на примере образа Тома Брэнгуэна мы видим, как его неразрывнаясвязь с «горячим биением» природы закрыла для героя всякие пути к обретениюсвободы в сфере духа, но в замен дала нечто несравнимо, с точки зрения Лоренса,большее – счастье приобщения к «иной реальности», «преступно-прекраснойжизни»14, с легкостью отрицающей не только логику факта, но и любыесоциальные установления человеческого общества.
Указание на «преступный»характер новой жизни подчеркивает ее качественную инородность жизниобыденной, повседневной; соединение Тома и Лидии Ленской рисуется писателемкак точка перехода к «иным основаниям» жизни, экстатическое приобщение кспособности «иначе чувствовать»15.Дочь Тома Анна, тяготевшая в молодости к миру сверхчувственного,видимым символом которого выступали для нее религия и церковь, приходитдолгий путь «утраты иллюзий», чтобы приобщиться в итоге к подлинной жизни всогласии с творящими ритмами Космоса. Перипетии пережитого Аннойконфликта между «высшей» и «низшей» безднами позволяют сделать вывод о том,что для писателя в романе субъектом оценивания (целеполагания) выступаетименно человеческая личность, а не общество, традиция, мораль и пр.
Врешительном введении человека как субъекта; как ego, наделенного собственной –глубинной – психологией творчество Лоренса также обнаруживает связь сфилософией Ницше16. Именно потому так важно лоренсовское новаторство вобластиисследованиячеловеческого«я»,чтосамапсихологиявегопредставлении начинает мыслиться по-новому, то есть в отрыве от всякой морали,13Ницше Ф. Утренняя заря: Мысли о моральных предрассудках / Пер. с нем. В.Бакусева. М.: Академический Проект, 2008. С.
44.14Лоуренс Д.Г. Радуга в небе / Пер. Е. Осеневой // Собр. соч.: В 7 т. М.: Вагриус, 2006.Т. 4. С. 45.15Там же. С. 101.16См., напр.: Ницше Ф. По ту сторону добра и зла / Пер. Н. Полилова // Сочинения: В 2т. М.: Мысль, 1990. Т.2. С. 258–259.15с одной стороны, и в связи с самыми глубинными импульсами человеческойприроды, с другой.НаиболеебогатдеталямиинюансамипутьУрсулыБрэнгуэн,психологический императив которой сводится к настойчивому требования во чтобы то ни стало «познать пределы своей личности»17, и познание это так же, как и вуже рассмотренных нами сюжетах, сводится к избавлению от всего ложного,«пустого» и последующему осознанию единственно подлинной основы бытия.Главыромана,повествующиеожизниУрсулы,буквальнопронизаныницшевскими идеями. Так, стремление Урсулы вырваться из безликой общностиее окружения, основанное на вере в способность поступать самостоятельно и бытьсобой, приводит ее к необходимости разделить всех людей на «мелких» и «равныхей».
В терминах Ницше речь здесь идет о столкновении двух моралей: морали«рабов» («стада») и морали «господ» («аристократического способа оценки»), что«действует и произрастает спонтанно, …ищет своей противоположности лишь длятого, чтобы с большей благодарностью, с большим ликованием утверждать самоесебя»18.Подобного рода самоутверждение невозможно без отказа от неподлинныхценностей, одной из которых выступает в произведении Лоренса христианскаяэтика самоотречения. Очевидно, что одним из источников зрелого творчестваписателя выступает ницшевская критика христианства. В романе «Радуга»Христос, символизируемый Голубем и Агнцем, для Урсулы, несомненно, Богdécadence: утративший свои мужские добродетели и влечения, такой Бог «делаетсятеперь по необходимости Богом физиологически вырождающимся, Богомслабых»19.Идейной основой XIII главы романа, в которой Урсула получает местоучительницы в одной из школ Илкестона, выступает ницшевская концепция воли квласти.
Утверждая собственную волю вопреки волям других (непокорныхучеников, их родителей и учителей), Урсула завоевывает свое право на17Лоуренс Д.Г. Радуга в небе. С. 315.Ницше Ф. К генеалогии морали. Полемическое сочинение / Пер. К.А. Свасьяна //Сочинения: В 2 т. М.: Мысль, 1990. Т.2. С. 425.19Ницше Ф. Антихрист. Проклятие христианству / Пер. В.А. Флёровой // Сочинения: В2 т.
М.: Мысль, 1990. Т.2. С. 643.1816независимость, тем самым подготавливая почву для очередного этапа познанияжизни, избавления от ложных ценностей на пути к самостоятельному их(ценностей) полаганию.В образе избранника Урсулы Антона Скребенского мы сталкиваемся сницшевским понятием «падения космологических ценностей»20, то есть ценностейнеподлинных, принадлежащих вымышленному миру. Так, верность идеевсеобщего блага – безжизненной, с точки зрения Лоренса, абстракции – приводитк тому, что жизнь Скребенского «сосредоточилась в установленных рамках итекла по установленным правилам», душа же «пребывала в гробнице»21.КульминационныйэтапвзаимоотношенийУрсулысоСкребенскимзнаменует ее приобщение к «благодатной и плодоносной тьме» эроса, стихииподлинной жизни, безразличной к обыденной человеческой морали.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
