gad1 (1021524), страница 9
Текст из файла (страница 9)
Хотя первоначально системные разработки не находили широкого отклика в политологических исследованиях, тем не менее в 50-60-х гг. в этом направлении были предприняты заметные усилия. Здесь можно назвать таких ученых, как К. Эрроу, Э. Доунс, Д.Блэк, Дж. Бьюкенен, Г. Тэллок. Особенно большую роль во внедрении системного подхода в политическую науку сыграли Д. Истон, К. Дойч, Г. Олмонд и др. американские исследователи. Его суть состоит в том, что мир политического изучается как комплекс элементов, образующих целостную систему в ее связи со средой - гражданским обществом и экономико-хозяйственной системой.
Обосновывая необходимость внедрения системного подхода в политическую науку, Д. Истон писал: "В самое последнее время понятие системы стало привлекать особое внимание, став основанием для определенной точки зрения на вещи: от рассмотрения мельчайшей клетки человеческого тела как системы до все более крупных и емких систем - самого человеческого существа как организма, человеческой личности, малых групп и крупных учреждений, обществ и совокупности обществ, таких как международная система". Одной из причин, благоприятствовавших внедрению системного подхода, стал своеобразный теоретический голод, ощущавшийся многими представителями политической науки. Он стимулировал разработку прежде всего общей теории политики. Но все же приверженцы этого подхода видели свою задачу в построении так называемых теорий "среднего уровня" или "сравнительной политической теории", призванных обеспечить переход от эмпирических данных к теоретическим обобщениям. Как писал один из зачинателей данного подхода в политической науке М. Каплан, "теории среднего уровня и сравнительные теории обладают достаточной степенью обобщения для того, чтобы представлять научный интерес. Ведь мы рассуждаем о классах явлений, а не просто об отдельных и особых случаях. С другой стороны, эти сравнительные теории среднего уровня оказываются достаточно точными для того, чтобы выяснить различия между отдельными системами".
Симптоматично, что само понятие "политическая система" стало возможным с введением в политическую науку системного подхода. Необходимость его использования в политической науке определяется прежде всего сложностью, многообразием и многовариантностью самого мира политического. Это и обусловило междисциплинарный характер науки политологии. Выше уже отмечалось, что она стоит как бы в точке пересечения многих социальных и гуманитарных наук. Отмечалось также, что политико-культурный подход основывается на широком использовании междисциплинарных методов исследования.
Наиболее выпукло и обозначимо междисциплинарный характер политологических исследований проявляется при системном анализе, предполагающем всестороннее изучение политических феноменов с использованием методов, инструментов, систем аргументации других социальных, гуманитарных и отчасти естественных наук. Системный подход предполагает стандартизацию и унификацию научных понятий, систематизацию и упорядочение знаний о политических явлениях и реальностях. Поэтому немецкий исследователь В. Рерих справедливо связывал появление "системно-теоретических моделей" в политологии с "сциентистскими интеллектуальными импульсами".
Для любой системы, в том числе политической, характерна три основополагающих измерения: ставшее или реально существующее, проявляющееся в структуре; действие, поведение или функция; становление или эволюция. В идеале системный анализ должен охватывать все три измерения в совокупности. Однако в исследовательской практике главное внимание системники концентрируют на первых двух аспектах, отодвигая на задний план третий. Это и объяснимо, если учесть, что системный анализ наиболее эффективен там, где существует некое равновесие, факты определились, приобрели более или менее завершенные очертания, их можно систематизировать, свести к количественным параметрам, легко поддающимся измерению статистическими и математическими методами.
Важно отметить разнообразие взглядов приверженцев системного подхода, при котором, соответственно, будут отличаться и результаты изысканий. Так, если один из основоположников структурно-функционального подхода Т. Парсонс концентрировал внимание на диалектической взаимосвязи между структурой и функциями составных элементов социальных систем, то Д. Истон поставил своей целью анализ механизма обратной связи между результатами политики, поддержкой большинством населения политической системы и требованиями к ней.
В системном анализе, как его понимал Г. Олмонд, выделяются понятия "вход" и "выход". На "входе" политической системы решающее значение имеют такие компоненты, как политическая социализация, вычленение и формулирование интересов, их представительство в политике, политическая коммуникация. На "выходе" мы имеем определение правил или законов, программ, политических курсов, их применение и контроль за их соблюдением. Очевидно, что системный подход позволяет анализировать политические явления во всей их сложности и взаимопереплетении, учитывая как социальные основания политики, так и обратное влияние последней на социальные реальности.
§ 7. Язык и понятийно-категориальный аппарат политической науки
Ф. Бэкон среди четырех выделенных им призраков-идолов - племени, пещеры, театра и рынка - особое значение придавал двум последним. Они, с его точки зрения, вызваны к жизни существованием языка, служащего в качестве объединяющего людей начала. И действительно, политические феномены невозможно понять вне системы общения и механизмов политической коммуникации, которые в одинаковой степени связаны как со сферой общественного сознания, так и с социокультурной и политико-культурной сферами, с миром политического в целом в собственном смысле этого слова. В качестве важнейших средств коммуникации выступают политический язык, политическая символика, понятийно-категориальный аппарат и т.д.
Язык, по справедливому замечанию канадского исследователя Ф. Дюмона, можно рассматривать одновременно и как средство, и как среду общения. Когда человек выступает в качестве субъекта речи, он намеревается утвердить свои собственные цели. В данном случае язык составляет средство реализации намерений. При этом язык используется и для того, чтобы с помощью слов понять окружающий мир. В данном случае язык превращается в некую среду, в которой действует человек. Здесь язык выступает в качестве культурной среды обитания человека. В этом смысле политические феномены невозможно представить себе без политического языка и политико-культурной среды обитания их субъектов.
По своей значимости в качестве предмета политологического исследования политический язык можно поставить рядом с такими явлениями, как политическое поведение, процесс принятия решений, избирательный процесс и т.д.
С развитием электронной технологии и средств массовой информации значительно возросло значение так называемой символической коммуникации в обеспечении жизнеспособности и регулирования политических систем современности. Коммуникация представляет собой непрерывный поток и обмен посланиями или постоянную трансмиссию информации между различными субъектами коммуникации, создавая ъ конечном счете всеохватывающую коммуникационную сеть. Значимость приобретают выяснение достоверности источников и каналов коммуникации, того, насколько без потерь достигает информация адресата, сложности механизмов кодирования и декодирования и адекватности обратной связи. Язык действует в некотором роде как связующее звено политического сообщества, как инструмент поддержания необходимого информационного уровня общества. С сугубо практической точки зрения целью языковой коммуникации является как информирование, так и убеждение.
Идеи и установки, выраженные через язык, служат не в качестве зеркального отражения реальной действительности, а являются средством, с помощью которого люди пытаются понять и интерпретировать эту действительность. Поэтому в мире политического зачастую иллюзию власти трудно отличить от реальной власти. Здесь зачастую значимость приобретают не только реальные действия и меры правительства или государства, тех или иных общественно-политических образований, но и то, как они оцениваются и воспринимаются, в каком контексте они подаются и т.д. Способ и средство передачи сообщения столь же важны, как и его содержание: содержание и стиль политических действий невозможно отделить друг от друга.
Иначе говоря, в политике важно не только то, о чем говорится, но и то, как об этом говорится. Язык - одновременно средство и общения, и контроля. Слово несет в себе огромный содержательный и эмоциональный заряд. С помощью простой замены или перестановки слов один и тот же факт можно изобразить совершенно по-разному. Например, можно сказать об Оресте, убившем свою мать: "Орест мстит за своего отца", но возможно и иначе: "Орест - убийца своей матери". Эта особенность языка создает возможность с его помощью не только информировать аудиторию, но и манипулировать ее сознанием, трактовать информацию в пользу заинтересованной стороны. При анализе политических феноменов и реалий необходимо исходить из факта действительности мира политического, лишь частью которого являются язык и символы. Социально-политическая практика не есть просто "эффект речи или языка". Адекватное познание его возможно лишь при признании различных, в том числе и ложных, форм языка, которые противоречат друг другу. Такая позиция возводит теоретический плюрализм в принцип. Нет одного-единственного истинного языка, точно так же как нельзя говорить о завершенности истории. Множественность противоречивых языковых форм - факт, который невозможно отрицать.
Поэтому объект политологии, как и большинства других общественных наук, проблематичен в том смысле, что в поддающихся обозрению фактах и феноменах исследования стерта или отодвинута на задний план работа языка, подсознания и истории. Политический словарь развивается в связи с историческими реальностями и самым тесным образом связан с общенаучным словарем эпохи. Более того, именно используемые терминология и понятия могут помочь определить период (по крайней мере, нижние хронологические границы) возникновения той или иной политической доктрины. Если например, понятия "полис", "политика", "демократия" и т.д. возникли в эпоху античности, то такие понятия, как "суверенитет", "национальное государство", "либерализм", "консерватизм", "радикализм" и т.д., вошли в обиход в Новое время. Многие биологические метафоры, характерные для политической науки XIX - начала XX в., ассоциировались с идеей органического государства. А популярные ныне термины, как "системный анализ", "политический процесс", "модель" и т.д., связаны с механистической концепцией государства, которая, в свою очередь, связана с физикой и технологией. Такие термины, как "установки", "перекрестное давление", "взаимодействие", "правила игры" и т.д., заимствованы из прикладной социологии, основанной на позитивизме.
Показательно, что в реальностях европейской интеграции все чаще говорят о "европейском языке", или "евроязыке", представляющем собой с языковедческой точки зрения комплекс специальных терминов, неологизмов, аббревиатур, метафор и т.д., применяющихся, когда речь идет о новых политических и правовых явлениях в Европе. Симптоматично, что само понятие "Европа" в этом языке приобрело новый смысл и стало использоваться как синоним понятий "единая Европа", "объединенная Европа", "интеграция". Появилась целая группа производных от Этих понятий слов: европеизм, европеист, европеизация, европеизирование, проевропейский, антиевропейский и т.д. К числу неологизмов относятся такие слова, как евростандарт, евродепутат, евросфера, еврократ, европессимизм, еврооптимизм и т.д. Все более популярными становятся европейское экономическое пространство, европейское информационное пространство, европейская валютная система, европейское политическое сотрудничество, европейское правовое сотрудничество и т.д., и т.п.
Понятия "правые" и "левые", "консерватизм", "либерализм" и "радикализм" получили хождение в обществознании в XIX в. С тех пор в перипетиях бурных XIX и XX столетий вкладываемое в них содержание претерпело существенные, а в некоторых отношениях радикальные изменения. Ряд важнейших их функций претерпел инверсию: некогда консервативные идеи приобрели либеральное значение; и наоборот, отдельные либеральные идеи - консервативное значение. Например, в настоящее время уже потерял убедительность принцип, согласно которому индивидуалистические ценности жестко привязывались к правому флангу идейно-политического спектра, а коллективистские ценности - к его левому флангу. В свете всего сказанного нуждаются в переосмыслении и более четком толковании с учетом нынешних реальностей понятия "левые", "правые", "консерватизм", "либерализм".
Поэтому очевидно, что определение того или иного течения политической мысли как некоторого комплекса неизменных и однозначно трактуемых идей, концепций и доктрин может лишь исказить его действительную сущность, поскольку одни и те же идеи и концепции в разные исторические периоды и в различных социально-экономических и политических контекстах могут быть интерпретированы и использованы по-разному для достижения разных целей.
О том, насколько сильно политический язык испытывает на себе влияние конкретной общественно-исторической и социально-политической ситуации, свидетельствует положение вещей, которое в этой сфере сложилось в нацистской Германии и при большевистском режиме у нас в стране. В Германии был создан особый идеологизированный язык - Lingua Tertii Imperil (LTI) - язык Третьего рейха. Для него были характерны введение множества неологизмов или изменение, выхолащивание и фальсификация старых общепринятых терминов и понятий, которые были приспособлены к духу и форме нацистской идеологии.
Далеко идущие планы в этом контексте вынашивались у нас в стране. В 30-е гг. на высоком академическом уровне были развернуты попытки применения классового подхода в языкознании и лингвистике. Классовый язык, естественно, создать не удалось. Но зато была достигнута высочайшая степень идеологизации политического (да и не только) языка. Здесь бескомпромиссная дихотомическая конфронтационность в идеологической сфере проявилась в создании и институционализации соответствующих целям реализации этой конфронтационности лексики, выражений, оборотов речи, клише, языковых стереотипов, которые в совокупности и составили наш советский "новояз". Это - особая тема, которую я здесь не буду затрагивать.
О том, в какой степени политический язык испытывает на себе влияние конкретной общественно-исторической ситуации, свидетельствует пример ФРГ и бывшей ГДР, для которых было характерно нечто вроде языкового отчуждения. Показательно, например, что понятие "пацифизм" в словарях, изданных в ФРГ, определялось как отказ от войны по религиозным или этическим соображениям. В словарях же, изданных в ГДР, - как буржуазное политическое течение, выступающее под лозунгом "Мир любой ценой, против любых, в том числе оборонительных и освободительных, войн". С разным оттенком использовалось, например, слово "масса". Если в ФРГ оно приобретало негативный оттенок и заменялось более нейтральными словами типа "трудящееся население", то в ГДР оно употреблялось исключительно в положительном значении.
С рассматриваемой точки зрения интерес представляет феномен неологизмов, которые быстро исчезают с исчезновением породившей их обстановки. Так, в нацистской Германии прочно вошли в повседневный обиход выражения "германский дух", "народно-немецкая сущность" и т.д., а в социалистической ГДР - множество неологизмов с компонентом "volk" - "народ": "народные выборы", "народная собственность", "народная газета", "народная полиция" и т.д.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
