Становление социологии труда как научной дисциплины

Лекции 2-3. Становление социологии труда как научной дисциплины

В эволюции теоретических и практических представлений о труде можно выделить три периода: донаучный, классический и современный. Каждый из них характеризуется своими отличительными особенностями, преобладанием тех или иных идей, научных школ или направлений, методами и целями исследования, наконец временной протяженностью.

Донаучный период развития социологии труда

Донаучный период развития социологии — самый значительный по  времени: III тысячелетие до н. э. — XVIII в. н. э. Древнейшие письменные документы, в которых затрагиваются социально-трудовые проблемы общества, относятся III—II тысячелетиям до н. э. и охватывают такие страны, как Египет, Месопотамия, Шумер, Урарту, Хетское царство, Вавилон. Реконструкцию социально-трудовых отношений Древнего Востока осуществляют на основе изучения клинописных, папирологических, эпиграфических и нарративных источников. Сохранились многочисленные документы из храмовых архивов (арендные контракты об участках земли, письма чиновников, записи о выдаче продуктов и поставке зерна, переписи жителей рабочих поселков, договоры о купле-продаже «рабов», материалы судебных процессов, наряды на работы) и стенные росписи гробниц. Храмовые чиновники и государственные служащие периодически устраивал» ревизии скота и посевного зерна, имущества и рабочей силы. Из одного только Египта эпохи Нового царства (длившегося около 500 лет) дошло примерно 1,5 тыс. текстов государственной документации и частной деловой переписки.

Известны письменные свидетельства о проведении учета населения — его социального и демографического состава, отношения к военной службе и возможности участия в государственном управлении, уровня экономического благосостояния и т. п. — уже в III тысячелетии до н. э. Прежде всего они были связаны с установлением численности населения, способной носить оружие и платить налоги. Античный историк Геродот сообщает, что скифский царь Ариантас для установления числа своих подданных приказал каждому из них принести по наконечнику стрелы. Аналогичным методом счета пользовался Тамерлан: каждый воин должен был положить по одному камню. В древнегреческих храмах использовался иной способ учета естественного движения населения. Жертвоприношение выполнялось по определенному ритуалу: при рождении приносились мера пшеницы, а при смерти — мера ячменя.

Особенно регулярными переписи населения — через каждые два года — были в Древнем Египте и Риме. Во времена египетского фараона Амазиса каждый житель обязан был явиться к специальному чиновнику и сообщить о своих занятиях, средствах и доходах. Государственное регулирование экономических отношений в централизованных обществах Древнего Востока основывалось на систематическом учете и опросах занятости населения. В определенной мере можно говорить о господствовавшей тогда «плановой» экономике, учитывающей меру труда и меру потребления (в соответствии с социально-имущественным статусом), основанной на жестком разделении труда и примитивной кооперации труда, централизованном распределении рабочей силы («рабов»), зависимого населения по видам труда (свободном, оргнаборе), принудительной регламентации труда и профессиональном закреплении работников. Несомненно, данные переписей обеспечивали решение не только финансово-экономических и военных задач (налогообложение, учет воинов), но и политических, поскольку определенный уровень обеспеченности давал право на участие в органах управления.

Древневосточные документы дают богатейшую информацию о социальной стратификации общества, профессионально-квалификационной структуре населения, формах социальной организации труда, нормах выработки, распределении рабочей силы, механизмах стимулирования труда и его оплате, структуре и продолжительности рабочего дня. Анализ первоисточников разрушает миф о примитивной организации древневосточного общества и убеждает в исключительном многообразии форм социально-экономических отношений.

Одно из заблуждений связано с распространенностью и ролью труда рабов. Как показывает конкретный анализ, в; экономике Передней Азии рабский труд:

1) не был самым многочисленным в профессионально-квалификационной структуре населения;

Рекомендуемые материалы

2) относился к сфере неквалифицированного-исполнительского труда, который не определял технического облика древней экономики;

3) не являлся конкурентоспособным со свободным (и дорогостоящим) трудом свободного населения — земледельцев,  ремесленников, служащих.

Известно, что в III—II тысячелетии до н. э. ведущим сектором экономики ближневосточных обществ выступал труд, зависимых людей (иккару, шушану, гарда — три основных категории), лишь незначительную часть которых составляли собственно рабы. Значительным достижением древневосточной экономической мысли являлось принципиальное, с точки зрения социологии труда, открытие крайней непроизводительности рабского труда и свойственных ему (как и другим формам принудительного труда) патологических явлений, например рестрикционизма (сознательного ограничения нормы выработки).

Древневосточная цивилизация — и это зафиксировано в письменных источниках — дала миру всю ту сложнейшую систему общественного разделения труда, которая существует по сей день. Прежде всего речь идет об отделении умственного труда от физического. Так, например, в Древнем Египте, профессия художника считалась более привилегированной, чем камнесечца. Часть профессий выделилась в социально привилегированные, а часть стала считаться профессиями второго сорта. Обособление профессий получило институциональное закрепление (через законодательство и судебную практику) и послужило основой возникновения, пожалуй, самого древнего института мотивации труда — понижения в должности. Не будь социальной дифференциации профессий, невозможно было бы использовать менее престижные виды труда в качестве негативного мотиватора для поддержания дисциплины и повышения производительности труда. Провинившихся чиновников могли разжаловать в категорию зависимых, земледельцев превратить в рабов, рабов сослать на галеры и т. д. Использование физического и малопрестижного труда как меры социального наказания с тех пор прочно утвердилось в человеческом обществе: русских  крестьян и даже дворян (декабристов) ссылали на каторжные работы, советских граждан в годы репрессий подвергали пыткам лагерного труда.

Понижение в должности, перевод на социально непрестижные занятия в тоталитарно-централизованных обществах могли быть и могут сейчас применяться абсолютно ко всем гражданам, за исключением первых лиц в государстве. В дошедших до нас текстах эпохи XX династии говорится о возможности перевода в камнесечцы даже «начальника подразделения» — высокооплачиваемого чиновника. В социальном смысле все работники или служащие в тоталитарном обществе являются «рабами», так как «держателем» всех должностей выступает только государство. В обществе .с товарно-денежной экономикой подобная форма негативной мотивации невозможна: понижение в должности заменяется здесь экономическим разорением, предпринимательским крахом.

Поводом для применения карательных функций труда могли стать в Древнем Египте уголовное преступление, злоупотребление служебным положением, присвоение царских орудий, грабеж и насилие. Все случаи фиксировались специальным кодексом и юридическими нормами. Формировался механизм социальной организации труда. Его элементы — государственно-планомерное распределение рабочей силы, юридическое и организационное оформление круга обязанностей за каждой должностью, налаженная система трудовой мобилизации. Последняя включала не только понижение в должности, но и симметричный ему процесс — повышение по службе (позитивный мотив), т. е. перевод в социально более престижный вид деятельности. Наконец, самостоятельными элементами данного механизма является профессиональное обучение и профессиональный отбор. В Древнем Египте и Вавилоне существовали общеобразовательные и специальные школы, которые готовили юношей к управлению государством. Будущие чиновники должны были овладеть широким кругом гуманитарных и естественных наук, в совершенстве владеть придворным этикетом, знать основы психологии отношений между людьми и т. п.

Новый этап в развитии идей о труде связан с античной Грецией.

Античные мыслители — Сократ, Платон, Ксенофонт, Аристотель — в достаточной мере осознавали прогрессивную функцию разделения труда, благодаря которому общество получает социальную стратификацию, разнообразие видов труда и занятий, хорошо профессионализированный труд, систему экономического обмена товарами и услугами. Именно в результате разделения труда происходит специализация людей на изготовлении тех или иных видов продукции, повышение их качества. Люди приобретают возможность избрать сферу деятельности сами по своим наклонностям.

Если Платон сосредоточивается главным образом на макросоциальном анализе разделения труда (в масштабах всего общества), то Ксенофонта интересует больше микроанализ явлений. Поэтому он подробно изучает разделение труда в эргастериях (античных мастерских) и касается (впервые в истории европейской мысли) проблемы редукции труда, т. е. сведения сложного труда к простому. Много позднее редукция труда будет одним из центральных вопросов в трудах К. Маркса, Г. Зиммеля, М. Шелера и А. К. Гастева.

Платону же принадлежит заслуга в другом. Пожалуй, он первым установил закон «гармоничного разнообразия» труда, Платон постулировал, что разнообразию потребностей людей соответствует:

а)         разнообразие способностей к труду и

б)        разнообразие видов труда*

Именно первый тип разнообразия (в потребностях) является мощным импульсом развития социальной жизни, возникновения многообразия ее форм. Одна из таких форм - городская жизнь. Потребности людей в пище, жилище, одежде, т. е. в продуктах труда, привели к возникновению античных городов-полисов, полагает Платон. Добавим, не потребность вообще, не потребность в любых товарах, а высокоразвитая потребность уже развившихся людей. Сельские жители довольствуются «малым и примитивным». Напротив, эстетически развитые чувства и потребности горожан стимулируют и порождают высокопрофессиональные ремесла. Средой их обитания и становится античный город.

Платон считал специализацию труда необходимым условием улучшения качества продукции и увеличения ее количества. Оба параметра экономически необходимы обществу. И чем дольше кто-либо специализируется в своем ремесле, тем больших успехов он достигает. Отсюда — платоновское оправдание пожизненного закрепления работника за данной профессией, Платон предложил первое в истории теоретическое оправдание института профессионального закрепощения.

Средневековье не дало ничего принципиально нового для понимания общественного труда. Несколько выделяются позиции Августина (IV—v вв.), одинаково высоко ценившего умственный и физический труд, и Фомы Аквинского (XIII в.), который ставил физический труд ниже умственного. Оба он» развивали возникшее в античной Греции, — а возможно и на Древнем Востоке, — аксиологическое учение о труде, только придали ему христианское звучание. Если в античности физический труд чаще всего (но не поголовно) считался не достойным для свободного человека занятием, рабской деятельностью, то христианство, не изменив ничего по сути, добавило этические мотивы. Труд — наказанье божье, трудом человек искупает первородный грех, труд обеспечивает лишь биологическое существование, а духовное дается через «не-труд», т. е. отвлеченное созерцание (хотя монашество и аскеза всегда считались тяжелым трудом и подвигом).

Классический период развития социологии труда

Классический период развития социологии труда датируется XIX — началом XX в. Самый короткий по времени, но чрезвычайно богатый по содержанию этап. Классический период — лишь часть научного этапа в развитии социологии труда. Самый протяженный, донаучный, период начался в III-II тысячелетиях до н. э. и закончился в XIV в. деятельностью Ф. Аквинского. Собственно научный этап начался с первыми проблесками капитализма в европейской Реформации. Ф. Аквинский — последний выразитель донаучных воззрений,  М. Лютер (XV—XVI вв.) — носитель идей нового, научного этапа.

Именно протестантизм обновил смысл христианского учения о предопределении, подчеркнув особое значение труда. Если прежде труд был выведен из системы приоритетных ценностей как нечто неценное, то протестантизм впервые возвышает обыденную трудовую деятельность мирянина do уровня высочайших религиозных ценностей. В учении Мартина Лютера и Жана Кальвина труд наполняется религиозно-нравственным содержанием. Напряженная активность, моральная дисциплина, трудолюбие, честная работа и праведна накопленный капитал-— вот ценностная шкала капитализма. Она лежит в основании того, что западные социологи называют «трудовым обществом». Это новый тип человеческой цивилизации, основанный на протестантской трудовой этике, свободной конкуренции и предпринимательстве. На протяжении нескольких веков — с XV по XX вв. — «трудовое общество» определяло пути развития западной цивилизации. И только с 70-х гг. — с момента начала «третьей промышленной революции» — социологи стали писать о кризисе концепции «трудового общества», отходе современной молодежи от классических ценностей и; протестантской этики, о ее преимущественной ориентации не на добросовестный труд, а на разнообразный досуг и потребление.

Английская школа политической экономии

Невозможно переоценить духовный переворот, связанный с именами М. Лютера и Ж- Кальвина. Но они выразили одну сторону новой системы представлений о труде — нравственно-религиозную. Не менее значительным надо считать переворот, совершенный родоначальниками классической политэкономии Уильямом Петти (1623—1687) и Адамом Смитом (1723—1790).[1] Они поставили моральное воззрение на твердую почву науки, перевели религиозные ценности в плоскость теоретического анализа. Иначе говоря, религиозный переворот, начатый Лютером и Кальвином, завершился переворотом теоретическим, связанным с именем А. Смита. Еще Аристотель ввел в употребление понятия меновой и потребительной стоимости, но это было скорее теоретической догадкой, нежели последовательной системой воззрений. Теоретической догадкой оставались и платоновские воззрения на разделение труда, хотя, по мнению К Маркса, именно трактовка данного вопроса в «Государстве» Платона послужила непосредственной основой и исходным пунктом для тех английских экономистов, в частности для Дж. Харриса, которые писали до А. Смита. Однако систематическое учение о разделении труда, как и сам этот термин, впервые предложил именно А. Смит. Он вписал его в строгую систему политико-экономических категорий — капитал, дифференциальная и абсолютная рента, стоимость, цена, прибыль- прибавочный труд, заработная плата, рабочая сила и т. п., — благодаря чему впервые дал научно-теоретическое объяснение труда как экономического, а отчасти и социального явления.

Основной экономический труд А. Смита «Исследование о природе и причинах богатства народов» занимает выдающееся место в истории западноевропейской мысли. Здесь развиваются многие идеи, в частности трудовая теория стоимости, которая получила свое логическое завершение и стала объектом резкой критики со стороны Г. Зиммеля и М. Шелера. По мнению К.Маркса, огромным шагом вперед для всей политэкономии явилось понятие  «труда вообще», которое впервые ввел именно А. Смит. Отбросив всякую определенность деятельности, создающей богатство, т. е. абстрагировавшись от конкретно-исторических форм — мануфактурного, коммерческого, земледельческого, — А. Смит нашел исходную клеточку научного анализа — «просто труд».

Главными представителями английской политэкономической школы принято считать Адама Смита и Давида Рикардо (1772—1823), составивших первое поколение этой школы (вместе с У. Петти и Р. Оуэном), а также Джона Стюарта Милля (1806—1873), основателя английского позитивизма, разработавшего индуктивную логику и Альфреда Маршалла (1842—1924), распространившего социальный дарвинизм на сферу экономического поведения (составивших второе поколение). Именно их следует считать теоретическими предшественниками социологии труда. Для английской школы общими свойствами являлись утилитаризм и этика индивидуализма, акцент скорее на экономических, чем на социальных, аспектах труда, трезвый расчет и реализм, приоритет ценностей капитализма над  социализмом.

Обратимся к основным идеям Адама Смита в области социологии труда.

Адам Смит считал, что богатство общества заключается в наличии простых товаров потребления, люди хотят купить товары, а не деньги, деньги — лишь вспомогательное средство (эта идея надолго утвердилась в экономической теории, и только Кейнс одним из первых показал, что деньги все-таки играют самостоятельную и весьма значительную роль в организации экономики). С открытием Америки, считает Смит, золота стало больше, но и цена его упала, богатство общества увеличилось по другой причине — произошло расширение торговли с колониями, возникло новое разделение труда. Только труд является источником богатства общества, причем не только земледельческий; любой труд является производительным, если он создает материальный продукт, который, в свою очередь, может быть обменен на деньги, т. е. труд, производящий доход, — производительный.

Итак, первая важная социологическая идея Смита состоит в том, что труд является основой богатства общества, его значение по сравнению с другими видами деятельности чрезвычайно высоко, производительный труд вследствие этого имеет более высокую ценность, по степени развития производства оце­нивается и само общество. Пожалуй, с этого момента в общественном сознании глубоко укореняется так называемая «психология экономизма» (выражение С. Н. Булгакова), когда экономика и производство в глазах простого человека, ученого или политика получают высшую субъективную оценку, когда экономика становится как бы основой жизни общества с точки зрения здравого смысла человека.

Труд—не только источник богатства, но и мера ценности (или стоимости) товара, стоимость всякого товара для обмена определяется количеством труда, которое производитель может купить на него[2]. Конечно, для Смита идея трудовой стоимости носит больше технический характер — он пытается найти некую всеобщую меру, тем самым он вносит единство и упорядоченность в разнообразный мир потребительных товаров, так необходимые для правильной и общепризнанной их оценки. Но трудовая идея стоимости имеет и другое социальное содержание— определение стоимости трудом предполагает всеобщность и равенство (в качественном смысле) всех видов труда: раз товары равны на рынке, значит и труд их производителей одинаков, они равнозначны как личности (в древнем обществе, к примеру, было совсем не так — одинаковый по количеству и качеству труд раба не был равен труду свободного человека; первым на этот аспект теории трудовой стоимости обратил внимание Дёрдь Лукач).

Третья социологическая идея Смита связана с определением социальной структуры общества. Важно отметить сам принцип — основные классы общества определяются, исходя из экономических характеристик (видов дохода). Так, теория распределения связывается с теорией социальной структуры: рабочий класс в качестве дохода имеет заработную плату, класс капиталистов— прибыль, класс землевладельцев — ренту[3]. Все остальные классы получают доход только при вторичном распределении, поэтому как бы ни были они необходимы для общества, основными классами они все-таки не являются.

Динамика социального благосостояния трудящихся классов зависит от роста капитала, когда спрос на рабочую силу высок, тогда выше и цена рабочей силы, поэтому рабочие должны быть заинтересованы в капиталистическом развитии общества; они этого часто не осознают и не понимают своих целей[4].

Смит также должен был ответить на вопросы о том, на основе каких социальных принципов действия людей организуется экономика; как обеспечивается равновесие экономической системы? Для ответа на них он прежде всего обратился к анализу характера действий человека. Во-первых, по Смиту, человек от природы имеет склонности к обмену, торговле, поэтому и возникает разделение труда. Во-вторых, человек действует рационально — он осознает выгоду своих экономических действий, к примеру, когда участвует в разделении труда. В-третьих, действие человека в экономической сфере утилитарно, т. е. подчинено собственной пользе, разделение труда ставит людей в зависимость друг от друга, и эта зависимость основана не на дружбе и расположении, наоборот, надо рассчитывать на эгоизм людей, «не от благожелательности булочника мы получаем хлеб», а от соблюдения им своих собственных интересов, считал Смит[5]. Обычный человек обращается не к гуманности человека, а к его выгоде, только нищий рассчитывает на благорасположение других. В-четвертых, действие человека в экономической сфере основано на чувстве бережливости, каждый стремится к тому, чтобы увеличить свое благосостояние, а самый простой способ — вложить сбереженные деньги в капитал. Так, бережливость, по Смиту, приводит к накоплению и развитию капитализма. Все эти свойства человеческого поведения даны от природы, они вечные и неизменные, с точки зрения Смита, на них, собственно, и строится экономика.

И, наконец, последняя социальная идея Смита связана с определением роли экономики в обществе, которая представляет собой отдельную самодостаточную систему, имеющую механизмы саморегуляции[6]. Таким механизмом является естественный закон спроса, предложения и конкуренции. Государству нет необходимости регулировать цены, прибыль и заработную плату: при повышении спроса на тот или иной товар норма прибыли при его производстве повышается, и капитал будет притекать в эту область до тех пор, пока норма прибыли не выровняется до уровня нормальной. Если товара много, то капитал бежит из этой области производства в другую. Так экономическая система — свободный рынок — удовлетворяет потребности людей, причем именно обычный покупатель и его интересы направляют ход развития рынка, здесь именно спрос движет пред­ложением[7].

Но для действия закона «спроса—предложения» необходимо условие — свобода приложения капитала и труда (поэтому и теория Смита часто называется «экономическим либерализмом»). Капиталисты должны бороться между собой за сферу производства, тогда они полезны обществу — вследствие конкуренции между ними снижаются издержки и цены, если монопольная цена — высшая (и единственно возможная) цена для общества, то конкурентная цена — низшая. Конкуренция возможна при равнозначных по силе экономических агентах, поэтому главное условие нормального функционирования свободного рынка, считал Смит, — невмешательство государства в дела экономики.

Во-первых, государство само не должно быть собственником, так как государственное имущество обычно используется неэффективно, тем самым оно дороже обходится обществу, поэтому реальный путь выхода из создавшегося положения — приватизация госимущества. Во-вторых, государство не должно контролировать и регулировать сферу торговли, устанавливая монополии и предпочтительные тарифы. Государство берется судить, кому что производить и как продавать товар, но человек, занимающийся этим делом, сам знает лучше, чем государственный чиновник, кому, что и как производить и продавать. Устанавливая поощрительные премии, государство стимулирует производство заведомо убыточного товара; ограничивая с помощью пошлин ввоз дешевого импортного товара, государство лишает общество возможности выгадать от международного разделения труда и купить товар дешевле. Таким образом, государственное регулирование заботится о производителе, и потребитель остается в проигрыше, свободная же конкуренция предполагает заботу об общественном благе. В-третьих, по Смиту, государство не должно вмешиваться в сферу производства. Поддерживая цеховое законодательство, государство ограничивает свободу труда и капитала — доступ к ремеслу работникам закрыт через монополию цеха на производство и через законы ученичества, конкуренция капитала затрудняется законами разделения производства по цехам. Конкуренция труда и капитала затрудняется и при установлении государством твердых цен на основные продукты потребления и уровень оплаты. В-четвертых, государство не должно регулировать аграрное производство посредством правовых ограничений рынка земли (деление земли в соответствии с исключительным правом собственности, невозможность дробления земли при передаче по наследству и т. д.).

Итак, государство освобождается от обязанности «руководить трудом частных лиц»[8]; ему не надо поддерживать свободную конкуренцию и рынок, они существуют сами по себе. Каждому должна быть предоставлена свобода преследовать свои собственные интересы и конкурировать своим трудом или капиталом с другими до тех пор, пока он не нарушает «законов справедливости». Функции государства — защита страны от внешнего нападения, создание и содержание общественных со­оружений (дорог, мостов и пр.), контроль за образованием своих граждан и ограждение каждого из них от возможности узурпации власти кем-либо.

Такова в целом социально-экономическая концепция Смита. Повторим кратко ее содержание: а) производство и труд являются центральными видами деятельности в обществе, поэтому экономика для общества имеет первейшее значение; б) труд — всеобщая мера ценности товаров, поэтому все виды труда, с социальной точки зрения, равнозначны; в) социальная структура общества зависит от его экономических отношений; г) природа действия человека в экономической сфере — утилитарно-рациональная, рациональный «эгоизм» является ведущим принципом экономических отношений людей; д) экономика представляет собой самостоятельную сферу деятельности общества, она существует без вмешательства государства в экономические действия частных лиц, единственным принципом ее регуляции выступает свобода приложения труда и капитала.

Наиболее последовательно теорию экономического либерализма разрабатывал английский экономист Давид Рикардо {1772—1823). Он родился в семье биржевого маклера. Не получив систематического образования, Рикардо занялся биржевыми операциями и в возрасте 25 лет уже имел миллионное состояние, и только потом он обратился к экономической науке. Его идеи, так же как и идеи Смита, получили большое признание. Основной его труд «Начала политической экономии и налогового обложения» появился в 1817 г. и долгое время служил руководством экономической политики Англии; в 1819 г. Рикардо был избран в парламент[9].

Рикардо полностью воспринял социальную концепцию Смита и в большей степени углубил экономическое содержание его теории, продолжив разработку теории трудовой стоимости. С его позиции, она определяется не купленным трудом, а затраченным (средние затраты времени рабочего на производство товара). Следует отметить, что Рикардо не пытался решить проблему соизмерения простого и сложного труда в одинаковых единицах времени — ведь сам рынок уже имеет эмпирически отработанную шкалу соотношения разных видов труда. Рикардо показал, что стоимость — это не только доход, как считал Смит, но еще и стоимость потребленных основных средств. Но, в отличие от Маркса, теория трудовой стоимости Рикардо имеет в большей степени технический, чем социальный характер.

Именно поэтому он оказался не в состоянии до конца придерживаться трудового характера стоимости. По свидетельству Карла Диля, одного из самых известных исследователей творчества Рикардо, он в последние годы жизни в письмах к Мак-Куллоху и Мальтусу все больше отказывался от трудового принципа, выставляя все больше и больше оговорок и условий для его применения и по существу обращаясь к теории издержек[10].

Рикардо продолжал разрабатывать теорию распределения, для него основными видами самостоятельного дохода являлись прибыль и заработная плата, соответственно основными классами — предприниматели и рабочие. Рента, полагал Рикардо, существует не потому, что якобы есть природное плодородие земли и природные силы сами здесь играют особую роль (как это было у Смита), рента есть лишь простая добавка к цене за счет монопольной собственности на землю, поэтому класс землевладельцев— паразитирующий класс вследствие монопольного права собственности.

В области теории заработной платы Рикардо последовательно проводил идею Смита о том, что ее размеры должны быть «предоставлены частной и свободной рыночной конкуренции и никогда не должны контролироваться вмешательством законодательства»[11]. Историческая тенденция заработной платы — повышение.  Если заработная плата представляет собой цену средств воспроизводства рабочей силы (цена продуктов питания, жилья и т. д.), то в связи с постоянным их удорожанием увеличивается и заработная плата, кроме того, динамика заработной платы зависит от динамики накопления капитала— чем больше расширение производства, тем выше спрос, а следовательно, и цена рабочей силы. Для Рикардо капитал, кроме всего прочего, — это фонд для поддержания труда.

Государство, с позиции Рикардо, не должно вмешиваться ни в производство, ни в обмен, ни в распределение. Законы о социальной помощи бедным не ведут к улучшению их состояния. Наоборот, бедные становятся еще беднее, так как налоги на бедных отбирают часть дохода у трудолюбивых работников и часть прибыли капиталистов, которая могла бы быть направлена на расширение производства. Поэтому общество не может развиваться[12]. Государственная политика в целом должна быть построена не на силовых, а на экономических принципах: основной способ взаимодействия государства с населением и предпринимателями сводится к налогообложению, основное правило — «лучший налог — меньший налог»[13], граница налогообложения — это размеры дохода. И если государство «зама­хивается» и на часть капитала, то естественным результатом становится нищета основной массы населения.

Таковы социальные идеи Д. Рикардо, который в целом продолжил разработку теории Смита, внеся в нее лишь некоторые изменения. Но ни Рикардо, ни Смит не обратили должного внимания на те социальные противоречия, которые вызывает в обществе капиталистический способ производства.

Трудовая проблематика в марксизме

Карл Генрих Маркс (1818—1883) родился в семье адвоката, учился в университетах Бонна и Берлина, защитил докторскую диссертацию по философии, с 1842 г. постоянно публиковал свои работы в газетах и журналах. Идеи Маркса имеют огромное значение как для экономики, так и для социологии, политологии, права, но нас интересует его социально-экономическая теория и прежде всего попытка построить всю философию и социологию на основе исследования экономической деятельности человека. Поскольку Маркс имел много последователей и толкователей своего учения, постольку мы, говоря о марксизме как о теории, будем придерживаться работ самого Маркса. Наибольшее значение для темы настоящего исследования имеют две его работы: ранняя, не опубликованная книга «Экономико-философские рукописи 1844 года» и «Капитал», первый том которого вышел в 1867 г.

Прежде всего социально-экономическая теория Маркса исследует вопрос о роли труда, производства в жизни человека и общества вообще и конкретную социальную форму труда в условиях капитализма. Труд Маркс определяет как целесообразную деятельность человека, направленную на преобразование мате­риала природы, потому труд для него является практической деятельностью, т. е. идеальной деятельностью (здесь есть цель, средства, мысленный образ результата и проект действия) и материальной деятельностью (здесь есть физическое преобразование материала природы); в продукте труда, по гегелевской терминологии, используемой Марксом, отчуждается дух его создателя. Труд в таком понимании, как некое творчество человека, является его основой как вида или рода, труд есть, по выражению Маркса, «родовая» сущность человека[14].

Таким образом, труд, производство и человек — это понятия тождественные, труд является по отношению к другим видам деятельности (еде, сну, отдыху и т. д.) основой по определению. Вокруг этого вида деятельности создается особый вид бытия человека — социальное бытие, предполагающее активное преобразование трудом совместно с другими людьми окружающего мира в своих собственных интересах. Существование же человека как биологического вида отступает на задний план, вся человеческая деятельность (в смысле истинно человеческой) является трудовой или экономической. Именно в этом значении экономическая деятельность является основой жизни человека и общества, а не потому, что она наиболее необходима для человека и общества. Материальность экономической деятельности человека должна пониматься так, что трудовая деятельность является материальной тканью и человека, и общества, аналогия материализма физического и социального в данном случае лишь затрудняет трактовку вопроса.

Но труд, производство существуют не вообще, а в конкретной, обществом заданной форме, поэтому Маркс обращается к исследованию капиталистической формы труда. Основная его характеристика — отчуждение. Это означает, что труд для человека становится чужим, т. е. ему не принадлежащим, и чуждым, т. е. враждебным.

Во-первых, в условиях наемного труда и частной капиталистической собственности для рабочего отчужденными становятся средства и продукт труда, они не принадлежат рабочему и являются случайными. Средства и продукт труда становятся капиталом, т. е. враждебной для него силой; чем больше трудится рабочий, тем больше возрастает враждебная для него сила капитала, чем больше размеры капитала, тем относительно меньше благ принадлежит рабочему — так происходит отчуждение от собственности.

Во-вторых, из отчуждения рабочего от продукта труда и средств труда возникает отчуждение человека от человека. Если труд, его средства и результаты не принадлежат рабочему, то они принадлежат не-рабочему, другому человеку, который противостоит рабочему. У рабочего и хозяина возникают разные, противоположные интересы, они отчуждаются друг от друга, но также и от самих себя — ни рабочий, ни капиталист не являются истинными людьми, так как не-труд является сущностью жизни капиталиста, а для рабочего труд является нена­вистным и враждебным.

В-третьих, исходя из этого трудящийся отчуждается от потребности в труде, и человек — сам от себя. Наемный труд, когда товаром является сама рабочая сила, предполагает, что труд направлен не на свою потребность, а на простое осущест­вление затрат труда — создание стоимости. Здесь человек живет абстрактным, т. е. отделенным от него трудом, направленным на создание стоимости, а не потребительной стоимости для себя. Поэтому труд уже выступает не как самоцель, а как средство удовлетворения других потребностей, но только не потребности в труде. В результате от человека отчуждается его трудовая сущность, его истинная природа, сама жизнь становится средством к жизни. В труде рабочий не утверждает самого себя, а отрицает себя, он чувствует себя самим собой тогда, когда не работает, его истинная цель и смысл жизни утрачиваются. По Марксу, человек при капитализме обладает существованием не как человек, а как рабочий, как обесчеловеченный товар, где его заработок — лишь средство содержания товара в исправности.

Труд, вещи и люди отчуждаются в наиболее абстрактную форму — в деньги, не столько человек господствует над человеком, не столько капитал-вещь стоит над рабочим, сколько деньги, которые являются истинным богом капиталистического общества, считал Маркс. Производство, труд служат не для удовлетворения потребностей людей, а для денег, сами потребности отходят на второй план, деньги становятся всеобщим выражением потребности и самоцелью, потребность в деньгах является истинной и самой первой потребностью. Не только производство, но и обмен существует ради денег, сами товары и потребность общества в них несущественны, сам товар становится воплощенной в материальный предмет корыстью человека.

Деньги дают власть над вещами и людьми, они переворачивают сущность вещей и людей. Так, с точки зрения денежного мира плохой, но дорогой товар — это хороший товар; если бесчестному человеку деньги покупают честь, то он — честный человек; количество денег — это и есть сам человек. Других людей мы тоже оцениваем с позиции денег — если человек не имеет денег или он не может вернуть взятые в долг деньги, то это — плохой человек, если имеет и может — значит хороший. В кредитных отношениях человек сам превращается в простого посредника для денег, и деньги из посредника обмена становятся господином. Деньги, товары, капитал, кредит — все это дает силу и власть над людьми, это истинный язык капиталистического общества. Язык просьбы, помощи, уступок, который является нормальным для человечества, незнаком этому обществу.

Итак, отчужденный труд, по Марксу, является основной характеристикой капиталистического общества. Очень важно отметить, что именно отсюда произрастают отношения собственности, классы и все другие условия, а не наоборот[15]. Отчуждение «труда принимает возрастающий характер — чем больше рабочий трудится, тем беднее он становится; чем ценнее мир вещей, тем больше обесценивается человеческий мир; производя товары, рабочий производит все время сам себя как товар и капитал — как своего эксплуататора в расширенном масштабе. В «Капитале» Маркс называет это «всеобщим законом капиталистиче­ского накопления» — богатство капитала возрастает при нищете большинства общества. Но наступает час, и экспроприаторов экспроприируют: частная собственность переходит в общественную, сначала это грубый коммунизм, когда частная собственность становится всеобщей, но затем наступает и ее положительное упразднение — только тогда оканчивается самоотчуждение человека и происходит его возвращение к самому себе и к своей истинной сущности[16].

«Капитал» Маркса, в отличие от его «Экономико-философских рукописей», главным образом посвящен исследованию экономических законов и категорий капитализма, но и в нем Маркс каждую экономическую категорию рассматривает с точки зрения ее социального содержания; производственные отношения для него — это прежде всего отношения социальные. Задача Маркса — вскрыть «тайну товарного фетишизма», показав, что за простыми вещами и вещными отношениями стоят отношения между людьми. В эпоху средневековья экономические связи были личными, а потому ясными и понятными, в условиях капиталистического общества товары и экономические отношения принимают некую фантастическую, чувственно-сверхчувственную форму, и задача исследователя — увидеть то, что скрывается за ее содержанием[17].

Исходным элементом капиталистического общества (а не только экономики) является товар. С одной стороны, все вещи, люди и отношения приобретают товарную форму, получив которую, они связывают себя социальным содержанием. С другой стороны, поскольку все товары имеют стоимость, а стоимость сама по себе только социальна, это — всеобщее общественное отношение обмениваемости товара, при котором товары включаются в систему общественных отношений. Сам процесс труда имеет не только конкретную, понятную для человека, но и абстрактную форму — труд существует для производства стоимости, т. е. затрат труда; в условиях наемного труда эта сторона становится основным содержанием. Процесс производства материальных благ является также процессом воспроизводства социальных отношений — рабочий класс производит себя как принадлежность капитала, поэтому процесс производства содержит в себе и форму распределения и, в конечном счете, форму потребления. (В связи с этим Маркс назвал I том «Капитала» не просто «Процесс производства», а «Процесс производства капитала», т. е. капитала как общественного отношения.)

Особенно следует отметить социальное содержание теории стоимости Маркса. Обычно ее расценивают аналогично теории стоимости Рикардо. Однако для Маркса трудовое содержание стоимости важно не для определения цены товара, а как показатель его социального содержания. В этом состоит антропоцентрическая сторона экономической теории Маркса — человек и труд как бы исключаются из всего круга экономических объектов, поэтому только труд, а не земля и капитал, производит стоимость[18]. Следовательно, нет никакого противоречия между I и III томами «Капитала». Если в I томе Маркс рассматривает социальный характер стоимости, то в III — техническую сторону определения цены через понятие издержек производства.

Трудовая теория стоимости содержит также и теорию распределения — производство стоимости включает в себя производство стоимости средств существования (заработная плата) и прибавочной стоимости, которая делится между всеми классами общества. Поэтому производство стоимости как таковое интересует капиталиста прежде всего как производство прибавочной стоимости. Таким образом, в самом производстве товара заложена основа воспроизводства социальной структуры капиталистического общества. Для Маркса не существует триединой формулы дохода (труд — заработная плата, капитал — процент, земля — рента), для него все виды дохода — результаты только труда. Рабочий создает стоимость, в которую включается прибавочная стоимость и которая делится между всеми нетрудовыми классами. Сам же он, создавая стоимость, не присваивает ее в силу несправедливого распределения. В целом в капиталистическом обществе производство стоимости обусловливает воспроизводство  двух  классов  — трудящихся и нетрудящихся.

Итак, в отличие от Рикардо, для Маркса теория стоимости — это не теория цены. По Марксу, в ней заложены более глубокие социальные отношения — воспроизводство классов, поэтому он и обращается к понятию прибавочной стоимости. Если для Рикардо распределение — это технический процесс разделения продукта на доли соответствующих классов, то Маркс предполагает «распределение продукта, сведенного без остатка к человеческому труду»[19], т. е. рассматривает отношения распределения как общественные отношения производства.

Другой важный вопрос в теории Маркса — вопрос о роли экономики в процессе общественного развития. Обычно считается, что Маркс видел в экономическом базисе (единстве производительных сил и производственных отношений) ту основу, на которой развивается вся надстройка — политическая, правовая, религиозная и пр. Каждое общество представляет собой такую социально-экономическую (т. е. основанную на господствующем типе производственных отношений) формацию — единство базиса и надстройки, где движение базиса определяет движение надстройки. Сама по себе надстройка может влиять на развитие базиса, но ведущая сторона данного отношения — воздействие базиса на надстройку. Исходя из этого, всю историю человечества можно разделить , на формации — первобытнообщинную, рабовладельческую, феодальную, капиталистическую, коммунистическую.

Такой или нет была точка зрения Маркса, судить трудно, поскольку, как отмечают практически все исследователи его творчества, у Маркса нет ни одной работы, где было бы специально изложено так называемое «материалистическое понимание истории». Все ограничивается либо предисловием к работе «К критике политической экономии», либо комментариями в «Капитале», поэтому «экономический материализм» и является либо толкованием идей Маркса (Энгельсом или другими последователями), либо их самостоятельным домысливанием. Осложняет ситуацию и отсутствие исследований, тщательно анализирующих гипотезу Маркса на основе исторического материала.

Остановимся на вопросе о том, что же в самом базисе является ведущим — производительные силы (их техническая сторона) или экономические отношения? Обычно в отечественной литературе отмечается, что производительные силы — главное, а производственные отношения — лишь их пассивная форма. Но, скорее всего, сам Маркс считал иначе. Обратимся к его словам: «Средство труда — показатель тех общественных отношений, при которых совершается труд...»[20], т. е. именно показатель, а не определяющая сторона. Некоторые немецкие экономисты полагают, что закон определяющей роли производительных сил, приписываемый Марксу, — результат неудачного перевода текста «Капитала» на русский язык, а также недопонимания сущности самого вопроса. Они, например, пишут: «Производственные отношения, и прежде всего отношения собственности на средства производства, выступают как основные отношения, которые обусловливают развитие всего общественного строя, равно как и направления и темпы развития производительных сил»[21]. Исторический анализ также подтверждает эту мысль.

В условиях, например, примитивного общества нет никаких особых средств труда, именно сам способ организации — совместный труд (общинная форма организации) — выступает главной производительной силой[22]. В условиях становления капитализма мануфактура, основой которой являются кооперация и разделение труда, также выступает главной производительной силой, и только затем развившиеся экономические отношения требуют внедрения машин, возникают фабрики и заводы.

Но как понимать определяющую роль экономики в общественном развитии? С нашей точки зрения, наиболее правильное толкование этого, соответствующее Марксову пониманию, дает венгерский философ и социолог Дьёрдь Лукач в одной из своих последних работ[23].

Во-первых, как он полагает, экономика существует только внутри общества, нераздельно с политикой, правом и другими сферами, а не вне его — как некий отдельный базис. Сравнение базиса и надстройки с фундаментом здания и его этажами только затрудняет понимание данного вопроса. Экономика не представляет собой высшей ценности по отношению к другим видам деятельности, она не является некоей материальной объективной силой, воздействующей на людей, и сама складывается из человеческой деятельности. Нет никакого автоматического господства экономики над другими видами деятельности.

Во-вторых, по мнению Лукача, экономика не определяет то, как и куда пойдет развитие общества, экономический детерминизм здесь неуместен. Экономика лишь создает условия, поле возможностей, в которых  развивается общество.

Методология К. Маркса оказалась крайне эвристичной. Диалектическая логика, доставшаяся марксизму от Гегеля, была очищена от многих схоластических напластований и настолько сильно переориентировала позитивистские установки, что свела их, по сути, к общенаучным требованиям проверять теорию практикой и опираться на силу фактов. Диалектический метод придал особую стройность теоретическим построениям Маркса. Ученые об отчуждении труда, формальном и реальном подчинении труда капитализму, абстрактном и конкретном труде, социальных превращенных формах трудовой деятельности, трудовая теория стоимости, которые имеют для социологии труда первостепенное значение, появились благодаря не индуктивному обобщению фактов, а теоретическому методу анализа, объединившему в себе диалектическую логику, методологию «идеальных типов» и мысленного эксперимента (элементов сравнительно-исторического исследования), причинно-следственное объяснение. Именно теоретический метод Маркса послужил стимулирующим началом для возникновения в 30-е гг. XX в, Франкфуртской школы социологии труда (М. Хоркхаймер, Т. Адорно, Э. Фромм, Г. Маркузе, Ю. Хабермас), представители которой внесли значительный вклад в разработку концепции «индустриального общества» и отчуждения труда.

Влияние К- Маркса на всю мировую социологию велико. Наряду с М. Вебером и Э. Дюркгеймом его неизменно называют среди основателей социальной науки. Главным вкладом считается созданная на базе категории «классовая борьба» теория социального конфликта. Гораздо меньше повлия­ла на современную науку его экономическая теория, которая большинством западных экономистов даже не учитывалась. Серьезной критике со стороны, в частности Г. Зиммеля и М. Шелера, подверглась Трудовая теория стоимости и концепция редукции труда (сведения сложного труда к простому). Не выдержало испытания временем положение Маркса об абсолютном обнищании пролетариата, которое должно углубляться по мере развития капитализма, как не подтвердились и некоторые другие его предвидения. Во многом это объясняется тем, что вопреки своим же методологическим установкам Маркс больше придерживался абстрактных построений английских политэкономов и чистых форм капитализма, как они сложились в Англии.

Тем не менее учение К- Маркса, несмотря на постоянную и непрекращающуюся его критику, остается великим достижением человеческой культуры, а время от времени возникающие на Западе циклы интереса к нему, — известные как «ренессансы Маркса», — свидетельствуют об огромном эвристическом потенциале радикалистски ориентированных социальных теорий труда.

Марксистская школа социологии труда — явление в новоевропейской социологии необычное, экстраординарное. Опираясь на лучшие достижения классической социологической мысли — французскую просветительскую философию, французский и английский утопический социализм, немецкую классическую философию и английскую политэкономию, — марксизм в то же время резко порывал со всеми интеллектуальными традициями, предлагая свой, леворадикальный, проект переустройства общества. И Руссо, и Фурье, и Смит, и Гегель были исключительными реформистами, т. е. выступали за мирный способ решения экономических проблем и трудовых конфликтов. И это, несомненно, отразилось на характере их учения.

Карл Маркс (1818—1883) и Фридрих Энгельс (1820— 1895) уже в 1844— 1848 годах постулировали радикальный разрыв со всеми теоретическими традициями, провозгласили необходимость создания нового — коммунистического — общества, еще не имея развернутого и эмпирически доказанного анализа существующего общества. По всей видимости, целевая заданность — необходимость устранения старого и построения нового общества — сказались на методологии исследования, содержании теоретических выводов и направленности практических рекомендаций.

Методология К Маркса при анализе социальных проблем общественного труда, с одной стороны, исходила из натуралистических установок позитивизма (хотя сам Маркс в этом никогда не признавался), требовавшего рассматривать социальные явления как факты и строить обществоведение по примеру естественных наук с характерными для них причинно-следственным объяснением событий и индуктивным методом. Отсюда тезис о естественно-историческом развитии общества и конкретно-эмпирическая аргументация теоретических обобщений. С другой стороны, подобная методология сознательно ориентировалась на то, что позднее у М. Вебера получило название принципа отнесения к ценности, т. е. согласование эмпирических данных и теоретических выводов с «историческим интересом эпохи», под которым у Маркса понимались исключительно интересы пролетариата. (В со­ветский период данная установка трансформировалась в принцип партийности, в необходимость изображать события с позиций рабочего класса, на самом деле — позиций административной бюрократии.).

К. Маркс не отрицал прогрессивной роли разделения труда, напротив, как и Э. Дюркгейм (но задолго до него), отводил ему роль механизма исторического генезиса общества. Однако в отличие от Дюркгейма он придавал аномальным функциям разделения труда (эксплуатации, безработице, обнищанию и т. д.) не случайный и преходящий характер, а фаталистический, неустранимый. Разделение труда ведет не просто к зарождению социальной структуры общества, а расколу ее на два антагонистических класса — эксплуататоров и эксплуатируемых. Первые существуют за счет безвозмездного присвоения прибавочного продукта, созданного трудом вторых. Рабовладельческий строй и феодализм создают то, что капитализм доводит до своего логического конца — неустранимость антагонизма между трудом и капиталом, неизбежность революционной замены старого режима и установления нового, социально справедливого общества (коммунизма).

Механическая солидарность, если применять терминологию Дюркгейма, свойственна, по Марксу, всем реально существовавшим формациям, в том числе и первобытнообщинному строю. Только новая — коммунистическая — формация создает органическую солидарность, т. е. такой коллективизм, который явился условием для всестороннего развития личности. У Маркса это называлось истинным коллективизмом. В отличие от него мнимый коллективизм (аналог дюркгеймовской механической, солидарности) основан на корпоративной, или классовой, солидарности — пролетариев и буржуа внутри своего класса — и классовой борьбе. Никакие реформы свергнуть старый строй не могут, необходимы социалистическая революция и диктатура пролетариата При социализме частная собственность существовать не может, классы исчезают с исторической арены, уничтожается различие между умственным и физическим трудом, а основным законом планомерной организации общественного труда станут пропорциональное распределение рабочей силы по отраслям народного хозяйства, перемена труда (фактически его деспециализация), уравнительность (не путать с уравниловкой) в оплате труда (в зависимости от вложенного труда и размера семьи, а не от социального и должностного статуса индивида) и механизм априорного (внерыночного) ценообразования.

Немецкая историческая школа

Социальная обусловленность экономики: немецкая историческая школа политической экономии (В. Рошер, Г. Шмоллер, К. Бюхер)

Направление экономической теории, называемое «исторической школой политической экономии», возникло в Германии в 40-е годы XIX в. Основными представителями его раннего периода были: Вильгельм Рошер (1817—1894), профессор Гёттингенского и Лейпцигекого университетов, основная работа — «Начала народного хозяйства»; Бруно Гильдебранд (1812— 1878), профессор Бреславского и Марбургского университетов, основная работа — «Политическая экономия настоящего и будущего»; Карл Книс (1821 —1898), профессор Марбургского, Фрейбургского и Гейдельбергского университетов, основная работа— «Политическая экономия с исторической точки зрения».

Впоследствии это направление было продолжено в работах Густава Шмоллера (1838—1917), Карла Бюхера (1847—1930), Вернера Зомбарта (1863— 1941)—представителями так называемой новой или молодой исторической школы[24]. В нашем исследовании речь пойдет в основном о трех авторах — Рошере, Шмоллере и Бюхере, которые являются представителями трех разных поколений исторической школы. Их работы наиболее интересны с социологической точки зрения.

Прежде всего историческая школа начинается с критики классической теории Смита — нет единой, общей для всех стран и народов, экономической теории, поскольку каждое хозяйство — народное, т. е. национальное, оно своеобразно и неповторимо. Поэтому, по мнению представителей данной школы, политическая экономия — наука о социальном хозяйстве. С точки зрения Рошера, для ее изучения надо знать 7 сторон общественной жизни — язык, религию, искусство, национальность, право, государство и хозяйство, причем государство, хозяйство и право он связывает воедино[25]. Рошер подчеркивал, что экономика является не просто соединением многих мелких хозяйств (как и народ «не есть толпа людей»). Эти хозяйства представляют собой гармоничное целое, связанное социальными отношениями, и в основе действия экономического субъекта лежит не только «разумный эгоизм», о котором говорил Смит, но и другая, противоположная сила — стремление человека к справедливости, его ориентация на нравы и обычаи. Возникает некий особый «дух общения» между людьми, благодаря которому «война, вызываемая эгоизмом, затихает в благоустроенном механизме»[26].

Рошер отмечал, что народное хозяйство — исторически меняющаяся система, поэтому для него нет вечных законов, которые действовали бы во все времена. Смит ошибался, рассматривая законы денежного хозяйства как вечные и неизменные[27].

Возможно существование двух методов исследования в политической экономии: идеальный метод — это рассмотрение народного хозяйства с точки зрения должного, но нельзя создать .идеал народного хозяйства так, как это делал Смит, поскольку само хозяйство все время изменяется; исторический метод— это исследование народного хозяйства в развитии его исторических форм (наблюдение и сравнение фактов хозяйства)[28]. Исходя из данного метода, Рошер обращается к анализу производительных сил, разделения труда, собственности, обмена, распределения и потребления в исторической ретроспективе. Чем дальше идет исследование истории хозяйства, тем яснее проявляется вывод: нет никакой отдельной существующей экономики, она находится только внутри общества — в единстве с государством и правом, нравами и религией.

Густав Шмоллер, профессор, впоследствии ректор Берлинского университета, продолжил историческое исследование хозяйства с точки зрения зависимости экономики и этики. Все общественные науки и политическая экономия имеют одно общее основание, считал Шмоллер, и подчинены «единым причинам социологического или психо-этического рода»[29]. Процесс труда.— это не просто рациональная, но и этическая деятельность человека. Труд направлен на нечто признанное в системе ценностей и целей общества. Экономические действия — не просто действия для производства средств удовлетворения потребностей, но еще и действия, определяемые этическим порядком (здесь есть соглашение, взаимопонимание, признание). В своих экономических действиях люди заранее объединены — общностью языка, истории, обычаев, идей. По выражению Шмоллера, это — общий «коллективный этос хозяйства». Поэтому политическая экономия должна начинать с исследования не только индивидуального (как это делал Смит), но прежде всего — коллективного поведения людей. Шмоллер все больше присоединяется к выводу Рошера о том, что нет чисто экономических процессов, все они регулируются либо обычаем, либо нравами или правом[30].

Когда классическая теория выступает за снятие всех ограничений производства и торговли, на самом деле речь идет о том, чтобы экономические отношения регулировались не государственными нормами, а нравами. Свободное предпринимательство и конкуренция всегда предполагают ограничение нравственными рамками — такими как честность, порядочность, обязательность, аккуратность, верность своему слову и т. д.

Шмоллер по-новому поставил вопрос о справедливости в экономической жизни. Согласно классической теории, справедливость— это свобода конкуренции, и различие богатства и бедности— результат естественного процесса. Другой справедливости требовать нечего. Но для Шмоллера все экономические процессы идеальны, это — действия людей, и в них не может быть слепых сил природы, для них справедливость заключается в собственных представлениях и идеалах людей. На самом деле, борьба экономических интересов хозяйствующих субъектов смягчается не их равновесием, а вследствие работы культуры, религии. Здесь вступают в силу представления человека о справедливости, идеи общности (когда общие интересы стоят выше индивидуальных), идеи религиозного долга, социальные нравы и право. В нравах и праве выражается высшее суждение о спра­ведливости, поэтому люди могут и должны ставить вопросы о совершенствовании экономических отношений, и в первую очередь — отношений распределения. Реальный путь для достижения этого — вмешательство государства, которое посредством изменения правовых отношений должно устранять несправедливость. Шмоллер писал, что великий государственный человек на своем месте может и должен оказать решающее воздействие на экономику[31].

Таким образом, рассматривая этическую обусловленность народного хозяйства, Шмоллер пришел к выводу о необходимости и целесообразности государственного вмешательства в экономические процессы для того, чтобы согласовать формы хозяйства с этическими представлениями о справедливости.

Итак, Рошер и Шмоллер показали социальную обусловленность экономики, ее связь с нацией, культурой, этикой; не существует никакой самостоятельной экономики — она всегда регулируется либо традицией, либо нравами или государством.

Карл Бюхер в большей степени сосредоточился на доказательстве того, что исторические формы хозяйства существенно отличаются друг от друга[32]. Бюхер проанализировал исторические типы хозяйства, выделив три из них: домашнее, городское и народное.

По Бюхеру, исторически домашнему хозяйству предшествует так называемое первобытное или примитивное хозяйство (обычно при его анализе экономисты используют современные категории — как будто бы это коллективно организованный труд). На самом деле факты свидетельствуют о том, что данному виду хозяйства не присуща трудовая деятельность, первобытные люди занимаются простым собирательством всего, что пригодно в пищу, единственная их потребность — в питании, они живут исключительно настоящим моментом, не задумываясь о будущем (поэтому у них нет никаких запасов). Тем не менее, жизнь настоящим дает им беспечность, леность и веселость[33].

На этой стадии нет социальной организации хозяйства, нет почти никаких семейных отношений, нет целесообразного использования ресурсов, регулирования потребления, нет труда и передачи опыта, поэтому данный период нельзя назвать хозяйством в истинном смысле слова. Трудовая деятельность появляется позже, первые ее формы связаны с производством ритуальных украшений, масок, раскрашиванием тела. Труд для примитивного человека был сложным и непривычным занятием — требовались монотонность, повторение, ритм, терпение, поэтому многие трудовые операции начинались совместно с ритуальными танцами и обрядами. Приручение домашних животных, охота и рыболовство также не имели прагматических целей — это была определенная форма игры, развлечения, которая лишь затем получила некоторое осмысление. Поэтому, считал Бюхер, искусство древнее труда, не будь творчества, человек так и копал бы землю.

Домашнее хозяйство — первый этап развития общества, считал Бюхер. В нем человек начинает рационально вести свою экономическую деятельность. Основа домашнего хозяйства — родовые связи и семейная организация хозяйства. Данный тип хозяйства направлен только на потребление: все предметы, необходимые для жизни, производятся в рамках этого хозяйства и предназначены только для потребления. Даже в натуральном средневековом хозяйстве все излишки в форме прибавочного продукта использовались для потребления двора, челяди и слуг.

На этой стадии не существовало никаких форм обмена. Не случайно, слова «обмен» и «обман» во многих языках имеют родственные корни, замечал Бюхер. Для более ранних стадий обмен орудиями труда не мог иметь места, так как он означал отдать частицу себя, своего «я» во власть чужого человека (в предмете труда первобытный человек видел реальное воплощение своей личности — сам процесс изготовления орудий был слишком трудоемким и требовал большого количества времени). Примитивному человеку было трудно понять другого, ограничить свое желание отнять вещь, понравившуюся ему, поэтому примитивными формами обмена были воровство, военная добыча, грабеж или дарение.

На более поздних стадиях развития общества обмен стал возможен. Примитивные племена использовали для него главным образом продукты, произраставшие исключительно на их территории, поэтому обмен не был связан с разделением труда, в качестве денег могли использоваться какие-либо предметы, число которых было естественным образом ограничено на данной местности. Но даже в Древнем Риме обмен касался не обычных, повседневных, а редких или ценных заморских товаров (внутренняя структура домашнего хозяйства при этом не затрагивалась). Сам процесс купли-продажи был довольно сложным — официально для его проведения требовалось не менее пяти совершеннолетних свидетелей[34]. Долгое время процесс обмена сопровождался также и дополнительным обрядом дарения[35], деньги в большей степени и использовались не как средство обращения товаров, а как средство платежа (налогов, штрафов) или накопления богатства. Отношения между людьми в условиях домашнего хозяйства были либо родственными, либо отношениями господина и слуги, а между отдельными хозяевами— отношениями безвозмездной помощи, одалживания различных предметов хозяйства.

Итак, производство ради потребления, потребительная стоимость, дарение, помощь, грабежи — вот характеристики, присущие, по Бюхеру, домашнему хозяйству.

Следующий этап развития экономики, как полагал Бюхер,— городское хозяйство рыночного типа, которое предполагает, что в хозяйстве, кроме всего необходимого, производится какой-либо избыточный продукт, предназначенный для продажи. Первоначально город представлял собой замок, где жили независимые крестьяне, обрабатывавшие окрестные земли и защищавшие замок от внешних врагов. Но вскоре город превратился в центр ремесла, здесь впервые возникло истинное разделение труда. В первобытном обществе также были различия в трудовых функциях, например между мужчинами и женщинами, но эти функции не были взаимозаменяемыми — мужчина не мог выполнять женскую работу, а женщина — мужскую; в домашнем хозяйстве разделение функций происходило внутри него и никак не затрагивало другие хозяйства, поэтому не существовало профессий как таковых. Разделение труда создало сильный класс независимых ремесленников, чье существование зависело от безличных объективных требований рынка. Горожане имели особые политические права, поскольку использовались королем в качестве поддержки в борьбе с местными феодалами.

Городское хозяйство, как и домашнее, было замкнутым, считал Бюхер, оно ограничивалось городом и близлежащими территориями. Все, что могло производиться в городе, там и производилось. Изделия посторонних ремесленников также могли продаваться в городе, но лишь в последнюю очередь. Вся торговля была организована для удобства потребителей, цены регулировались цеховыми правилами, а горожане имели приоритет на покупку товара перед негорожанами. Постепенно город втягивал в орбиту обмена и владельцев земли, и крестьян. Помещик вдруг получил возможность траты прибавочного продукта не на содержание двора, а на самого себя. Так денежные отношения разрушали отношения личной зависимости в аграрном производстве.

Но вскоре и городская система хозяйства устарела. Цеховая система, несмотря на все регулирующие меры, не смогла сдержать перепроизводства товаров, конкуренция вторглась в сферу ремесла, изменился характер спроса — он стал концентрированным и крупным, массовым, а не индивидуальным, как это было в случае работы ремесленника на заказ. Народное хозяйство сменило городское. Оно также было основано на меновом принципе, но ведущей формой производства при этом являлась крупная промышленность, где существовали наемный труд и капитал, а не ремесло или сельское хозяйство.

Народное хозяйство, по Бюхеру, тоже является замкнутым, но уже в рамках отдельной нации или национального государства. Его возникновение обязано политической централизации государств Европы в XIII—XIV вв. Народное хозяйство складывалось благодаря государственному регулированию экономических отношений. Политика меркантилизма предполагала создание таможенной системы, поощрение отраслей промышленности, формирование налоговой системы, регулирование торгового законодательства. Так формировалось замкнутое национальное хозяйство, способное путем производства и обмена удовлетворять все потребности граждан. Государство всячески способствовало созданию рыночной системы, именно государственный абсолютизм осознал выгоды рынка и способствовал формированию народного хозяйства, либерализм лишь продолжил это дело и разрушил то, что оставалось от старых форм хозяйства— домашнего и городского[36].

Итак, Бюхер полагал, что общая тенденция движения экономики сводилась к возрастающему разделению труда и наиболее полному удовлетворению потребностей членов общества. Трудовые отношения, бывшие принудительными и долгосрочными, становятся кратковременными и договорными; потребление и производство все более отделяются друг от друга, движение идет от ориентации производства на потребительную стоимость к стоимости и деньгам; неразвитая профессиональная структура превращается в ярко выраженную: обмен из незначительного элемента хозяйства превращается в необходимый.

Таковы вкратце идеи немецкой исторической школы политической экономии. Ее значение состоит в том, что она показала исторические формы развития хозяйства; вскрыла социальную обусловленность экономики, ее национальный характер; продемонстрировала то, что действия людей в экономической жизни необходимо исследовать с социальной, а не с индивидуальной точки зрения. Государство может и должно регулировать экономические процессы с целью достижения всеобщей справедливости. Итак, мы рассмотрели основные экономические школы XIX в., интересные для социологического анализа,— классическую теорию, марксизм и историческую школу.

Французская социологическая школа

Другой школой, внесшей заметный вклад в развитие социологии труда, является французская социологическая школа.В ней также выделяются два поколения. К старшему следует отнести двух великих   социалистов-утопистов — Шарля Фурье (1772—1837) и Клода Анри де Сен-Симона (1760— 1825). Молодое поколение составили два других великих француза — «отец социологии»  Огюст Конт (1798—1857)  и самый  молодой  из них Эмиль Дюркгейм (1858—1917). Всем им свойственны некоторые общие черты. Так, например социалистическим идеям сочувствовали не только Фурье и Сен-Симон, но также Конт (концепция¹ «систематического социализма») и Дюркгейм. Другая особенность — стремление соединить научно-технический и социальный прогресс в некоем утопическом проекте. Наконец, приоритет коллективного труда над индивидуальным, альтруистических ценностей над эгоистическими. Все это родовые черты именно французской школы.

Трудовая проблематика в работах Сен-Симона и Фурье.

Подчеркивая значение общеполезной трудовой деятельности как наиглавнейшего фактора, создающего взаимную связь людей, Сен-Симон, придавал исключительную роль в. историческом движении общества «индустрии». Смена общественных систем у него происходила под влиянием господствующих форм собственности и производства, критерием прогресса выступало удовлетворение важнейших жизненных потребностей людей. Будущее общество рисовалось как; огромная добровольная ассоциация людей, основанная на плановой организации производства и обязательном труде всех ее членов.

Ш. Фурье, как и К. Сен-Симон, резко критиковал существовавший строй, хотя в его суждениях доминировали скорее романтически-утопические мотивы, нежели трезвый расчет. Во Франции капитализм развивался с более явными -политическими и социальными противоречиями. Этим он отличался от Англии — страны классического капитализма. Следовательно, все издержки первоначального накопления чувствовались намного острее. Отсюда гуманистический пафос: французских утопистов, критика «цивилизации», стремление убежать от реальности в придуманное будущее (определенную роль сыграли традиции французской просветительской философии, критиковавшей современный прогресс)..

Фурье одним из первых в Новое время поставил проблему человеческого фактора в производстве. Не отрицая необходимости разделения труда как экономического института, ведущего к прогрессу общества, Фурье и Сен-Симон предлагали задуматься о той социальной цене (рост преступности и социальной дифференциации населения), которую приходится платить за технический прогресс. Именно в таком контексте Фурье рассматривал принцип перемены труда (ставший во второй половине XX в. одним из центральных вопросов социологии труда) как известное компенсаторное средство за рутинный, узкоспециализированный труд, как способ сохранить у человека заинтересованность в работе. К Фурье восходят также идеи превращения труда в первую жизненную потребность и уничтожения противоположностей между умственным и физическим трудом, которые через 150 лет получат свое дальнейшее развитие в советской социологии «застойного» периода, станут базовыми для концепции «развитого социализма».

Французской школе принадлежит слава родоначальницы научной социологии. Ее открытие связано с О. Контом. В известной мере его можно считать также «отцом» социологии труда. Конт первым изучил характерные особенности индустриального общества (не путать с экономической теорией капитализма, зародившейся в Англии), пытаясь сформулировать законы его функционирования и развития. Один из них — закон трех стадий — подразделял всемирную эпоху на: а) теологическую (древность и раннее средневековье); б) метафизическую. (1300—1800 гг.) и в) позитивную, только еще наступающую эпоху. Она характеризуется превращением науки в производительную силу, заменой военного строя промышленным, победой альтруизма над эгоизмом, интеграции над разобщением.

Другой закон, а точнее исторический фактор развития, разделение и кооперация труда. Благодаря им появляются социальные и профессиональные группы, растет разнообразие в обществе и повышается материальное благосостояние людей. Но именно разделение труда ведет к концентрации и эксплуатации, однобокой профессионализации, уродующей человеческую личность. А самое главное — к разрушению фундамента общества, т. е. солидарности и консенсуса. Разделение труда и конкуренция как бы выворачивают социальные отношения наизнанку: они развивают только профессиональную, а не общественную солидарность (консенсус). Социальные чувства объединяют только лиц одинаковой профессии, заставляя относиться враждебно к другим. Возникают корпорации и внутрикорпоративная (эгоистическая) мораль, которые при известном попустительстве могут разрушить единство общества. Восстановить социальную солидарность, разрушенную вначале профессиональной, а затем корпоративной моралью, может государство. Только оно — гарант целостности. Конту глубоко симпатично средневековье именно потому что здесь четко различалось разделение власти между церковью (область морали) и государством (сфера политики). Подобное разделение — единственное средство удержать общество от произвола и террора (в которые неизбежно впадает всякое правительство, когда развитие нравственности оно ставит в зависимость от политической выгоды).

С О. Конта начинается социология вообще, с него же начинается и позитивистская методология, под знаком которой проходит развитие поведенческих наук (социологии, психологии и экономики) в США и Франции (в Германии складывались иные традиции) на протяжении XIX и XX вв. Конт придумал термины «социология» (1839) и «позитивный метод». Последний означает опору теоретического анализа на совокупность эмпирических данных, собранных в наблюдении, эксперименте и сравнительном исследовании (об анкетном опросе у Конта речь не идет), данных проверенных, надежных и обоснованных. Позитивизм заключается также в отказе от абстрактных понятий и категорий как метафизических.

Следующий и более глубокий шаг в развитии научной социологии, особенно в сфере методологии и учении о разделении труда, сделал Э. Дюркгейм. Одно из главных произведений (докторская диссертация) так и называется: «О разделении общественного труда» (1893). В 80-е годы XIX в. позитивизм прочно утвердился на французской почве. Социологическая мысль развивалась в нескольких направлениях, главные из них: 1) социография — монографические исследования экономического и семейного положения различных групп населения (школа Ле Пле); 2) социальная статистика — эмпирические исследования по заказу государственных учреждений. Выходил «Международный журнал социологии», функционировали   Международный институт социологии и Парижское социологическое общество. Постепенно вокруг Дюркгейма объединяется группа учеников и последователей: М. Гране, С. Бугле, Ж. Дави, Ф. Симиан, М. Мосс и др. А с 1896 г. он издает «Социологический ежегодник», оказавший большое влияние на социологическую общественность.

Э. Дюркгейм углубил, а во многом переориентировал позитивистскую методологию О. Конта. Предметом социологии является совокупность социальных фактов, под которыми можно понимать любые коллективные артефакты — религиозные верования и обряды, правила поведения, язык и т. д., — лишь бы они были независимы от воли и сознания индивида и как-то ощутимо на него воздействовали. Социальным фактом является, например, плотность населения, частота контактов между людьми или форма жилища. В трактовке предмета социологии видна определенная противоречивость, на что неоднократно указывали историки. Его методологической позиция присущи две особенности: 1) натурализм — понимание законов общества по аналогии с законами природы и 2) социологизм — утверждение специфичности и автономности социальной реальности, ее превосходства индивидами.

Центральной в научном творчестве Дюркгейма, как и всей французской школы, является проблема социальной солидарности. Для социологии нет более гуманной задачи — и в теоретическом, и в практическом плане, — чем понять, что побуждает людей жить сообща, почему для них стабильный социальный порядок выступает наивысшей ценностью, какие законы управляют межличностными отношениями. Но не только понять, а предложить правительству конкретные рекомендации по устройству современной жизни. Не борьба классов, а совместное существование всесторонне развитых личностей (не замкнутых в классовые, профессиональные или кастовые интересы), «солидарное бытие» является у Дюркгейма высшей целью.

В соответствии с таким гуманистическим замыслом он строит всю программу своей деятельности, которую можно подразделить на четыре части: 1) построение «правильной» методологии должно вооружить социолога надежным инструментом познания; 2) анализ исторической эволюции разделения труда призван показать «правильный» путь движения человечества от механической (примитивно-принудительной) к органической (сознательно-добровольной) солидарности; 3) конкретное (статистическое) исследование сущности самоубийства ставит своей целью выявить аномальные состояния, отклонения от «правильного» пути (т. е. солидарности) и предупредить человечество о возможных последствиях разрушения общественного порядка; 4) учение о религии и воспитании вооружает нас «правильной» технологией преодоления кризисных состояний и укрепления солидарности.

Человеческая история начинается с механической солидарности — первобытного состояния, в котором господствуют принудительный коллективизм, одинаковость составляющих общество индивидов, сходство выполняемых ими трудовых функций. Итак, в самом начале истории нет ни разделения труда, ни личности. Разделение труда — признак только современного высокоразвитого общества. Углубление специализации труда вынуждает людей обмениваться продуктами своей деятельности, повышать их качество, профессионализироваться в избранном занятии, честно конкурировать между собой, развивая тем самым личностные задатки. Постепенно уходят в прошлое репрессивное право и одноликий коллективизм, формируются договорное государство, гражданское общество и органическая солидарность. Именно углубляющееся разделение труда наносит смертельный удар по такому коллективному сознанию, которое без остатка регламентирует жизнь людей, стоит над ними как господствующая и подавляющая сила.

Каждый индивид — личность. Усложняется социальная организация общественного труда, промышленность определяет экономические успехи общества. Причиной разделения труда является значительный рост народонаселения в Европе, что повышает интенсивность контактов, обмена деятельностью, социальных связей. С ростом населения усиливается борьба за существование. В этих условиях разделение труда — существенный способ сохранить общественный порядок, создать социальную солидарность нового типа. Разделение труда есть мирный способ решить острейшие проблемы. Но есть и немирные пути — это репатриация, физическое устранение слабого, гражданская война. Они тоже сокращают население и временно снимают социальную напряженность. Однако здесь речь идет об экстремальных фор­мах, все они предполагают кардинальную переориентацию ценностей, разрушение устоев и традиций, затрагивают общую систему ценностей и коллективных верований. Только профессионализация и специализация функций усиливают ценностную ориентацию людей на сохранение общества.

Спустя десятилетие идеи Э. Дюркгейма о разделения-труда как мирном способе решения исторических проблем получат углубление в работах Макса бебера. Трактовка экономического действия как мирного способа достижения материальных преимуществ и благ оказалась весьма плодотворной. Согласно такому подходу (практически полностью отсутствующему в марксизме), война — это немирный способ получения рабочей силы (рабов), основного и прибавочного продукта общества (военные трофеи) и даже некой сверхприбыли (контрибуции), которых можно добиться мирной экономической конкуренцией, повышением производительности труда, развитием предпринимательской деятельности.

Дюркгейм полагал, что современный капитализм далек» от идеала. Но здоровые начала — крепкая экономика и органическая солидарность, культура и цивилизованность манер поведения — преобладают над нездоровыми. Нормальное состояние общества у Дюркгейма напоминает социализм — развитое экономическое планирование и нормативное регулирование социальных отношений, которое не удушает, а способствует личной свободе. Для Дюркгейма-реформиста,. чуждого всяким революциям, капитализм должен сам избавиться от собственных болезней (аморальных форм разделения труда) — конкуренции, эксплуатации, классовых конфликтов, рутинизации труда и деградации рабочей силы — за счет еще большего развития разделения труда, а не за счет свержения капитализма. По такому пути — реалистический анализ социальных проблем общества и реформистский путь их разрешения (к еще большей социальной солидарности) — пошла фактически вся западноевропейская социология. За одним единственным исключением — марксизма.

Немецкая школа социологии труда представляет собой самостоятельное явление. Г. Зиммель и М. Вебер, как никто другой, повлияли на современную западную социологию. На Георга Зиммеля (1858—1918) наибольшее влияние оказали идеи Конта (ему посвящены докторская диссертация и многочисленные работы по методологии), концепция отчуждения Маркса (главная работа Зиммеля «Философия денег») и философия жизни (поздний период его творчества). На Зиммеля и Вебера значительное влияние оказали также представители немецкой исторической школы политэкономии, с которыми оба поддерживали личные контакты.

Главная работа Г. Зиммеля по социологии труда «Философия денег» была задумана еще в 1889 г. первоначально как «Психология денег», а получила окончательное завершение и была опубликована в 1890 г. Автор предпринимает глубокий анализ влияния денежных   отношений и разделения труда на социальную реальность, человеческую культуру и отчуждение труда. Учение Зиммеля часто называют «формальной социологией» за то, что основным предметом изучения научной социологии должна являться «чистая форма», фиксирующая в социальных явлениях самые устойчивые, универсальные черты, а не эмпирическое многообразие социальных фактов. В том, как люди ведут себя или действуют в различных экономических ситуациях, слишком много случайного, идущего от наших эмоций и желаний. Индивиды и их желания могут изучаться естественными и историческими науками. Изолировав желания, переживания и мотивы как психологические акты от их объективного содержания, социолог получает нечто, не относящееся к психоло­гии и составляющее сферу ценностей — область идеального. Но и это еще не все. Настоящий социолог изучает не содержание индивидуального, а ценности сами по себе как чистые формы. Он строит некую геометрию социального мира, изучает любые отношения в идеальном пространстве социальной вселенной, которая скрыта от нас самих нашими же эмоциями. Чистая форма есть попросту отношение между индивидами, рассматриваемыми отдельно от тех объектов, которые выступают предметом их желаний. Формально-геометрический метод Зиммеля позволил выделить общество вообще, ин­ституты вообще и построить такую систему, в которой социологические переменные освобождаются от морализаторских, оценочных суждений. Это не шаг назад к абстрактным построениям английских политэкономов, а шаг вперед по сравнению с морализующими понятиями французских социологов в направлении к современной социологии.

Рассматривая современный индустриальный мир, миграцию и подготовку рабочей силы, различия между умственным и физическим трудом, отношения лидерства и аутсайдерства, господства и подчинения, денежного обмена на бирже, механизм меновой и потребительной стоимости, проблемы социальной и групповой дифференциации, Г. Зиммель проявляет себя еще и как социолог-экономист. Поэтому его «Философию денег» считают не только «философией культуры», но также «философией экономики» и «философией труда». М. Вебер обращал внимание на то, что в произведениях Зиммеля важнейшее место занимали социолого-экономические суждения.

Именно категория денег послужила Г. Зиммелю тем увеличительным стеклом (для Э. Дюркгейма подобную функцию выполнило разделение труда), благодаря которому удалось лучше рассмотреть скрытые механизмы социальной жизни, общественный труд в его нормальных и патологических формах. Деньги — «чистая форма» экономических отношений и экономическая ценность одновременно. Под ценностью надо понимать то, что привлекает наш интерес к конкретной вещи, исполненной человеком. Сама по себе ценность выступает фундаментальным отношением, определяющим все другие. Haд миром конкретного бытия, считает Зиммель, возвышается мир идеальных ценностей, выстраивающий совершенно иную иерархию вещей и отношений, чем та, которая существует в материальном мире. Продукт труда двойствен по своей природе. Он зарождается в материальном мире, ибо создается физическими усилиями, но принадлежит и получает свое истинное значение в другом, идеальном, мире, где функционирует как товар, сгусток экономических отношений.

Продукт труда двойствен и в другом смысле: он представляет собой единство физических и умственных затрат, которые оцениваются обществом по-разному. Иначе говоря, они неравноценны. Продукты высококвалифицированного труда ценимы выше, чем неквалифицированного. С этой точки зрения марксова трудовая теория стоимости совершенно неправомерна, ибо она подразумевает: 1) редукцию (сведение) сложного труда к простому; 2) установление наименее ценного — физического труда — в качестве масштаба и измерителя вообще всех видов конкретного труда; 3) онтологизацию, т. е. признание «мускульного труда» в качестве первичной ценности, фундаментальной реальности; 4) девализацию умственного труда, признание его как второстепенной ценности. Практическим выходом из подобного способа теоретизирования является умаление роли научной интеллигенции в обществе, ее устранение с исторической сцены в пользу пролетариата — субъекта и носителя простого физического труда. В противовес марксизму Г. Зиммель создает и обосновывает иную шкалу ценности видов конкретного труда, которая совпадает с точкой зрения современного индустриального общества. И в том и в другом случае высшей ценностью признается интеллектуальный, творческий труд.

Через категории «труд», «отчуждение» и «ценности» Г. Зиммель выходит на феноменологию капитализма. Возникновение денег разрушает личный характер отношений между людьми, они заменяют их безличными, анонимными. Проникшая из сферы делового предпринимательства рациональность формирует новый тип человека — принципиально открытого для отчуждения и денежного расчета. Его субъективный мир незащищен перед неумолимой логикой объективации. Деньги — символическая мера равенства людей перед небытием, они в чистом виде отображают ценностное отношение вещей (или товаров), но затем распространяются на мир человеческих отношений. Деньги уравнивают людей (негативное равенство) как производителей или потребителей вещей, созданных человеческим трудом. По мере того как вещь из цели превращается в средство достижения чего-то, работник все больше отчуждается от продукта и средств труда.

Г. Зиммель и М. Вебер разработали принципиально новую методологию социального познания, фактически совершив переворот в социологии. Главным инструментом у них выступают особые абстрактные конструкты — «чистая форма» у Зиммеля и «идеальный тип» у Вебера, — с помощью которых изучаются не эмпирически существующие факты, а мысленно создаваемые сущности.

Макс Вебер (1864—1920) был энциклопедически образованным ученым, общественным и политическим деятелем. Он внес неоценимый вклад практически во все сферы социологии. Среди его работ есть и такие, которые посвящены проблемам социологии труда, промышленному труду, разделению и специализации труда, мотивации и экономическому поведению, социологии бюрократии и организаций. Некоторые из них — в историко-сравнительном плане — поднимаются уже в первых работах Вебера: «К истории торговых обменов в средние века» (1889) и «Римская аграрная история и ее значение для государственного и частного права» (1891). Характерно, что с ранних работ Вебер заявляет основные принципы своей методологии: 1) тесная связь «эмпирической социологии» (выражение Вебера) с исторической социологией; 2) первичность социокультурных факторов (в частности, религии) при объяснении экономического и трудового поведения. Средний период творчества — с точки зрения социологии труда — отмечен его участием в эмпирических исследованиях в промышленности, и только поздний дает необходимые источники для идей Вебера как вполне определившегося теоретического социолога труда. В 1905 г. появляется всемирно известная книга «Протестантская этика и дух капитализма», а в 1922 г. посмертно выходит фундаментальная работа «Хозяйство и общество».

В методологии М. Вебера можно выделить несколько основных моментов: 1) концепция идеального типа, 2) метод причинно-следственного (каузального) объяснения, 3) принцип сопереживающего понимания мотивов поведения, 4) принцип отнесения к ценности. Они родились из попытки объединить эвристику естественных и гуманитарных наук, перенести в социологию все самое рациональное из них и таким способом усилить ее познавательные возможности. Из первых Вебер позаимствовал каузальный метод и приверженность точным фактам, из вторых — метод понимания и «отнесения к ценности». Он резко выступал против психологизации со­циологии и использования в ней оценочных суждений, основанных только на субъективных мнениях ученого. Одновременно Вебер не соглашался с применением здесь метафизических универсалий типа «общество», «народ», «государство», «коллектив», полагая, что объектом исследования может быть только индивид, ведь только он обладает мотивацией, сознанием и рациональным поведением. Абстрактные же понятия суть метафоры, в которых нивелируется конкретный индивид. Это еще один шаг навстречу естествознанию и требованиям позитивизма. Но отступлением от него и шагом к чистой философии надо считать принцип понимания.

Разумеется, М. Вебер не выступал против вероятностно-статистических методов в социологии. Но статистическая связь повторяющихся явлений сама по себе еще мало что значит, ведь она может быть случайной. Обнаружение с помощью количественных методов статистических связей лишь первый шаг. Второй шаг предполагает установление внутренней обусловленности связи между явлениями или поступками, т. е. поиск логики мотивов, содержания поступков или того социального смысла, который люди придают своим действиям, ориентируясь на «значимых других». Только в этом случае вероятность связи получит логическое доказательство. Стало быть, социологическое объяснение является не только фактуально вероятностным, но и субъективно значимым. Подобный синтез и дает причинное объяснение в социологии. Наблюдая цепочку реальных действий людей (например, забастовку), мы должны сконструировать правдоподобное объяснение на основе внутренних мотивов. Мотивы мы приписываем благодаря знанию того, что в схожих ситуациях большинство людей поступает точно так же, руководствуясь аналогичными мотивами.

М. Вебер начинал как исследователь в области экономической истории, изучая характерные для той или иной эпохи институты. Анализируя вопрос о связи экономики с другими сферами — политикой, религией, правом, — он пришел к необходимости специально заняться социологией, рассматривая ее главным образом как социологию экономического поведения людей, или экономическую социологию. Экономическое действие принадлежит к общему классу рационального поведения и является таковым, если ориентировано на получение выгоды. Оно представляет собой мирный (в отличие от военного, например насильственного захвата) способ контролирования индивидом ресурсов (средств), с помощью которых он намеревается достичь своих целей. Экономические процессы и объекты (предприятие, сырье, рынок) по отношению к экономическому действию выступают в роли целей, средств, препятствий или результатов. В более узкой формулировке экономическое действие включает операции в сфере современного делового предпринимательства, нацеленного на получение прибыли. Конкретно-исторический анализ типов экономического действия вывел Вебера на разделение и специализацию труда, отчуждающие работника от продукта и средств труда, типы государства и подчинения, механизм администрирования и бюрократической власти в организации, отношения между предпринимателем и рабочими.

Одна из центральных в его творчестве — проблема рационализации. Рационализация рассматривается как трансисторический процесс, одним из моментов которого стало зарождение капитализма. М. Вебер полагал, что западноевропейский капитализм — явление в истории уникальное, оно может никогда больше не повториться, ибо не повторится то стечение обстоятельств, которые его вызвали (главное среди них — протестантизм и соответствующая ему трудовая этика). Так, например, идеи западного капитализма не смогла реализовать Россия (ее анализу Вебер посвятил две крупные статьи). Причины — неразвитость средних городских слоев, господство традиционной общины и соответствующей ей крестьянской идеологии («архаического аграрного коммунизма»), утрата частной собственностью священного ореола неприкосновенности, неразвитость личностного начала и основ буржуазной демократии. Огромную роль здесь играет импортированный капитал, хотя общество в целом базируется на архаическом аграрном коммунизме. Иначе говоря, того же самого стечения уникальных обстоятельств — оригинальная религиозная этика труда, необычная экономическая структура, индивидуальные свободы и независимая (секулярная) университетская наука, автохтонная буржуазия и сильный денежный класс, которые породили западный капитализм, в России быть не может. Зрелый капитализм, импортированный в отсталую страну, только усилит, по мнению Вебера, радикальные социалистические элементы, которые приведут к революции, а та, в свою очередь, усилит власть бюрократии.

Таким образом, Вебер не ограничивался анализом прошлого, немалое место в его творчестве занимает изучение настоящего и даже попытки прогнозировать будущее. Теоретические догадки великого немецкого социолога, особенно в отношении России (Вебер специально изучил русский язык для работы с первоисточниками), во многом подтвердились. Его теория бюрократии имела сильные выходы на практику и заложила фундамент современной социологии организации. Вообще, социология Вебера оказала фундаментальное влияние на западную социологию XX в. Интерес к ней не угасает многие десятилетия, а в середине 70-х и конце 80-х гг. он перерос в своеобразный «веберовский ренессанс».

Классический период в развитии социологии и социологии труда отмечен не только разработкой глобальных теоретических концепций, построенных на сравнительном анализе исторического процесса. Таковы социально-философские и социолого-экономические построения О. Конта, Э. Дюркгейма, К. Маркса, Г. Зиммеля, М. Вебера и Т. Веблена. Их можно отнести к макросоциологии. Особенностью данного периода является также разработка методологических оснований социального познания. Таким образом, теоретико-методологический фундамент современной социологии главным образом был заложен именно в это время.

Гораздо меньше пишут о развитии эмпирической и прикладной социологии труда в XIX — первой четверти XX в. Однако и в этой области известны значительные достижения, без анализа которых история классического периода будет неполной.

Эмпирическая социология

Эмпирическая социология, как и теоретическая (академическая), особенно широко развивалась в трех европейских центрах — Англии, Франции и Германии. Для ее становления характерны следующие особенности. Во-первых, эмпирические социальные исследования появились раньше и имеют более давнюю историю, чем академическая социология. В Англии и во Франции они проводились еще в XVII в., т. е. со времен «политической арифметики» и «социальной физики» (задолго до возникновения самого слова «социология»). Английские «политические арифметики» XVII в. (Уильям. Петти, Джон Граунт, Грегори Кинг и Эдмунд Галлей) выработали методы количественного исследования социальных процессов; в частности, Дж. Граунт применил их в 1662 г. к анализу уровней смертности. Во-вторых, методология и методика эмпирических, исследований разрабатывались глав­ным образом естествоиспытателями, а теоретическая социология — философами (ими были О. Конт, Э. Дюркгейм, Г. Зиммель, Ф. Теннис). Многие выдающиеся естествоиспытатели (Э. Галлей, П. Лаплас, Ж. Бюффон, А. Лавуазье) вошли в число родоначальников эмпирической социологии. Изучение социальных процессов у них тесно связано с исследованием природы, а работа Лапласа «Философские очерки о вероятностях» (1795) построена на количественном описании народонаселения.

Третья особенность — на ранних этапах теоретическая и эмпирическая социология развивались параллельно и в отрыве друг от друга. В академической социологии преобладали глобальные эволюционные схемы и сравнительно-исторический метод, которые не требовали строгого эмпирического подтверждения, довольствовались некритическим сбором фактов для иллюстрации априорных схем. Так было до конца XIX в., когда Дюркгейм и Вебер вплотную не занялись методологией. Учение Конта и Спенсера воспринималось многими как синоним умозрительной философии. Разрыв теории и эмпирии, под знаком которой проходило становление классической социологии XIX в., усугублялся тем, что, с одной стороны, макросоциологические теории принципиально не допускали проверки на микроуровне, с другой — они были ориентированы только на прошлое (социология в целом формировалась именно как историческая социология), а эмпирические исследования были посвящены злободневным проблемам современного общества. Только в 20-е гг. XX в. начинается соединение теоретической и эмпирической социологии и — как способ такого соединения — разрабатывается количественная (в отличие от качественной у Дюркгейма, Зиммеля, Тенниса и Вебера) методология, яркими представителями которой явились П. Лазарсфельд, Р. Мертон, Дж. Ландберг и др.

Четвертая особенность — эмпирическая социология зародилась вне сферы университетов (как центров научной мысли), а в практической сфере — в среде государственных служащих, предпринимателей, врачей, ученых-естественников, учителей. Ее возникновение стимулировалось практическими нуждами капиталистического общества, развитие которого в XIX в. вело к быстрому росту городов (интенсивная урбанизация), поляризации бедности и богатства (как следствия интенсивной индустриализации), пауперизации населения и увеличению преступности (неизбежных на стадии первоначального накопления). В это же самое время ускоренно формируются «средние слои» и буржуазная прослойка, всегда выступавшие за порядок и стабильность, укрепляются институт общественного мнения и пресса. Наконец, возрастает число различного рода общественных движений, выступающих за социальные реформы и либерализацию нравов, придерживающихся просветительских и благотворительных целей. Таким образом, для проведения эмпирических исследований, выявления социальных болезней общества объективно созрели те силы, которые могли бы выступить в роли, с одной стороны, субъектов социального заказа, а с другой — субъектов его исполнения, т. е. непосредственных исследователей.

В начале XIX в. отмечается своеобразный бум социальной эмпирики. После долгого перерыва в Англии и Франции возобновляются регулярные переписи населения (1801), формируется система статистических служб и обществ, объединившая энтузиастов эмпирических исследований (Манчестер­ское и Лондонское статистические общества, Центр всеобщей статистики Франции и т. д.). Социальная информация, в том числе с промышленных предприятий, собирается через церковные приходы и государственные финансовые инспекции, парламентские комиссии, благотворительные организации, правительство и частных лиц.

Большое влияние на становление эмпирических социальных исследований оказали монументальные исследования аграрного труда англичанина Джона Синклера «Статистическое описание Шотландии» (21 том). В специально составленном вопроснике затрагивались проблемы половозрастной и профессионально-квалификационной структуры населения, состояния сельского труда и ремесел. Исследование Джеймса Кей-Шаттлуорта «Моральные и физические условия жизни текстильных рабочих Манчестера» (1832) касалось санитарных условий быта трудящихся. Значительный след в английской эмпирической науке оставили исследования ливерпульского предпринимателя-судовладельца Чарлза Бута (1840—1916). Его ориентация на эмпирическое изучение проблем бедности, занятий и условий жизни в промышленном городе явилось следствием не академического, а практического интереса. Вышедшее в 1889—1903 гг. семнадцатитомное произведение «Жизнь и труд людей в Лондоне» отличалось тщательной проработкой методики и техники сбора и анализа данных. Ч. Бут известен тем, что он стоял у истоков течения, изучавшего экологию города, и социального картирования городских районов. Статистическое описание охватывало сравнительный анализ условий жизни различных слоев населения, связи бедности с занятостью, условиями труда и регулярностью доходов. Он провел огромное число интервью с работодателями, профсоюзными лидерами, рабочими, создал новую классификацию населения на три класса (низший, средний и высший), сравнил условия жизни и труда работников различных отраслей промышленности. В проведении исследования Бута (от начальной до заключительной фазы принимали участие основательница фабианского (социалистического) общества Беатриса Вебб f1858—1943), которая позже со своим супругом Сиднеем Веббом (1859—1947) напишет знаменитый труд по истории рабочего движения «История тред-юнионизма» (1894), в котором на богатом документальном материале прослеживается эволюция различных социальных институтов.

Во Франции к числу родоначальников эмпирической социологии относят Луи Виллерме. Бывший врач наполеоновской армии опубликовал множество работ по социальной гигиене, особенно известен его двухтомный труд «Сводка физического и морального состояния рабочих на бумажных, шерстяных и шелковых мануфактурах» (1840). Немалую роль в развитие социальной эмпирики внесли работы Александра Паран-Дюшатле «Общественная гигиена» (1836) и «Проституция в Париже» (1834), Андре Герри — «Очерки моральной статистики Франции» (1832), где устанавливалась связь между уровнем промышленного развития департаментов и уровнем преступности. Заметный след оставили так называемые монографические исследования рабочих семей Фредерика Ле Пле (1806—1882). В его шеститомном труде «Европейские рабочие» (1877—1879) дана исчерпывающая типология рабочих семей по образу жизни, профессиям и бюджету, информация о технико-экономическом развитии отраслей, профессиональном продвижении молодых рабочих, условиях жизни. Его техника поиска индикаторов для измерения и диагностики социальных отношений получила свое дальнейшее развитие в современной социологии. Он создал во Франции целую школу (названную его именем), представители которой — Анри де Турвиль, Эдмон Демолен и др. — развивали доктрину географического детерминизма. Согласно данной концепции природные условия определяют вид и характер трудовой деятельности.

Но самым заметным среди эмпириков был, пожалуй, франко-бельгийский ученый-математик, один из крупнейших статистиков XIX в. Адольф Кетле (1796—1874). С его именем в истории науки связан переход социальной • статистики от сбора и описания фактов к установлению устойчивых корреляций между показателями, или статистических закономерностей. Работа Кетле «О человеке и развитии его способностей, или Опыт социальной жизни» (1835) помогла социологам перейти от умозрительного выведения ничем непроверяемых «законов истории» к индуктивно выводимым и статистически рассчитываемым социальным закономерностям. По существу, с этого момента можно начинать отсчет социологии (в терминологии Кетле «социальной физики») как строгой, эмпирически обоснованной науки. Можно выделить несколько ярких достижений Кетле: 1) открытие статистических закономерностей; 2) концепция средних величин и «среднего человека», согласно которой арифметически средняя величина, полученная в распределениях ответов на вопросы, как бы онтологизируется, обретает самостоятельную жизнь в среднетипичном представителе данной группы, об­щества; 3) установление социального закона как устойчивой тенденции изменения средних величин либо как устойчивой корреляции между несколькими характеристиками; 4) методические правила формулировки анкетных вопросов. А. Кетле рекомендовал ставить только такие вопросы, которые: а) необходимы и на которые можно получить ответ; б) не вызывают у людей подозрения; в) одинаково понимаются всей совокупностью опрашиваемых; г) обеспечивают взаимный контроль.

В английской и французской эмпирической социологии можно выделить условно следующие основные направления: 1) политическая арифметика (У. Петти и Дж. Граунт) — простейшее количественное исследование общественных явлений; 2) социальная физика (А. Кетле) — эмпирические количественные исследования физических характеристик человека и установление статистических закономерностей общественных явлений с применением сложных математических процедур (понималась как теоретическая дисциплина); 3) социальная гигиена (Э. Чадвик, Л. Виллерме, А. Паран-Дюшатле) — эмпирическое описание санитарных условий труда и быта городских промышленных рабочих, классификация социальных показателей здоровья населения на основе опросов, интервью и наблюдения с целью выработки практических рекомендаций для последующего проведения бла­готворительных социальных реформ; 4) моральная статистика (А. Герри, Дж. Кей-Шаттлуорт) — сбор и анализ количественных данных о нравственных и интеллектуальных характеристиках различных слоев населения с целью разра­ботки решений в области социальной политики и социального управления (один из источников социальной инженерии); 5) социография (школа Ле Пле) — монографическое описание определенных территориальных или профессиональных общностей необязательно с применением количественных методов обработки данных, но с опорой на статистику и наблюдение, результаты которых обычно используются для анализа динамического (исторического) состояния объекта в различное время. К социографии нередко относят, например, исследования, проведенные Б. и С. Вебб, а также Ф. Энгельсом («Положение рабочего класса в Англии»). Обоснование статуса социографии как описательного типа исследования, тождественного эмпирической социологии в целом, дал Ф. Теннис.

В Германии указанные направления получили развитие как паллиативное, вторичное явление. В начале XIX в. немецкая статистика представляет собой конгломерат сведений по географии, истории, демографии, экономике, медици­не, а зарождение собственно эмпирической социологии происходит во второй половине XIX в. через заимствование сложившихся ранее идей французской и английской эмпирических школ. Так, в 60—70-е гг. в Германии распространяются не отличавшиеся научной новизной идеи Герри, Кетле, Ле Пле, под влиянием которых организуют конкретные исследования, в том числе труда и быта рабочих, Эрнст Энгель (автор известного «бюджетного закона»), Адольф Вагнер и Вильгельм Лексис (разрабатывавший математическую мо­дель массового поведения).

Основным и фактически единственным центром организации и проведения эмпирических исследований в Германии стало Общество социальной политики (возникло в 1872 г.), которое сыграло выдающуюся роль в европейской интеллектуальной жизни. С деятельностью Общества связано творчество ведущих представителей немецкой исторической школы политэкономии (поэтому их нередко называют еще немецкими социальными политиками), в частности Г. Шмоллера, а также М. Вебера, А. Вебера, Ф. Тенниса. Наивысшая активность Общества приходится на 80—90-е гг. XIX в. Для его деятельности характерны предварительное коллективное обсуждение программы предстоящего исследования,, определение ключевых проблем, по которым намечалось собрать первичную информацию, непосредственный перевод их в формулировку вопросов анкеты, которые рассылались затем «экспертам» (землевладельцам, предпринимателям, чиновникам, учителям и священникам). Собранные материалы публиковались без глубокой обработки, так как социальные политики мало интересовались методологией.

Впервые серьезное внимание на методологию исследования, правильную формулировку вопросов обратил М. Вебер. Благодаря его усилиям эмпирическая деятельность Общества поднялась на качественно новый уровень.

На протяжении своей жизни М. Вебер участвовал прямо или косвенно в шести исследованиях. В 1890-1891 гг. Общество организовало эмпирическое исследование аграрных отношений в Германии. Вебер составил для него программу и анкету, выпустил в свет работу «Положение сельскохозяйственных рабочих в Германии восточнее Эльбы» (1892). Интерес к сельской проблематике 27-летнего социолога был не случаен, он явился логическим продолжением его увлечения аграрными отношениями Древнего Рима, которым посвящена докторская диссертация. Такие отношения послужили удобным поводом для обстоятельного анализа социальной структуры тех обществ, где преобладало крестьянское население. Отсталая Германия относилась к их числу. Обобщение эмпирических данных и сравнительно-исторический анализ древнеримского и прусского аграрного капитализма натолкнули Вебера на вывод о сходстве политической судьбы двух обществ, об упадке римской земельной аристократии и прусского юнкерства. Так, эмпирические исследования стали органической частью исторического анализа. Вебер прекрасно владел методологией количественного (теория вероятностей) и сравнительно-исторического анализа данных. Известны некоторые детали проведения его первого исследования. Так, из 3 тыс. разосланных в 1890 г. анкет возврат составил 70%, а из 10 тыс. экспертных бланков 1891 г. вернулась лишь одна тысяча. Вебер любил под­робно описывать результаты исследования: его первый научный отчет содержал 890 страниц, на 120 из которых приводились таблицы доходов и бюджетов рабочих семей.

В 1908 г. по предложению своего младшего брата Альфреда М. Вебер начинает цикл обследований промышленных рабочих. Программные цели формулировались так: 1) влияние крупной промышленности на профессиональную судьбу и образ жизни рабочих, 2) воздействие социальных и этнокультурных характеристик рабочей силы (включая условия жизни) на развитие промышленности. Эмпирической базой служили материалы заводской статистики, наблюдений и интервью с рабочими. Одно только методологическое обоснование программы содержало шестьдесят страниц. Кроме того, Вебер подготовил и несколько пространных методологических документов. Один из них — «Рабочий план» — включал двадцать семь тем. В инструкции интервьюеру Вебер, в частности, рекомендовал начинать с описания технологических характеристик предприятия, а затем уже переходить к историческим и географическим особенностям формирования рабочей силы, к квалификации и проблемам обучения. Другая группа вопросов в интервью касалась реализации профессиональных навыков и интересов работников, внедрения различных систем оплаты на фабрике, демографических данных, текучести кадров. Наконец, последний, собственно социологический, блок включал данные о социальных различиях между рабочими, уровне групповой сплоченности, ценностях и интересах людей, их семейных условиях и проведении досуга. Формализованный вопросник для индивидуального интервью включал двадцать семь вопросов, половина которых обрабатывалась статистически, а половина давала только качественную информацию.

Результатом его исследования явилась работа «Методологическое введение к проекту Общества социальной политики об отборе и адаптации рабочего класса крупной промышленности» (1908). Впервые опубликованная в 1924 г. женой Вебера Марианной, она является главнейшим трудом Вебера по методологическим проблемам индустриальной социологии.

Кроме этих обследований М. Вебер в 1910 г. участвовал в восьмитысячном опросе шахтеров, литейщиков и текстильщиков, а несколько раньше детальнейшим образом изучил производительность труда на текстильной фабрике, принадлежащей семье его жены.

М. Вебер обладал способностью в течение многих недель дотошно наблюдать за поведением рабочих, вглядываясь в такие детали трудового процесса, на которые прежде никто не обращал внимания: длительность рабочего цикла, взаимосвязь монотонности труда и отношение рабочих к сдельной оплате. Он раскрывал невидимые глазу подробности поведения людей, например, искусное сдерживание выработки, умение рабочего не перенапрягаться, находя оптимальный баланс между затрачиваемыми усилиями и получаемым вознаграждением. И вместе с тем Вебер прославился как мастер широкомасштабных исторических обобщений, культурно-сравнительных исследований. Однако обе линии его творчества — макро- и микросоциологическая — не противоречили, а гармонически уживались в нем. Вебер сознательно провозгласил курс на социологию прежде всего как эмпирическую дисциплину, считая, что она никак не должна напоминать дискуссионный клуб для академической элиты.

Прикладная социология.

Первым, кто дал научное обоснование понятию «прикладная социология» и указал ее место в системе социологического знания, был Фердинанд Теннис (1855-1939). Автор всемирно известного социологического учения об общине и обществе, Теннис разработал оригинальную концепцию структуры знания. Его формальная, или «геометризованная», социология начиналась не с фактов, а с идеализированных абстракций — идеальных типов, абстрактных сущностей («община», «родовые отношения», «дружба» и т. д.), которые, будучи своеобразными понятийными мерками, должны прикладываться к реальности. Отсюда и «прикладная социология», которая отличается от чистой (теоретической) социологии лишь тем, что описывает формы социальных отношений не в покое, а в динамике. Ее методом является понятийная аналогия, а сферой применения — человеческая история. Таким образом, прикладная социология идентична скорее исторической социологии. Кроме нее Теннис выделял еще эмпирическую социологию (социографию), которая изучает современное состояние общества.

Теннисовская трактовка прикладной социологии не привилась в науке. Сейчас ее понимают совершенно иначе, и в нынешнем значении прикладная социология возникла приблизительно в середине XX в. Что касается классического периода, то о прикладной социологии надо говорить в отличном от этих двух, в третьем значении. Оно достаточно условно подразумевает скорее экспериментальную индустриальную социологию.

Первыми экспериментаторами в области социальных резервов и человеческого фактора на производстве надо считать так называемых «ранних научных 'менеджеров» в Англии. Они жили и работали в одно время с великими английскими политэкономами А. Смитом и Д. Рикардо. Такое совпадение — начало научной теории политэкономии и начало научной практики экспериментального управления — было не случайно.

Деятельность «ранних научных менеджеров» (XVIII-XIX вв.) приходится на период интенсивного технического перевооружения производства, возможности для которого открылись благодаря промышленному перевороту. Буржуазия как исторически восходящий класс олицетворяла собой идею прогресса и являлась выразительницей антифеодальных устремлений. Интенсивный рост промышленности и крупных городов привел к ухудшению условий труда. Развитие эмпирических исследований (социальная статистика), просветитель­ские теории прогресса, разработка методологических проблем политической экономики способствовали возникновению научного подхода к организации труда и управлению предприятием.

Предприниматели, инженеры и ученые — Ричард Аркрайт (1732-1792), Джеймс Уатт (1736-1819), Мэтью Болтон (1728-1809) — занялись решением не только инженерно-технических проблем (координация деятельности и контроль за операциями, хронометраж, управление финансами и техникой, планирование и эффективность производства), но и с неменьшими успехами — социально-психологических. Это была действительно плеяда «великих англичан». Ч. Баббедж — математик, механик и экономист, М. Болтон — инженер и промышленник, Д. Уатт — изобретатель паровой машины. Английского промышленника Р. Аркрайта историки называют «пионером эффективного менеджмента». У. Джевонс — английский экономист, статистик, логик — пытался применить математический аппарат к анализу экономических явлений.

Особый этап составила деятельность великого английского социалиста-утописта Роберта Оуэна (1771-1858). Самым значительным вкладом были не теоретические взгляды на общество, а практические эксперименты. Этот факт отмечают все крупнейшие историки менеджмента, в том числе П. Дру-кер и Р. Ходжеттс. В то время, когда М. Болтон и Д. Уатт проводят свои знаменитые эксперименты, 30-летний Р. Оуэн становится управляющим на текстильной фабрике в Нью-Ланарке (1800).

До его прихода фабрика ничем особым не выделялась. Более того, она славилась плохими условиями. труда и низкой производительностью. Оуэн провел несколько реформ: навел чистоту в заводских помещениях, улучшил условия жизни рабочим, открыл для mix.магазин с дешевыми товарами, детям в возрасте до 10 лет запретил работать и направил их в школу. Благодаря его нововведениям фабрика стала одной из самых рентабельных в стране.

Свою предпринимательскую карьеру Р. Оуэн начал в 20-летнем возрасте, добившись впечатляющих успехов, а на склоне лет стал социальным мыслителем и просветителем. Казалось бы, деловой успех должен вселить в Оуэна веру в священность частной собственности, в идеалы товарной эко­номики и коммерческого расчета. Но случилось обратное: он разуверился в исходных принципах капитализма, считая более гуманным строем социализм. В 1817 г. Оуэн выдвигает программу радикальной перестройки общества путем создания самоуправляющихся «поселков общности и сотрудничества», где нет эксплуатации и противоречий между умственным и физическим трудом. Основанные им опытные коммунистические колонии в США («Новая Гармония») и в Великобритании потерпели неудачу.

Тем не менее в истории менеджмента Оуэн остался этапной фигурой. Именно с него, считает П. Друкер, менеджер появился на исторической сцене как реальная фигура, а не как теоретическое понятие. Ведь А. Смит только рассуждал о роли менеджеров, М. Болтон, Д. Уатт и Р. Оуэн практически показали, что он может, если заботится об эффективности производства и человеческих ресурсах. Оуэн был первым, кто задумался и научно проанализировал вопросы мотивации и производительности в тесной взаимосвязи. Не умаляя роли экономических факторов, он опирался «а социальные отношения как основу для внедренческой деятельности. «Ранние научные менеджеры» дали толчок совершенно новому подходу к управлению предприятием, основывающемуся на изучении психологических факторов. В 1893 г. В. Мазер, директор машиностроительного завода в Манчестере, внедрил укороченную рабочую неделю: вместо 54 часов сделал 48. После двухлетнего эксперимента он доказал, что результатом является устойчивое увеличение производительности труда и сокращение потерь рабочего времени. Его внедренческую программу пытались применить другие английские предприятия, однако широкой известности она не получила. Вплоть до 1914 г. серьезные поиски в этой области в Англии больше не предпринимаются. Но и после первой мировой войны, когда в стране открылся Национальный институт промышленной психологии, где изучались производственный травматизм и утомление, Англия сколько-нибудь заметного вклада в менеджмент и социологию труда не внесла.

Уже в конце XIX в. центр прикладной социологии, т. е. практического менеджмента, перемещается из Англии в Америку. Деятельность «ранних научных менеджеров» отражала эпоху классического капитализма — господство средних и мелких предприятий, свободу рыночной конкуренции, университетские идеалы науки. На смену ему приходит неклассический, или монополистический, капитализм, для которого характерны господство крупных корпораций, монополия на рынке, превращение науки в непосредственную производительную силу. Выразителем нового подхода к управлению явились представители американского движения «научный менеджмент». Несомненным лидером был Фридерик Уинслоу Тейлор (1856-1915). Его называли автором самой эффективной в мире системы НОТ. Свои основные эксперименты он провел в 90-х гг. XIX в. Система Тейлора имеет комплексный характер: она перестраивает не только структуру управления предприятием, но и самые элементарные, повседневные трудовые приемы человека. Ни до, ни после никто уже не претендовал на подобный универсализм.

Тейлору приписывают открытие модели «экономического человека», который якобы не видит в работе иного смысла, как только получить больше денег. Тем не менее, как показывает более детальный  анализ  его высказываний, Тейлор не считал деньги ни главным, ни единственным мотиватором. Он полагал, что прибавка к зарплате «съедается» плохой организацией труда и произволом администрации. Стоит рабочему сегодня выработать больше, как завтра ему снизят расценки и принудят трудиться больше за те же деньги. Рабочие, прекрасно осведомленные об этом, придумали контроружие — сознательное ограничение нормы выработки. В его основе — механизм группового давления и блокирования формальных норм при помощи неформальных. Сегодня феномен «работы с прохладцей» называется рестрикционизмом (restriction — ограничение) и является одним из центральных вопросов социологии труда. Долгое время честь его открытия, как и группового фактора, приписывали теоретикам «человеческих отношений» (30-е гг. XX в.). Однако первооткрывателем был все-таки Тейлор.

Он подробно изучил социально-экономическую организацию предприятия и пришел к выводу, что технико-организационные нововведения не должны быть самоцелью. Тейлор разработал и внедрил сложную систему организационных мер — хронометраж, инструкционные карточки, методы пе­реобучения рабочих, плановое бюро, сбор социальной информации, новую структуру функционального администрирования, которые не по отдельности, а вместе способны гарантировать рабочему, что повышение им производительности труда не будет произвольно уничтожено администрацией через понижение расценок. Сначала администрация должна научиться управлять по-новому, а затем уже может требовать добросовестного труда. Немалое значение он придавал стилю руководства, правильной системе дисциплинарных санкций и стимулированию труда. Его дифференциальная система оплаты — успевающий дополнительно вознаграждается, а лодырь депремируется — предполагала, что в научно организованном производстве человек не может получить не заработанные деньги.

В теории организации труда ведущее место занимали человеческое поведение и мотивация, а вовсе не технические факторы. Иначе говоря, предмет исследования имел иерархический вид и подчинялся определенной логике. Изучение технического устройства станка несравненно легче, нежели исследование работы за этим станком, т. е. трудовое поведение человека. Еще более сложным является изучение мотивов, ибо психологические закономерности допускают гораздо больше отклонений, чем законы материального мира. Различные области прикладного исследования, таким образом, выстраиваются по степени сложности их предмета от движения машин (уровень технического знания) через действие человека (уровень физико-физиологического знания) к поведению и мотивам (уровень социально-психологического знания).

Ф. Тейлор является лидером «научного менеджмента», в который кроме него входили Г. Эмерсон, Ф. Джилбретт, Г. Таун, С. Томпсон и др. В свою очередь «научный менеджмент» составлял лишь одно из направлений — американское — в так называемой «классической» школе менеджмента. К ней причисляют немца М. Вебера, француза А. Файоля, англичан Л. Урвика и Л. Гьюлика (они разработали «синтетическую» теорию управления, которая формализует и обобщает подходы Тейлора, Вебера, Файоля).

Контрольные вопросы в задания

Ø Миф о труде рабов: в какой степени он подтверждается древними информационными источниками?

Ø Каким образом в древности физический и малопрестижный труди использовался как мера социального наказания?

Ø Из каких элементов складывалась система социальной организации труда в Древнем Египте?

Ø Каковы особенности разделение труда в Древней Греции?

Ø В чем суть закона «гармоничного разнообразия» труда Платона? Какими соображениями Платон оправдывал институт профессионального закрепощения?

Ø Какие идеи были привнесены в понимание сути труда в период Средневековья?

Ø Какие ценности лежат в основе того, что социологи называют «трудовым обществом»?

Ø В чем заключался вклад английских экономистов, и, прежде всего А.Смита, в понимание трудовой деятельности? Каковы особенности английской школы политэкономии  в интерпретации социально-трудовой проблематики ?

Ø Фурье о роли человеческого фактора в производстве, и социальной цене технического прогресса. В чем он видел смысл перемены труда?

Ø В чем О.Конт видел положительные и отрицательные последствия, разделения труда?

Ø Каким образом Э.Дюркгейм связывает между собой идеи разделения труда и солидарности? Каким Дюркгейм видел идеал общества?

Ø Почему марксистскую школу социологии труда рассматривают как принципиально отклоняющуюся от основных тенденций в развитии европейской социологии?

Ø В чем состоят общие черты и различия в интерпретации разделения труда у Дюркгейма и Маркса?

Ø По каким позициям Зиммель опровергал трудовую теорию стоимости Маркса?

Рекомендации к дальнейшему чтению:

По проблематике истории идей по социологии труда:

Дряхлов и др. Социология труда. М.МГУ, 1993, сс. 7-40.

Несколько более широкий аспект проблем затронут в книге Ю.В.Веселова. Экономическая социология: история идей. СПб., изд-во Санкт-Петербургского университета, 1995, сс.10-34.

---

[1] Адам Смит (1723—1790) произошел из небогатой семьи, учился в университетах Глазго и Оксфорда, затем работал профессором в университете Глазго по кафедре логики и нравственной философии, его коллегой был известный философ Давид Юм, первая его крупная работа «Теория нравственных чувств» была опубликована в 1759 г., но основной его экономический труд под названием «Исследование о причинах и природе богатства народов» вышел намного позже — в 1776 г. Работа над этой книгой заняла у Смита 8 лет, но именно она сделала его всемирно известным, получив большое признание общественности и на долгое время став руководством в экономической политике Англии. Книга состоит из 5 частей: 1) «Причины увеличения производительности труда и порядок, в соответствии с которым его продукт естественным образом распределяется между различными классами народа»; 2) «О природе капитала, его накоплении и применении»; 3) «О развитии благосостояния у разных народов»; 4) «О системах политической экономии»; 5) «О доходах государя и государства».

[2] Для Смита стоимость товара определяется купленным, а не затраченным трудом, как мы привыкли думать, она равна доходу — сумме заработной платы и прибыли; стоимость потребленных основных средств не учитывается, так как она тоже представляет собой чей-то доход, в каждом конкретном случае цена зависит и от соотношения спроса и предложения. В более привычном для нас виде понятие стоимости дано было впоследствии Д. Рикардо.

[3] Заработная плата определяется главным образом естественными условиями воспроизводства рабочего и его семьи, но во многом и социальными условиями — договором между рабочими и капиталистом. Прибыль также часто зависит от неэкономических условий — общественного признания той или иной сферы деятельности, от договора с рабочими, от ограничений государства. Рента возникает вследствие монопольного права обладания землей, которая сама по себе обладает естественной производительностью.

[4] Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов: В 2 т. Т. 1. М.; Л., 1935. С. 222.

[5] Там же. С. 17.

[6] А. Тоффлер писал, что для Смита, как представителя своего времени, было естественным распространять аналогию механизма на экономику. Разнообразные механизмы и часы, прежде всего, были символами общественного сознания той эпохи. Но и сегодня «механистическая» траетовка экономики, с легкой руки Смита, звучит современно.

[7] В современном обществе, с точки зрения Дж.Гэлбрейта, наблюдается обратное движение.

[8] Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. Т. 2. С. 291.

[9] Немногие экономисты-теоретики сумели достичь блестящих научных результатов и одновременно стать миллионерами, как Рикардо. В этой связи стоит назвать еще одно имя — Джон Майнард Кейнс, который заработал состояние в результате валютных операций на Лондонской бирже и смог содержать колледж, в котором преподавал.

[10] Диль К. Комментарии к «Основным началам» Д. Рикардо: В 2 т. Т. 1. СПб., 1912. С. 41.

[11] Рикардо Д. Начала политической экономии и налогового обложения: В 3 т. Т. 1. М., 1955. С. 95.

[12] Там же. С. 96—97.

[13] Это так называемое «золотое правило» Ж-Б. Сэя.

[14] Подобное определение встречается также в работе: Маркс К. Конспект книги Дж. Милля «Основы политической экономии»//Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 42.

[15] Там же. С. 97.

[16] Там же. Т. 23. С. 770—773.

[17] Там же. С. 82—87.

[18] Одним из первых обратил на это внимание Франц Петри (см.: Петри Ф. Социальное содержание теории ценности Маркса. М.; Л., 1928. С. 27,50—56).

[19] Там же. С. 59.

[20] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 191.

[21] Эйххорн А., Бауар А., Кох Т. Диалектика производительных сил и производственных

отношений. М., 1977. с. 62.

[22] Покрытая А. К. Экономическая структура социализма. М., 1985. С. 13, 96—100.

[23] Лукач Д. К  онтологии общественного бытия. Пролегомены. М., 1991.

[24] Также ее называют «историко-этической школой политической экономии» (см. Беренс Ф., Кёниг Э., Зибер Р. Экономическая мысль Германии. М., 1963, с.40.

[25] Рошер В. Начала народного хозяйства: В 2 т. Т. 1. М., 1860. Отд. 1. С. 40—44. — Именно историческая школа ввела термин «народное хозяйство, столь широко использовавшийся в России. Сейчас его настоящее значение утратилось.

[26] Там же. С. 21—26.

[27] Гильдебранд Б. Политическая экономия настоящего и будущего, СПб., 1860. С. 19—20.

[28] Историческая школа — это своеобразный вид позитивизма в экономической теории.

[29] Шмоллер Г. Народное хозяйство, наука о народном хозяйстве и ее методы. Хозяйство, нравы и право. М., 1902. С. 81.

[30] Там же. С. 123.

Лекция "1.3 Стандартизация пользовательского интерфейса" также может быть Вам полезна.

[31] Там же. С. 208—209.

[32] Бюхер, конечно, был не единственным талантливым экономистом-историком новой исторической школы. Справедливости ради, необходимо отметить имена Э. Мейера, Л. Брентано, М. Вебера.

[33] Бюхер К. Возникновение народного хозяйства. Пг, 1918. С. 7-16.

[34] Там же. С. 77.

[35] Могли быть и другие обряды — например обязательные угощения.

[36] Там же. С. 97. — Аналогичной точки зрения в 40-х годах придерживался Карл Поланьи.