Философские системы Древнего Китая
II. Философские системы Древнего Китая.
Прежде чем говорить о философии древнего Китая, нужно вспомнить одно немаловажное обстоятельство китайской истории. Ее периодизация связана не с годами и столетиями, а с династиями и империями. То, что для европейца обозначается таким-то астрономическим месяцем и годом, для китайца будет такой-то весной или осенью той или иной империи или династии.
1. Условия возникновения и особенности древнекитайской философии.
В истории Древнего Китая делится на шесть периодов или шесть царств: Шань-Инь; три царства Чжоу; империя Цинь; и империя Хань. В эпоху Чжоу, с VII по V век до н. э. происходит становление китайской философии. Позднее Чжоу, называемое периодом «борющихся царств» является одновременно и «золотым веком китайской философии» . Именно к этому периоду относится собрание древних китайских мифов «Книга гор и морей». Она по всей вероятности явилась плодом работы первых китайских мудрецов, имена которых не сохранились, и на ее основе возникли все остальные книги китайской образованности, обязательные для изучения и по сей день.
Древнекитайская философия представлена в древнем Пятикнижии (У-Цзин), в которое входят «Книга песен», «Книга истории», «Книга перемен», «Книга обрядов», «Книга весны и осени». Эти книги наследуют традиции «Книги гор и морей», и в них содержится древнейшая поэзия, история, законодательство и философия. Эти книги создавались параллельно с формированием китайской государственности.
В результате их творческого переосмысления возникли шесть основных философских школ: конфуцианство, моизм, школа закона («фа-цзя», по европейски – легизм), даосизм, натурфилософская школа («инь-ян») и школа имен («мин-цзя»).
А). Особая укорененность мифологической культуры в китайской философии. В предшествующей философии древнекитайской мифологии обыгрываются два сюжета. Во-первых, упорядочение первозданного хаоса с помощью противоположных космических сил – небесной (Ян) и земной (Инь), с помощью гармонизации противоположных начал: «тёмное» - «светлое», «низ» - «верх», которые для китайской культуры оказываются более важными, чем исходная антитеза «порядок – хаос». Во-вторых, преодоление космического хаоса посредством деятельности сверхъестественного человека по имени Пань-гу (или Хуанди). Зародившись внутри космического яйца, Пань-гу оказывается в первобытном мраке, который он раскалывает на небо и землю, поднимая небо над головой. Части мироздания возникают из частей тела умершего Пань-гу.
Исходная очевидность мифологического сознания – человек, располагающийся и действующий между небом и землей, – сохраняется в китайской философии и культуре вплоть до наших дней. И в целом китайская мифология, в отличие от индийской и, тем более, греческой намного сильнее определяет последующую мысль.
Уходящие корнями в толщу древности мифологизированные представления сделали китайскую философию очень стабильной, замкнутой и потому консервативной, склонной подчеркивать и преувеличивать исключительность китайского способа мышления, что определяется многими обстоятельствами.
Рекомендуемые материалы
а). Если в других культурах понятийный аппарат рождался на смену мифологии, то в китайской культуре была предпринята попытка создания понятийного аппарата силами самой мифологии. Этот аппарат не несет в себе идеи рационального манипулирования миром, в основе этого аппарата – гаданье. Но это гаданье, начинавшееся на черепашьих панцирях, очень скоро становится математизированным и систематизированным.
В «Книге перемен» описываются таблицы или гексограммы, состоящие из различных комбинаций целых и прерывистых чёрточек. Целая горизонтальная линия (Ян) изображает совершенное, отца, мужское начало, утверждение. Прерывистая, состоящая из двух частей горизонтальная черта (Инь) выражает несовершенное женское начало, отрицание. И то и другое выступает как своеобразные начала вещей. Соединяясь друг с другом, эти две черточки в различных комбинациях выражают совершенную и несовершенную материю в состоянии молодости и старости. Это большие и малые ян и инь.
Далее объединяясь в комбинации по три, черточки образуют фигуры гуа, выражающие элементы мира, такие как вода, огонь, гром, вечер и др. И, наконец, объединяясь в комбинации по шесть, они составляют гексаграммы, выражающие достаточно общие и абстрактные смыслы, такие как «творчество». «недеяние», «исполнение». «порядок», «проницаемость» и т.п.
Об этих гексаграммах в «Книге перемен» говорится: «Перемена – то, что изображено. Гексаграмма – это то, что изображает. Решение о действии зиждется на естественном основании. Вещие линии (черты) соответствуют движению мира. Так появляются счастье и несчастье, жалость и позор становятся очевидными».[1]
Представление о том, что магия начертания естественно откроет смысл мира, выглядит хотя и мало убедительной, но небезосновательной. В начертании собираются, аккумулируются знания, мнения и прозрения древних вещателей, они приводятся к чёткому, одинаково для всей страны излагаемому предсказанию. Гексограммы делают возможной централизацию мышления в форме общих понятий, в которых стягиваются наиболее важные смыслы мира, они выполняют роль 64 важнейших категорий для понимания действительности.
б). Феномен гексограмм неразрывно связан также с особенностями китайского языка, являющегося, как известно, языком иероглифов. Иероглиф – не буква, т. е. всего лишь графический значок, соотнесенный со звуком. Иероглиф – не слово, он может обозначать и слог, и даже высказывание. Состоя из штрихов, он – «магический чертеж», «эскиз» того, или иного феномена.
В европейской традиции у слова есть способность к словоизменению, а значит, есть внутренняя сила рационального творчества. У иероглифа ее нет. Он – магически начертанная рамка для проявления чего-то. Для китайского языка, языка без суффиксов и флексий важная функция называния и показывания, а не функция языкового самотворчества. Иероглиф и слово обладают мистикой. Но мистика иероглифа, графичная, изящно-утонченная и ясно-фарфоровая, радикально отличается от огненно-прометеевской, во многом одержимой рациональностью мистикой слова (Логоса).
Б). Поднебесная: реальность и идея; ее значение для философии. Помимо специфической соотнесенности с предфилософскими истоками, для китайской философии характерна теснейшая связь с особенностями социально-политического устройства жизни Древнего Китая.
а). Из мифологизированной среды выделяется наивысший принцип (Дао), который правит миром и сообщает существование всем вещам. Этот принцип иногда понимается персонифицировано как наивысший правитель (шан-ди), но чаще он представляется вершиной мира – небом («тянь»).
Постепенно происходит сращивание трех важнейших элементов мироздания: важнейшего мыслительного принципа, главного элемента природы и реального представителя верховной власти. Это соединение концентрированно выражено в фундаментальнейшей идее всей китайской культуры – идее «Поднебесной» .
б). Поднебесная одновременно и космос, и социально-политическая иерархия. Глава государства одновременно и царь, и жрец, и единственный землевладелец, поскольку является воплощением неба. От неба до земли спускается лестница социальной иерархии, которая является при этом и лестницей мироздания. Царь (ван) – вершина социальной лестницы, рядом с ним близкие ему цареподобные немногочисленные чиновники, затем наследственная аристократия, чиновники всех мастей, главы больших кланов и семей и сами эти кланы и семьи. Основанием этой пирамиды являются простолюдины («шужень»). Рабы вне этой социальной и мировой конструкции.
Бесплатная лекция: "Современная западная этническая психология" также доступна.
в). Система законодательства как юридический феномен в такой конструкции отсутствует. Ее место занимает ритуал и церемониал, которые сохраняют традицию и регулируют поведение. Ритуал и церемония имеют высшую небесную природу, и отнюдь не являются изобретением человека. Как сказано в авторитетной для китайцев книге «Цзо-чжуань»: «Ритуал основан на постоянстве неба, порядке явлений на земле и поведении народа... Ритуал – это устои верхов и низов, основа и уток неба и земли. Он дает жизнь народу».[2]
Ритуал имеет историческую природу. Он таинственным и священным способом был дарован предкам, обращаясь к которым можно найти образцы для решения всех жизненных проблем. Поэтому ритуал светский тесно связан с ритуалом религиозным, ритуалом отношения живых к умершим. Вся жизнь живых проходила как непрестанный отчет перед духами предков.
Единство космического и социально-политического, концентрация жизни вокруг ритуала определяла и специфическое отношение к мудрости и знанию в древнекитайской империи. Она воспринималась не как отшельническая личная мудрость, а как элемент государственной бюрократии. Практически все великие китайские мудрецы были государственными политическими деятелями. При Чжоусском правителе Чэн-Ване были даже учреждены должности трех высших сановников: великий наставник, великий учитель, великий пестун. Их служебные обязанности заключались в «рассуждениях об истинном пути в управлении государством» и в «приведении в гармонию темного и светлого начал».
Вывод. В целом, в большинстве школ китайской философии преобладает практическая философия, связаны с проблемами житейской мудрости, нравственности, управления и т. п. Эта философия поучений малосистемна и слабо связана с наукой и логикой, понимаемыми по-европейски, но тесными узами, как уже было сказано, связана с предшествующей мифологией. Три данности составляют предмет этой философии: небо, земля и человек. Они движутся по своим путям, но всегда вместе.
[1] Цит. по: Шуцкий Ю.К. Китайская книга перемен. М.,1960. С.27.
[2] Цзо чжуань. // В кн.: Древнекитайская философия. В 2-х т. Т.II, М.,1994. С.12
