Экономическая оценка лесных ресурсов

Лекция 6

Экономическая оценка лесных ресурсов

В практике лесного хозяйства денежной оценке по лесным таксам подвергается отпускаемый лесозаготовителям лес на корню, ущерб от пожаров и стихийных бедствий. Денежная оценка убытков от повреждений леса пожаром основана на учете разницы в таксовой стоимости деловой древесины до по-

88

жара и после него. При уничтожении пожаром лесных культур убытки исчисляют по средним затратам на восстановление культур и уход за ними, а также по расходам, связанным с ту­шением пожара. Определение убытков в средневозрастных, приспевающих и спелых культурах проводится по таксовой стои­мости, т. е. как и в спелых древостоях естественного происхож­дения. Погибшие в результате пожара молодняки естественного возобновления оцениваются по себестоимости лесных культур.

В теоретическом плане вопрос экономической оценки лесных ресурсов является центральной проблемой экономики лесного хозяйства. Рассмотрим различные направления решения этой проблемы. Одно из направлений осно­вано на том, что при денежной оценке природных ресурсов необходимо уста­навливать цены, исходя из учета реальных вложений труда и средств произ­водства на их освоение и улучшение (затратный подход). Оно исходит из того, что леса, водные ресурсы, охраняемый животный мир и сельскохозяй­ственные земли при современном уровне освоения и использования их насы­щены трудом и обладают стоимостью и что лес на корню, независимо от того, сколько и когда затрачено на него овеществленного и живого труда, имеет такую же стоимость, как если бы он был выращен сейчас. Поэтому древесина в естественно растущих и в искусственно созданных лесах при прочих равных условиях имеет одинаковую стоимость. Главным в этом на­правлении является то, что, признавая невозможность учета фактических затрат за все годы выращивания леса, предлагается все расчеты вести по уровню затрат сегодняшнего дня, т. е. по «восстановительной стоимости» (по аналогии с оценкой по восстановительной стоимости основных произ­водственных фондов). Основанием для такого вывода считают известное положение К. Маркса о том, что стоимость товаров определяется не тем ра­бочим временем, которое первоначально затрачено, а временем, необходи­мым для их воспроизводства.

К. Маркс указывал, что стоимость товара определяется затратами не на его производство, а на воспроизводство. Например, если стоимость тонны хлопка в прошлом неурожайном году равнялась 20 ф., а в данном урожай­ном 15 ф., то и стоимость прошлогоднего непроданного хлопка будет уже не 20 ф., а 15 ф., потому что стоимость воспроизводства хлопка равняется 15 ф. Стоимость леса на корню также определялась бы затратами на его воспроизводство, если бы его можно было воспроизвести, воссоздать за 1—2 года, т. е., если бы можно было определить, во что в действительности обойдется его восстановление за 100-летний цикл производства.

Изложенный метод экономической оценки лесов (древесных запасов), основанный на исчислении восстановительной себестоимости древостоя, имеет существенный недостаток, выражающийся в том, что ценность единицы дре­весного запаса при данном подходе с увеличением возраста древостоя па­дает, так как преобладающая часть затрат на лесовосстановление и лесовы-ращивание приходится на первые годы производственного цикла лесовыра-щивания. Последнее противоречит здравому смыслу, потому что в этом случае крупномерная древесина будет оцениваться ниже тонкомерной. В це­лях устранения этого несоответствия можно использовать различные

89 поправочные  коэффициенты  качества,  потребительной  ценности  сортиментов леса на корню.

Согласно рентному подходу к решению проблемы экономической оценки лесных ресурсов леса правомерно оценивать только исходя из приносимого ими народнохозяйственного эффекта, по их общественной полезности неза­висимо от того, приложен к ним труд или нет, т. е. оценивать лесные ресурсы следует по величине дифференциальной ренты.

Рекомендуемые материалы

Природные ресурсы сами по себе не создают стоимости продукта, но один и тот же труд дает при использовании различных по качеству и место­положению ресурсов различный производственный результат, неодинаковый эффект в виде экономии общественного труда — дифференциальной ренты.

Земля, недра, лесные и рыбопромысловые угодья как предметы при­роды не имеют общественной стоимости, ибо не могут быть воспроизведены путем затрат труда. Однако они определяют природные условия труда и поэтому имеют народнохозяйственную оценку.

Экономическую оценку природных ресурсов согласно второму направ­лению следует делать на базе дифференциальной ренты — результата более высокой производительности труда, обусловленной качеством природных ре­сурсов. Природные ресурсы, конечно, сами по себе не создают стоимость, ее создает только труд. Но от качества природных ресурсов и объективных условий их использования зависит производительность труда. Одни и те же затраты труда дают различные производственные результаты в зависимости от качества используемых при этом природных ресурсов.

Стоимость сельскохозяйственных продуктов определяется общественно необходимыми затратами труда не на средних по плодородию и положению участках, а на худших, потому что предприятия, ведущие хозяйство на худ­ших по природным условиям участках, не могут достигнуть уровня затрат предприятий, работающих на лучших (при одинаковых капвложениях).

Добавочный доход может возникнуть на предприятиях любой отрасли производства в результате применения удобрений, новых машин, лучшей технологии и организации производства. Но такой добавочный доход возмо­жен в любом предприятии, поэтому он носит временный характер. Совер­шенно другой характер добавочного дохода хозяйств, работающих в лучших природных условиях. Этот доход из-за ограниченности лучших по природным условиям участков приобретает постоянный характер, характер дифференци­альной ренты.

Леспромхозы, эксплуатирующие лес в массивах, расположенных ближе к транзитным путям транспорта и пунктам сбыта, получают дополнительный доход по сравнению с леспромхозами, работающими в отдаленных массивах, благодаря более высокой производительности труда рабочих на вывозке леса и, следовательно, меньшей себестоимости лесопродукции (дифференциальная рента по положению). Кроме того, леспромхозы, разрабатывающие лесосеки высоких бонитетов, древостоев с более высоким удельным весом крупно­мерных деревьев (средним объемом хлыста) в результате более высокой про­изводительности труда лесорубов получают добавочный доход, являющийся дифференциальной рентой по плодородию. Леспромхозы, работающие в луч­ших по плодородию и по положению лесных участках, при внедрении новой техники, технологии и организации производства получают больший эффект,

90

чем леспромхозы, разрабатывающие худшие участки, т. е. первые получают еще и дифференциальную ренту II.

Изъятие (реализация) дифференциальной ренты, создаваемой в про­цессе лесозаготовок, осуществляется тремя каналами: через попенную плату, прибыль лесозаготовительных предприятий и разницу цен франко-станция назначения и цен франко-станция отправления. По первым двум каналам взимается главным образом местная (региональная) дифференциальная рента, обусловленная различными природными условиями (по положению и плодородию) лесоэксплуатации внутри предприятий; третий канал служит изъятием зональной дифференциальной ренты, обусловленной различной уда­ленностью лесозаготовителя от основных пунктов лесопотребления. Органы лесосбыта рассчитываются с леспромхозами по ценам предприятий (франко-станция отправления), но продают лесоматериалы по ценам отрасли (фран­ко-станция назначения). Разница между этими ценами после вычета транс­портных и торговых издержек и прибыли органов лесосбыта отчисляется в государственный бюджет; экономически она представляет собой элемент зональной дифференциальной ренты.

Различия в издержках производства в зависимости от природных усло­вий имеются и в лесхозах, причем не только в отношении производств, свя­занных с выработкой товарной продукции (рубки ухода и санитарные рубки, посадочный материал и семена), но и в собственно лесохозяйственном произ­водстве. Производительность труда лесохозяйственных рабочих на лесных культурах и других работах по лесовыращиванию зависит от местоположе­ния (отдаленности, разбросанности) обрабатываемых участков и их плодоро­дия. Однако дифференциальная рента, как и стоимость, созданная трудом лесохозяйственных рабочих в процессе лесовыращивания, не поступает в со­вокупный общественный продукт (кроме части, перенесенной через защитные, водоохранные, климатические услуги другим отраслям и обществу в целом), а остается в натуральном виде до рубки леса.

Материальным результатом природных и производственных сил, воздей­ствующих на лесной биогеоценоз, является текущий прирост органического вещества (древесины, органической массы объектов побочных пользовании, фауны и др.), который остается составной частью биогеоценоза и поэтому не может принимать форму товарной продукции. Если пользование лесом заключалось бы в ежегодном «изъятии» со стоящих деревьев прироста или сборе семян с деревьев лесосеменных участков, тогда древесный прирост и семена выступали бы в качестве материального носителя продукции лес­ного хозяйства.

В свете современных представлений о лесе как биогеоценозе, комплексе «древостой—почва» лесное хозяйство как отрасль материального производства не создает, не «производит» лес в целом (включая и почву), а сохраняет и улучшает это угодье или трансформирует нелесные биогеоценозы в лесные. Лесные биогеоценозы, как и земельные угодья в сельском хозяйстве, служат «вечно», не изнашиваются в процессе использования и поэтому не переносят свою стоимость на продукцию (износ — это перенос стоимости) и, следовательно, сами не обладают

91 последней. Эффект от проведения лесохозяйственных меропри­ятий (как и мероприятий по мелиорации сельскохозяйственных угодий) не принимает товарной формы, хотя сами работы, как производственные услуги специализированных предприятий, мо­гут принять товарную форму.

Лесное хозяйство не является также и производителем стои­мости одного из компонентов лесного биогеоценоза—древостоя, «леса на корню» как товара потому, что в отличие от сельского хозяйства спелый продукт на корню целиком не создается со­временными лесными предприятиями, не является их товарной продукцией. Дело в том, что материальные результаты первой фазы производства древесины — лесовыращивания из-за исклю­чительной длительности процесса не поддаются стоимостному исчислению, суммированию и отнесению затрат на весь столет­ний цикл к данному предприятию.

^Применение механизма стоимостной оценки леса неизме­римо упрощается при выращивании древесных пород на планта­циях в так называемых лигнокультурах. Существует мнение, что в недалеком будущем можно будет говорить о двух качественно различных производствах леса на корню, о двух направлениях лесного хозяйства — плантационном, лигнокультурном хозяйстве и хозяйстве на базе естественно созданных лесов. Но выращива­ние древесины в лигнокультурах по своей экономической природе, на наш взгляд, не представляет лесное хозяйство в на­стоящем смысле этого слова. Продолжительность периода вы­ращивания на плантациях древесных пород в 10—12 лет обу­словливает исчезновение ведущих экономических особенностей лесного хозяйства, рассчитанного на 80—100-летние обороты рубки. _ч

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПРИРОДА ПЛАТЫ ЗА ЛЕСОПОЛЬЗОВАНИЕ

В условиях частного лесовладения лесные таксы (корневые цены) представляют собой установленные лесовладельцем цены на отпускаемый лесопромышленникам и крестьянам лес на корню. В основе лесных такс лежат корневые цены, которые ха­рактеризуют вероятный в данных экономических условиях наи­высший размер дохода от леса.

На деле продажа леса на корню лесопромышленникам про­изводится не по корневым ценам и не по таксам, а по ценам, складывающимся в соответствии со спросом и предложением, так как лес на корню, как правило, реализуется с торгов. В ре­зультате монополии лесовладения лесопромышленник должен уплатить определенную сумму денег за право приложения сво--его капитала в рубке ему не принадлежащего леса. Эта сумма и является ценой леса на корню. Она не выражает стоимости леса на корню, а представляет собой ренту с лесов, т. е. форму присвоения лесовладельцами той части прибыли, созданной рабочими на лесозаготовках, которая остается за вычетом сред­ней прибыли на капитал лесопромышленника.

Корневые цены при капитализме всегда включают абсолютную, а на средних и лучших участках — еще и дифференциальную ренту. Но в том и другом случае корневая цена является формой присвоения лесовладельцами части прибавочной стоимости, созданной рабочими на лесозаготовках и в сфере последующего производственного потребления лесоматериалов.

В капиталистическом лесном хозяйстве определение доходности хозяйства при лесоустройстве производят посредством корневых цен на лес (ожидае­мую при данных условиях попенную плату).

Современная экономика капиталистического лесного хозяйства, когда надо определить ожидаемый реальный доход, действительную цену отпу­скаемого леса на корню рекомендует устанавливать в размере абсолютной и дифференциальной рент дедуктивным путем, отправляясь от рыночной цены переработки древесины.

Исчисление корневой цены леса при капитализме показывает, что образо­вавшаяся в производстве лесоматериалов прибавочная стоимость распреде­ляется на ренту и прибыль. Плата за лес на корню представляет только ренту; расходы лесовладельцев на лесоуправление, лесоустройство и др. на величину корневой цены леса не влияют. Затраты лесовладельца на лесо-выращивание также не влияют на величину ренты (но не на массу ренты).

Все нарастающие капиталовложения в улучшение земель, лесов, разведку полезных ископаемых в современных капиталистических странах не приводят к постепенной утрате рентного характера платы за пользование и приобретение ими товарной природы. На деле такой переход вообще невозможен, потому что стоимость товара и рента — это полярные формы проявления за­кона стоимости. Это положение подтверждается их обратной пропорцио­нальностью: величина стоимости зависит от затрат общественного труда, а размер ренты, наоборот, от его экономии.

Классовую сущность буржуазных толкований корневых цен и «леса как капитала» убедительно раскрыл К- Маркс в ходе критики вульгарных политэкономических представлений о ренте как проценте на земельный капитал. «Относительно земли вуль­гарный экономист... превращает землю в капитал, потому что капиталистическое отношение само по себе легче укладывается в его представления, чем цена земли. Ренту можно мыслить как процент с капитала. Например, если рента составляет 20, а про­центная ставка равна 5, то можно сказать, что эти 20 явля­ются процентом с 400 единиц капитала. И действительно, земля продается тогда за 400, что является просто продажей ренты на 20 лет... Тем самым земля превращается в капитал. Ежегодные 20 стоимостных единиц становятся уже только 5 про­центами с капитала, который за нее заплачен. И таким путем формула «земля—рента» превращается в формулу «капитал— процент... » '.

Классическая и современная буржуазная лесоэкономика, отождествляя доход от отпуска леса на корню с процентом на «лесной капитал», исходит из тех же вульгарных представлений о лесе как капитале. Однако очевидная нелепость подобного тол­кования «леса как капитала» заставляет прибегнуть к внешне более разумной трактовке.

К. Маркс писал: «Более способные к анализу среди вульгар­ных экономистов понимают, что цена земли есть не что иное, как выражение для капитализации ренты, что фактически это — покупная цена ренты на ряд лет... Поэтому они отрицают самоё ренту, объявляя ее процентом на вложенный в землю капитал, что не мешает им признавать, что и та земля, в которую не вло­жено никакого капитала, приносит ренту, а также что одинако­вые количества капитала на землях различного плодородия при­носят различную ренту, или что неодинаковые количества капитала на землях неодинакового плодородия приносят одина­ковую ренту» ².

В лесном хозяйстве таким же образом возник «лесной ка­питал», представляющий собой сумму расходов на управление и воспроизводство леса, пролонгированную по сложным про­центам к возрасту рубки.

Однако отождествление дохода с леса с процентом на вло­женный капитал никак не соответствует существующей в данное время процентной ставке: «.. .вложенный в землю капи­тал, — если им действительно должна объясняться уплачива­емая за землю рента, — приносит, быть может, в пять раз большие «проценты», т. е. в пять раз большую ренту, чем тот процент, который приносится равновеликим капиталом, вложен­ным в промышленность в форме основного капитала» ^!.

Выход из положения был найден путем введения в лесное хозяйство наряду с категорией лесного капитала понятия «почвенной ренты», которая якобы представляет собой «лесоземельную ренту» в отличие от процента на «лесной капитал». Доход лесовладельца как будто состоит из процента на вложенный в лес капитал и почвенной ренты (которая из-за длительности пролонгирования капитала и при нормальном проценте пролонгирования может оказаться отрицательной), когда на самом деле доход — это только лесоземельная рента, на величину нормы которой вложенный лесовладель-цем в лесовыращивание капитал не оказывает никакого влияния.

И в настоящее время регулятором цен на лес остается лесная рента. Представим, что высокоиндустриальные капиталистические страны, вырубая свои леса, на их месте стали бы выращивать быстрорастущие древесные по­роды на плантациях. Но и в этом случае корневые цены определялись бы не издержками плантационного лесоразведения, а величиной лесной ренты, потому что преобладающая часть лесоматериалов мирового капиталистиче­ского лесного рынка заготовляется в естественно выращенных лесах. Лишь когда основная часть потребляемой в мире древесины станет выращиваться на плантациях, в основу корневых цен ляжет ее стоимость, а не рента.

Для лесного хозяйства' капиталистических стран характерен рост лесной ренты и увеличение ее доли в ценах на лесопродукцию. О росте величины рентного дохода можно судить на основании следующих данных.

Уровень ренты с лесов в капиталистических странах стремительно по­вышается. Так, по данным лесной статистики США, с 1920 по 1960 г. корне­вые цены на круглые лесоматериалы выросли почти в 5 раз, тогда как цены на пиломатериалы выросли всего на 190%; картон — на 140%, бумагу — на 125%, что привело к увеличению удельного веса ренты в стоимости лесопро-

дукции до 40—50%.

Уровень современных корневых цен в капиталистическом мире колеб­лется в зависимости от древесной породы, сортимента, степени освоенности лесов и отдаленности их от пунктов переработки, изменения затрат на за­готовку и транспорт лесоматериалов, изменения структуры лесопотребления и конъюнктуры мирового капиталистического лесного рынка.

Вопрос об экономической природе платы за лесопользование при социализме органически связан с решением проблемы эко­номической природы леса в условиях социалистического произ­водства. Если считать, что спелый лес на корню, отпускаемый лесозаготовителям, является продукцией лесного хозяйства и имеет ту или иную стоимость, то лесные таксы должны быть признаны разновидностью отпускных цен. Точка же зрения на леса как на природные ресурсы, не обладающие стоимостью, приводит к признанию лесных такс исключительно явлением лесной ренты и инструментом ее изъятия в бюджет. Рассмот­рим кратко историю введения в СССР платы за лесопользование.

В первые годы Великой Октябрьской социалистической ре­волюции действовали лесные таксы, составленные на основе лесных такс 1914 г. бывш. Казенного лесного управления. В 1927 г. были составлены новые таксы, которые учитывали конкретные условия планового социалистического хозяйства того периода. В последующие годы эти таксы пересматривали, причем каждая губерния производила этот пересмотр самосто­ятельно по разработанной ею методике.

В начале 30-х годов основных лесозаготовителей освободи­ли от уплаты попенной платы, и лес стали отпускать бесплатно. Вместо попенной платы лесозаготовители платили только налог с оборота в процентах от суммы, выручаемой за реализованную продукцию лесозаготовок. Основные лесозаготовители получали лес на корню бесплатно, не неся прямой материальной ответст­венности за рациональное использование отпускаемого им ле­сосечного фонда.

Процент налога с оборота устанавливался одинаковым для всех предприятий — основных заготовителей. В результате лесо­заготовительные предприятия, работающие в лучших природ­ных условиях, имели высокие доходы, а работающие в худших условиях несли убытки, ощущали постоянную нехватку в обо­ротных средствах, расходуемых на покрытие завышенного на­лога с оборота.

Наличие вышеуказанных недостатков привело к отказу от налога с оборота и переходу к другому способу изъятия диф­ференциальной ренты лесозаготовительных предприятий через прибыль планово-расчетных цен. Планово-расчетные цены обес­печивали изъятие дифференциальной ренты у леспромхозов, ра­ботающих в лучших природных условиях, но не влияли на рациональное использование лесосечного фонда. Поэтому введе­ние с 1949 г. платы за лес, отпускаемый всем категориям лесо-пользователей (кроме лесхозов при рубках ухода) по твердым таксам, было своевременным мероприятием.

Отправная    позиция    составителей   советских   лесных   такс 1949  и   1967 гг. — признание  определенной  зависимости  таксы прежде всего от издержек на лесное хозяйство, регулируемых государством в плановом порядке, не исключая при этом роли ренты,   так   как   дифференциация   такс  по зонам и районам, а также по расстояниям вывозки и т. д. была произведена в ос­новном с учетом зональной и внутрирайонной дифференциаль­ных рент. Составители советских такс 1949 г. исходили из пред­положения, что лесосечный фонд является продукцией лесного 96

хозяйства, стоимость которой определяется текущими затра­тами государства на лесное хозяйство, а лесные таксы — разно­видностью отпускной цены. В результате появилась первая со­ветская формула лесных такс, имеющая вид

Рекомендация для Вас - 2 Основные символы.

где Т — лесная такса; V — издержки лесохозяйственного производства, от­несенные на данную продукцию; р — процент накопления по лесохозяйствен-ному производству; К — дифференциальная рента.

Таким образом, в СССР сформировалась система лесных такс, которым номинально отводилась роль отпускной цены на древесину, отпускаемую лесозаготовительным предприятиям с корня органами управления лесным хозяйством. Правда, при этом процесс реализации леса на корню оставался и внешне своеобразным в том отношении, что плата из-за исключитель­ного права государственной собственности на леса и из-за того, что на деле спелый лес не продукция лесного хозяйства, по­ступает не лесным органам, а в государственный бюджет.

Попенная плата, вносимая лесозаготовителями в государст­венный бюджет, в калькуляции себестоимости лесопродукции отражается особой статьей. Последнее обстоятельство наводит на мысль, что попенную плату можно отнести к фиксированным (рентным) платежам, отчисляемым в госбюджет из прибылей.

Все вышесказанное относится к лесному доходу, поступаю­щему в госбюджет от государственных лесозаготовительных предприятий и организаций.

При отпуске леса на корню местному населению, колхозным и негосударственным лесозаготовителям взимаемая попенная плата за лесопользование является платой населения за право пользования лесом и поступает в госбюджет как действитель­ная статья дохода государства от лесопользования, но и этот доход не является доходом лесного хозяйства и поступает в го­сударственный бюджет.

Преобладающая часть побочных пользовании в СССР явля­ется бесплатной. Однако это делает невозможным использова­ние стоимостных рычагов рационального их использования и изъятия дифференциальной ренты и ведет к бесконтрольности, ухудшению состояния объектов побочных пользовании. Введе­ние дифференцированной по условиям эксплуатации и урожай­ности платы за побочные пользования открывает возможность использования денежных рычагов для улучшения состояния объ­ектов побочных пользовании. По своей экономической природе плата за побочные пользования тождественна попенной плате за лес на корню.