Натуральная школа

38. Натуральная школа.

«НАТУРАЛЬНАЯ ШКОЛА»

Эстетические позиции нового этапа в развитии русской литерату­ры традиционно связывают с таким культурным феноменом, как «на­туральная школа».

У его истоков стоит деятельность В.Г. Белинского и его единомышленников.

Этим термином принято обозначать один из важнейших переходных периодов в развитии отечественной словесно­сти, пришедшийся на 40-е годы XIX в.

Он был продолжением и разви­тием тех тенденций, которые сложились в конце 20-х — начале 30-х годов и связаны с именами А. Пушкина, М. Лермонтова и Н. Гоголя.

Принято считать, что эстетика раннего реализма в его классической форме проявилась впервые именно в этот период, и это действительно так. В творчестве А. Пушкина определилась ведущая тенденция изоб­ражения мира, интересного уже потому, что он есть. М. Лермонтов ис­следовал истоки романтического зла и национальный характер его нравственной трагедии. Н. Гоголь синтезировал в своих этических и эстетических исканиях категории добра и зла, соотнеся их с миром обы­денной жизни. Таким образом, 30-е годы стали истоком нового лите­ратурного направления, школой, которая оказала значительное влияние на творчество таких писателей, как И. Тургенев, И. Гончаров, Н. Нек­расов, М. Салтыков-Щедрин. В.

Белинский в своих статьях и обзорах русской литературы первой трети XIX в. обобщил опыт художествен­ного самоосознания действительности в произведениях А. Пушкина, М. Лермонтова, Н. Гоголя и сформулировал представление о путях раз­вития нового — реалистического — этапа русского искусства.

Термин «натуральная школа» был впервые использован Ф.Булгариным в рецензии на сборник очерков «Физиология Петербурга», из­данный Н. Некрасовым в 1845 г. и ставший художественным манифестом нового литературного направления.

Рекомендуемые материалы

Особенным нападкам в рецензии Булгарина подвергся как раз очерк «Петербургские углы» Н. Некрасова, с описанием страшной нужды и беспросветного суще­ствования обитателей петербургских окраин. Булгарин выступает с резкой критикой направления, сделавшего предметом искусства «углы» жизни и провозгласившего правдивое, без прикрас изображение всех сфер действительности целью и смыслом искусства.

Словечко «натуральный» было подхвачено Белинским и стало ис­пользоваться им уже как определение реализма. Само понятие «реа­лизм», которым мы определяем сущность художественных открытий, совершавшихся в период40—70-х годов, появился спустя полгода после смерти Белинского. Впервые его употребил П. Анненков в статье «За­метки о русской литературе 1849 года», но содержание понятия было разработано Белинским.

Литературная теория натуральной школы.

Литературно-крити­ческая деятельность В.Г. Белинского. Белинский не создал обобща­ющего труда, где бы изложил свои эстетические взгляды. Однако в его статьях, циклах статей, обзорах литературы за год (с 1841 по 1847)

проводится ряд идей, которые складываются в определенную систему, что и позволяет говорить о существовании литературной теории нату­ральной школы.

Особенностью этой теории является то, что она фор­мировалась по горячим следам литературного процесса, материалом ее была литература исключительно русская. Не менее важно и то, что те­ория, также как и взгляды Белинского, претерпевала изменения, была живым, развивающимся организмом, реагирующим на новые литера­турные факты.

В статье «Литературные мечтания» (1834) им намечена историчес­кая периодизация русской литературы, в основу которой легло пред­ставление о двух направлениях отечественной словесности: панегирическом, ломоносовском, и сатирическом, кантемировском. Обобщающий характер носит работа «Разделение поэзии на роды и виды» (1841), планировавшаяся критиком как теоретическое вступле­ние к истории русской литературы, которую он собирался писать. Да­вая характеристику трем литературным родам, Белинский намечает содержательные границы каждого и говорит о том, что исторически раз­вившееся содержание литературы указывает на проницаемость родо­вых границ.

Так, утверждает Белинский, содержание трагедии может быть воплощено в эпической форме, как это происходит в «Тарасе Буль­бе», а содержание драмы заключено в спокойно-идиллическое пове­ствование «Старосветских помещиков». Сказанное вовсе не свидетельствует о том, что Белинский допускал мысль о смешении ро­довых признаков в пределах одного произведения: речь шла о развитии жанровых (видовых) форм рода, которые, еще по старой традиции, те­оретически соотносились с ним.

В обзоре литературы за 1842 г, посвященном анализу «Мертвых душ», критик обосновывает идею начала нового этапа в развитии оте­чественной словесности, который он называет гоголевским. Собственно в этой статье и намечаются основные положения теории реалистичес­кого искусства, которые не потеряли своего значения и по сей день.

Что же определяет суть нового, гоголевского этапа русской ли­тературы? Для него, во-первых, характерен пафос критического изображения действительности, определивший своеобразие воп­лощения замысла в «Мертвых душах». Во-вторых, этот этап в разви­тии отечественной словесности отличает внимание прежде всего к русской теме, что, в свою очередь, обусловит развитие народ­ности литературы — выражение в произведении национального само­сознания, интересов народа и нации в целом.

В годовых обзорах литературы за 1844—1845 гг., манифесте — пре­дисловии к «Физиологии Петербурга», рецензии на «Петербургский сборник» учение Белинского о реализме получает дальнейшую разра­ботку.

Характеризуя специфику искусства, Белинский объясняет его при­роду как мышление в образах, повторяя тезис, высказанный в гегелев­ской эстетике. Искусство представляет собой процесс познания человеком себя и окружающей действительности, но это процесс вос­произведения жизни. В такой постановке вопроса проявляется диа­лектика отношений между намерением писателя и результатом его творчества, поскольку литература постоянно сталкивает исследовате­ля, просто читателя с неадекватностью мировоззрения художника (системы его отношений к миру) и выражением мировоззрения в творчестве.

В «Письме к Гоголю» по поводу «Выбранных мест из переписки с друзьями», рассуждая об ошибочности отождествления взглядов художника на окружающий мир и его мышления в образах — фактов искусства, Белинский решает еще одну из принципиальных про­блем эстетики: о соотношении содержания и формы литературно­го произведения. Искусство не просто отражает действительность, но и пересоздает ее в свете определенных идеалов, полагает Белинский.

В связи с бурным развитием беллетристики натуральной школы Белинский конкретизирует прежний взгляд на разделение поэзии на роды и виды. В статье-обзоре литературы за 1847 г. он предсказывает важную тенденцию в развитии реалистического искусства XIX, а затем и XX в. Появление массы литературы нового типа ставит перед крити­кой вопрос не столько о принципах жанровой дифференциации, сколько о возможностях жанрового синтеза. Давая характеристику повести Ф. Соллогуба «Тарантас», Белинский замечает: «Хорош любой род по­эзии, если он верно отражает действительность».

Суждение Белинского о преимущественно отрицательном изобра­жении действительности в произведениях писателей натуральной шко­лы дало повод к многочисленным критическим суждениям по поводу этого тезиса со стороны В. Майкова, А. Никитенко, журналистов «Се­верной пчелы». И действительно, художественная практика «натураль­ной школы» позволила усомниться в правоте Белинского. В повести Гоголя «Тарас Бульба» наряду с критическим пафосом героическая па­тетика в изображении нравственного идеала народа, борющегося за свою независимость, выражена очень ярко. В «Старосветских помещи­ках» идеал обыденной жизни определяет пафос повествования.

Критики Белинского смешивали, однако, понятия пафоса и идеала, что в эсте­тике Белинского было не одно и то же.

Критический пафос изображе­ния действительности подразумевал, что «привычка верно изображать отрицательное в жизни даст возможность со временем изображать иположительное». Эта формула Белинского имеет прямое отношение и к характеристике основной тенденции развития русской литературы — исторически закономерному стремлению создать не только отрицатель­ный, но и положительный тип русской действительности. И в самом деле, вся литература второй половины XIX в. сосредоточена на поиске положительного типа русской жизни. Черты его встретим в образе Лаврецкого в «Дворянском гнезде», Базарова — «Отцах и детях», Веры, Тушина, бабушки — в «Обрыве», Левина — в «Анне Карениной», Алеши — в «Братьях Карамазовых», Савелия Туберозова — в «Собо­рянах» и других произведениях русской классики. Литература второй трети века идет по пути, намеченному Белинским: «Вот новый идеал: а мужик разве не человек?»

Национальное самосознание русского народа на этом этапе развития литературы связывается в первую очередь с его выражением в быте и бытии русского крестьянства. Вопрос о крепос­тном праве и крестьянской реформе 1861 г. - центральный вопрос рас­сматриваемой эпохи.

«Натуральная школа» была осмыслена Белинским как историчес­кое явление. Предшествующую традицию он связывал с именем Кан­темира, о чем уже было сказано в «Литературных мечтаниях». Однако литературный процесс конца 40-х годов внес значительные коррективы в понимание Белинским перспективы критической тенденции: в пре­жнюю схему не укладывалось творчество А. Кольцова, А. Плещеева, молодого И. Тургенева. В последней своей статье — обзоре русской литературы за 1847 г. — Белинский говорит об исторической необхо­димости «одовоспевательной» поэзии в духе Ломоносова, которая в неменьшей степени формирует национальное самосознание, чем сати­рическое изображение действительности.

Художественный метод «натуральной школы». Говоря о «нату­ральной школе», следует иметь в виду, что нельзя отождествлять тео­ретические положения, объясняющие своеобразие нового этапа, и живой литературный процесс. Литература всегда «шире» рамок тео­рии, созданной на ее основе. В художественном методе «натуральной школы» скорее отразилось стремление теории направить литературный процесс в определенное русло, чем желание навязать свои критерии. И все же реалии литературного процесса 40-х — начала 50-х годов под­тверждают существование некой художественной общности прин­ципов изображения действительности, выразившейся в проблематике произведений, в их стилевых особенностях.

В литературной науке принято считать, что этот этап представляет собой фазу критического осмысления действительности, этап форми­рования принципов критического реализма. Одним из спорных вопросов, касающихся своеобразия метода, является вопрос о соотношении нового типа художественного мышления — реализма с романтизмом, с одной стороны, и с натурализмом — с другой.

Принято считать, что реализм 40-х годов, реализм «натуральной школы», начинается с того, что полемически отграничивает себя от сво­его предтечи — романтизма. Но полемика в теории (атому много вни­мания уделял Белинский) — одно, а полемика, принимающая художественную форму, — другое. Ведь полемика может возникнуть только тогда, когда есть общий интерес к предмету разногласий. Таким общим интересом у романтиков и реалистов был вопрос о природе кон­фликта героя и среды. Романтики отстаивали право личности противо­стоять среде, «толпе», мотивируя это право святостью протеста как формы самоосуществления человека. Таковы герои романтических поэм Пушкина, Лемон и Мцыри Лермонтова. Но ведь и герои произведений 40-х — начала 50-х годов представляют нам различные формы роман­тического протеста. Эти герои — не исключительные личности роман­тизма, действующие в исключительных обстоятельствах, а герои той среды, которая их родила и воспитала. Писатели «натуральной школы» начинают исследовать историческую закономерность внутреннего раз­ложения среды, ее внутреннюю конфликтность, что н становится важ­нейшим завоеванием реализма.

Художественные формы исследования этого конфликта представлены в таких произведениях, как «Бедные люди» Ф. Достоевского, «Кто виноват» А. Герцена, «Обыкновенная история» И. Гончарова, «Записки охотника» И. Тургенева. В этих про­изведениях мы найдем весь спектр нравственной проблематики лите­ратуры нового периода. Анализ современной действительности воплощен в «Бедных людях» в форме исповеди униженного и оскорб­ленного сознания, но сознания, вмещающего в себя весь окружающий мир и дающего ему верную негативную оценку.

Повесть А. Герцена «Кто виноват?» представляет на суд читателя проблему «лишнего человека» 40-х годов и ставит вопрос о том, почему одна и та же среда формирует такие разные характеры, как Круцифе рений и Бельтов Обыкновенная история крушения романтического идеализма в столкновении с реаль­ным миром, рассказанная И. Гончаровым в одноименном романе, соеди­няет в себе и ироническую характеристику романтического отношения к действительности, и тоску о романтическом идеале, о проявлении все­человеческого в человеке.

В «Записках охотника» И. Тургенева конфликт героя и среды за­печатлен в цикле очерков и рассказов, объединенных точкой зрения автора-повествователя. Идиллия Хоря и Калинине сменяется картиной народной трагедии в «Малиновой воде», «Бирюке», «Аринушке».

С «Записками охотника», «Деревней» Григоровича в русской лите­ратуре появляется новая тема — тема русского крестьянства, которое уже не воспринимается писателями как однородная масса, противостоя­щая герою: в этой среде и Тургенев, и Григорович, и несколько позднее М. Салтыков-Щедрин увидят лица и судьбы, представляющие не мень­ший интерес, чем фигура романтического персонажа.

Таким образом, романтическое мироощущение героев новой рус­ской литературы составляет, как видим, одну из важнейших примет нового литературного мышления. Но вместе с тем романтическое на­чало оказывается включенным в иную систему координат: в исследо­вание социальных, исторических корней нравственного конфликта человека и окружающего мира.

Наряду с романтизмом значительную роль в формировании реализ­ма 40-х годов сыграл натурализм. Натурализм как течение с ясно осознанной программой возник во второй половине XIX в., но уже в 40-е годы творчество многих русских писателей — В. Даля, А. Дружинина, Я. Буткова, И. Панаева — развивалось в этом направлении преимуще­ственно в жанре «физиологического» очерка. Так, например, В. Даль отвечал А. Мельникову (Печерскому) на его предложение придать сво­им этнографическим материалам художественную форму: «Искусство не моих рукдело», то есть признавался в отсутствии умения обобщать, выбирая из массы впечатлений не случайное, а закономерное. Герои русских «физиологий» — шарманщики, дворники, мелкие чиновники — знакомили читателя с бытом и нравами обитателей «углов» жизни, показывая влияние среды на психологию человека, его нравственный кругозор. Поэтому «физиологии» можно рассматривать как этап в ста­новлении такой важной черты реализма, как типизация, выработки форм типизирующего описания, имеющего свойства обобщения. Сре­да под пером «физиологов» принимала индивидуальные формы (чего стоит один только образ «зеленого полуштофа с маленькой головкой вместо пробки» - метафора человека, потерявшего человеческий об­лик в «Петербургских углах» Н. Некрасова), но это были попытки уви­деть в индивидуальном проявление закономерного: среда обезличивает человека, лишает его человеческого достоинства.

Натурализм 40-х отличен от того натурализма, который позднее пропагандировал Э. Золя: «Я не хочу, как Бальзак, решать, каков дол­жен быть строй человеческой жизни, быть политиком, философом, моралистом. Я удовольствуюсь ролью ученого...Я не хочу затрагивать вопроса об оценке политического строя, я не хочу защищать какие-либо политики или религии. Рисуемая мной картина — простой анализ кус­ка действительности такой, какая она есть».

Но у истоков этой традиции — и творчество Н. Гоголя, доказавше­го, что «теперь электричество чина сильнее завязывает действие, чем любовь». Вспомним «безлюбовный» сюжет «Ревизора» и «Мертвых душ» или бессмертную повесть «Нос», в которой все действие постро­ено на «электричестве чина». Эти гоголевские традиции впоследствии наиболее полно проявились в «Истории одного города» М.Е. Салты­кова-Щедрина.

Элементы натурализма определяли своеобразие литературного процесса и конца XVIII — начала XIX в., и нашли отражение в романе М. Чулкова «Пригожая повариха», «Российском Жильблазе» В. Нарежного, баснях А. Измайлова, повестях М. Погодина. То, что услов­но называли натурализмом, в эту эпоху представляло собой форму выражения самосознания демократических низов. Это искусство никог­да не могло составить конкуренцию предромантизму и романтизму, но оно оказало влияние на процесс демократизации русской литературы 40-х годов.

Итак, реализм в России складывается с начала XIX в. в творчестве А. Пушкина, М. Лермонтова, Н. Гоголя, но только в середине столе­тия приобретает классическую законченную форму в творчестве И. Тур­генева, Н. Некрасова, Н. Островского, И. Гончарова, М. Салтыкова- Щедрина. Реализму 40—50-х годов суждено было сыграть решающую роль в соединении традиций 30-х с новаторством 60-х годов.

"Культура как предмет культурологии" - тут тоже много полезного для Вас.

Литература 30-х годов заложила основы реалистической типизации, но проявление ее в различных жанрах было неоднородным: поэма Лер­монтова оставалась романтической, «Медный всадник» Пушкина по­строен на основе романтической антитезы. В «Евгении Онегине» поворот к бытовому реализму только намечен, но уже в «Капитанской дочке» отчетливо проявились черты нового художественного мышле­ния. Повести и рассказу еще предстояло показать свои возможности в изображении связей человека и среды, постичь «механизм» обществен­ной жизни. В реализме «натуральной школы» совершается самопоз­нание реализма как литературного направления.

Чтобы представить это явление в системе, предлагались различные подходы к его классификации. Так, А. Цейтлин различает в реализме 40—50-х годов два течения: общественно-психологическое, к которо­му он относит творчество Д. Григоровича, И. Гончарова, И. Тургенева, Ф. Достоевского, и социально-политическое, выразившееся в произве­дениях А. Герцена, Н. Щедрина, Н. Некрасова. В. Виноградов и А. Бе­лецкий оценивают творчество Н. Гоголя («Шинель») и Ф. Достоевского («Бедные люди») как вполне самостоятельную линию в развитии сен­тиментального натурализма. Основанием для такого вывода является

объективная реальность: Гоголь, а вслед за ним Достоевский действи­тельно вносят новый акцент в разработку традиционной темы «малень­кого» человека. На контрасте мизерности внешнего существования этого человека и глубины внутренних переживаний героя выстраива­ется конфликт многих произведений.

Несмотря на то, что существование «натуральной школы» не было закреплено ни уставом, ни организационно, что ее идеи получали раз­личное выражение, главные черты нового литературного направления выразились:

в критическом пафосе изображения действительности;

в поисках нового общественного идеала, который обнаруживает­ся ими в демократизме.