Структура источниковедческого исследования

Структура источниковедческого исследования

         Вопрос о структуре (логике и последовательности этапов) источниковедческого исследования имеет большое теоретико-методологическое и методическое (прикладное) значение. Его решение необходимо не только для развития практической научно-исследовательской работы, но и в учебно-воспитательных целях для повышения профессионализма молодых историков. Все аспекты подобной потребности неоднократно отмечались философами и историками в научной и учебной литературе[1].

         Историография вопроса. История формирования источниковедения в науку свидетельствует о том, что вопрос о структуре источниковедческого исследования рассматривался историками более 200 лет.

         Впервые этот вопрос как научно-теоретическую и методическую проблему поставил в конце XVIII в. А.-Л. Шлецер. Он выделял три этапа в работе исследователя над источником.

Первый, по его терминологии, это - “малая или низшая критика”, “критика текста” путем сличения списков, т. е. оценка подлинности и сохранности текста с целью восстановления его первоначального варианта.

Второй - “толкование” лексическое, грамматическое и историческое, т. е. прочтение текста и установление его подлинного смысла логическим методом, с позиций здравого рассудка.

Третий этап - “высшая критика” или “критика дел”, т. е. проверка достоверности сообщаемых сведений[2].

         Отметим, что в схеме А.-Л. Шлецера отсутствовал поисковый (эвристический) этап. Согласно с его предложением, исследование начиналось с текстологического анализа. Аналогичный характер имела и деятельность, осуществляемая на втором этапе, так как она должна была привести к пониманию того, что хотел сказать автор источника. А.-Л. Шлецер не ставил задачу оценки познавательного потенциала источника, без которой невозможно определить место источника в общем комплексе исторических материалов. Однако, несмотря на указанные промахи, по словам В.О. Ключевского, “начиная с Карамзина и кончая Соловьевым, все русские историографы XIX в. смотрели на Шлецера как на первоучителя, родоначальника своей науки...”[3]

         В начале XIX в. под влиянием немецкого историка Б.Г. Нибура - основоположника научно-критического метода - в отечественной исторической науке родилось “критическое” направление, обозначенное современниками как “скептическое”. Его глава, М.Т. Каченовский, в процессе источниковедческой критики выделял два этапа.

Рекомендуемые материалы

Первый - аналитический - изучение подлинности и сохранности источника, истолкование текста для понимания его смысла.

Второй этап - синтетический - установление достоверности фактов, сообщаемых источником. Критерием служила логическая оценка возможности совершения каких-либо упоминаемых событий[4]. Все это было нацелено на реставрацию реальной картины прошлого.

         С одной стороны, М.Т. Каченовский справедливо объединил два первых этапа, указанных А.-Л. Шлецером, в один, поскольку и на том, и на другом решались текстологические задачи.

С другой стороны, - в подходе М. Т. Каченовского к работе с источником просматривается позиция историка, а не источниковеда, так как он не выделял особого этапа для оценки гносеологического значения источника, в зависимости от которой определяется его место во всем корпусе исторических материалов.

         Гиперкритицизм “скептиков” по отношению к древнерусским источникам вызвал резкое неприятие их взглядов многими историками. Наибольшую активность в полемике со “скептиками” относительно подлинности и достоверности древних русских летописей проявил М.П. Погодин.

         Решая вопрос о структуре источниковедческого исследования, М.П. Погодин наметил пять этапов:

1) выявление всех источников, относящихся к теме;

2) определение их подлинности;

3) выяснение их происхождения;

4) установление достоверности их информации;

5) суммирование всех свидетельств для получения “единственно верных и точных фактов”[5].

         Признание обязательности выявления всех источников по теме было одним из основополагающих принципов М.П. Погодина. Таким образом, он впервые в структуре источниковедческого исследования наметил необходимость первоначального, поискового этапа. Однако выделение второго и третьего этапов в схеме М.П. Погодина мало обоснованно, так как определение подлинности источников и их происхождения опирается на текстологический анализ. Кроме того, в формулировке задач четвертого и пятого этапов вновь прослеживалась утилитарная позиция историка, а не источниковеда, так как установление достоверности информации было нацелено исключительно на реконструкцию прошлого, а не на оценку научно-познавательного потенциала источников и, следовательно, возможность и перспективность их использования в исторических исследованиях.

         Во второй половине XIX в. в работах К.Н. Бестужева-Рюмина, В.С. Иконникова, В.О. Ключевского, Ф.Я. Фортинского, С.Ф. Платонова и других наметилось новое понимание вопроса о структуре источниковедческого исследования. В нем стали выделять два этапа: “внешняя” или “низшая” и “внутренняя” или “высшая” критика. Такое понимание вопроса о структуре источниковедческого исследования стало практически общепринятым[6].

         Разграничение “внешней” и “внутренней” критики источника одним из первых ввел К.Н. Бестужев-Рюмин. Современники высоко оценивали его вклад  в науку, называя ученым, “которому мы обязаны первым трудом по источниковедению русской истории”[7].

В.О. Ключевский писал, что К.Н. Бестужев-Рюмин “укрепил в нашей исторической литературе прием изучения, который при умелом обращении с ним приносит плодотворные результаты, - это тонкий критический разбор составных частей памятников и их часто трудноуловимого происхождения...”, это “химический анализ исторического источника”[8].

         Под “внешней критикой” К.Н. Бестужев-Рюмин понимал установление “надежности” (подлинности) - “точно ли данный источник именно то, за что его считают”[9].

Задача “внутренней критики”, по его мнению, - определение степени полноты и точности информации источника. Выполнение этой части работы обеспечивалось исследованием происхождения (источник источника), его состава, различных наслоений и “сшивов” (логичность композиции)* . Большое значение ученый придавал также выяснению времени составления и обстоятельств возникновения источника; имени автора, его общественного положения, личных склонностей и возможности получения им достоверной информации. Проводя связь между общественным положением автора источника и качеством заключенной в нем информации, К.Н. Бестужев-Рюмин фактически закреплял в источниковедении тот принцип, который в марксистской историографии обозначен как “принцип партийности”. После работ К.Н. Бестужева-Рюмина задачу установления биографии автора источника (особенно его общественного положения и политических симпатий) признали как обязательную почти все исследователи конца XIX - начала ХХ в.

         Поддерживая разделение источниковедческой работы на два этапа, В.С. Иконников внес дополнительные уточнения в предложенную схему.

         Цель “внешней критики” - установить “дипломатическую точность документов”, т. е. соответствие их формы и содержания тому времени и обстановке, когда они возникли. По его мнению, задачи этого этапа изучения источника состояли в том, чтобы выяснить: “нет ли в нем подлогов”; насколько соблюден формуляр; каковы особенности письма; когда и где он был создан; каков его язык, слог, содержание и общий характер; кто его автор (с установлением биографии и направления деятельности в период написания сочинения)[10].

         Цель “внутренней критики” - определение достоверности сообщаемых известий. Задачи включали установление: способности автора иметь информацию, которую он передавал, путем уточнения степени его близости к событию (очевидец, современник), а также благоприятности условий для наблюдения и передачи сведений; точности сообщаемых фактов путем сопоставления с другими источниками; искренности автора, включая выяснение мотивов, партийных и других интересов, которые могли помешать объективности изложения. Особенно важно, подчеркивал историк, уточнять причины пристрастий автора и те средства, которыми он пытался убедить своего читателя[11].

         Таким образом, В.С. Иконников видел цель первого этапа исключительно в определении подлинности источника. При этом он указал лишь часть задач текстологического (палеографического и семантико-лингвистического) анализа источников, пропустив уточнение их генеалогических и генетических связей. Цель “внутренней критики” сведена к определению достоверности информации, но не указана необходимость ее всесторонней оценки с точки зрения научно-познавательного значения. 

[1] См.: Герасимов И.Г. Научное исследование. - М., 1972; Он же. Структура научного исследования (философский анализ познавательной деятельности). - М., 1985; Ковальченко И.Д.  Методы исторического исследования. - М., 1987. С. 206; Источниковедение ХХ столетия: Тезисы докладов и сообщений научной конференции.  - М., 1993. С. 23 - 24, 27 - 28; Источниковедение истории СССР: Учебник... - М., 1981. С. 17 - 18; Источниковедение. Теория. История. Метод. Источники российской истории. - М., 1998. С. 122.

[2] См.: Шлецер А.-Л. Нестор. Русские летописи на древнесловенском языке, сличенные, переведенные и объясненные А.-Л. Шлецером. - СПб., 1809. Ч. 1. С. 395 - 397, 410 - 412, 418.

[3] Ключевский В.О. Лекции по русской историографии // Ключевский В.О. Сочинения. - М., 1989. Т. VII. C. 230.

[4] См.: Каченовский М.Т. Об источниках для русской истории // Вестник Европы. 1809. № 3. Отд. 3. С. 193 - 210; № 5. С. 3 - 19; № 6. Отд. 10. С. 98 - 119; №15. Отд. 5. С. 209 - 218.

[5] Цит. по; Пронштейн А.П. Источниковедение в России. Эпоха капитализма. - Ростов-на-Дону, 1991. С. 14.

[6] См.: Пронштейн А.П. Методика исторического источниковедения. - Ростов-на-Дону, 1976.  С. 7 - 8; Фарсобин В.В. Источниковедение и его метод. - М., 1983. С. 142; Медушевская О.М. Источниковедение социалистических стран. - М., 1985. С. 34.

9.2 В борьбе за выполнение первого пятилетнего плана - лекция, которая пользуется популярностью у тех, кто читал эту лекцию.

[7] Брикнер А.Г. Об учебных пособиях при изучении истории России // Журнал Министерства народного просвещения. 1876. № 7. С. 8.

[8] Ключевский В.О. К.Н.Бестужев-Рюмин //Ключевский В.О. Сочинения. Т. VII. C. 369.

[9] Бестужев-Рюмин К.Н.  Русская история. - СПб., 1872. Т. 1. С. 11.

*   В современном источниковедении эти задачи рассматриваются как часть текстологического анализа, включающая выяснение генеалогических и генетических связей источника.

[10] См.: Иконников В.С. Опыт русской историографии. - Киев, 1891. N. I. Кн. 1. С. 38 - 39, 128 - 129, 137 - 138.

[11] См.: там же. С. 20 - 24, 36, 38 - 39, 41, 62.