_методичка_ Философия. Киселёв В.Н. 2002 (_методичка_ Философия. Киселёв В.Н. 2002.pdf), страница 7

Еще один пример: если «Некоторые растения съедобны», а «Крапива –растение», то «Крапива съедобна». Но такое заключение не получается снеобходимостью. Все студенты демонстрируют опять беспомощность. Такимобразом, становиться понятным, что даже, на бытовом, житейском уровне безэлементарных логических навыков неловко. В сфере науки и образования этанеловкость недопустима, так как точность и строгость использования знания вних является отличительными признаками их в культуре.

Приведенныепримеры, с логической точки зрения, носят элементарный характер (подобныесхемы рассуждений известные более двух с половиной тысячелетий). Поэтому,отсутствие элементарной логической культуры отбрасывает нас вдоцивилизованный период существования.Сегодня на место Логики (современной логики, в подлинном смысле)претендует символическая логика. По поводу символической логики можнокатегорически сегодня уже заявить – это не логика. Был период (втораяполовина XIX века), когда в результате разрушительной деятельностипозитивизма были варварски уничтожены метафизические (теоретические)основания многих наук, в первую очередь философии, которая без метафизикипросто не может существовать, ведь метафизика - душа философии.

Отфилософии осталась лишь ее тень, суррогат. «В то время как, с одной стороны,философия почти растворилась в релятивизме истории философии, с другойстороны, тот ее остаток, который еще сохранился в задачах теории познания,вошел в эмпирическую психологию. Философию заменили теперь два еесуррогата: история философии и психология. А психология становилась темуже и одностороннее, чем больше в ней перевешивал экспериментально-психологический момент, притязая на то, чтобы быть всем»1.

Тем самым логикабыла лишена своего главного теоретического основания – определенногорешения проблемы истинности, так как эта проблема осталась в выброшеннойиз культуры метафизической теории познания. Новая эмпирическаяпсихология, «притязая на то, чтобы быть всем», бесцеремонно заменила логикепрежнюю метафизическую теорию познания: наступил период психологизма влогике. Но, не успев полностью поглотить доставшуюся «добычу», психологияне смогла ее удержать, логика была «захвачена» другим «стервятником» математикой2.

Это произошло на рубеже XIX-XX в., так как психология была вэтот период очень слаба, она оказалась в теоретическом кризисе. А математиканакануне с помощью логики смогла решить свои теоретические проблемы(проблему оснований математики), была очень сильна и решила оставитьлогику в своих владениях. Одна из мыслительных операций – это вычисление,поэтому была осуществлена не очень корректная манипуляция с логикой, дабыни у кого в культуре не возникло сомнения в законности того, что математикавладеет логикой. Необходимо было создавать респектабельный, благородныйвид в духовной культуре, показывать что силового владения логикой нет, всепроисходит «по любовному согласию», тем более что других соискателей навзаимную любовь не было или они были «дряхлыми старцами» или«тщедушными, больными юнцами». Мышление было сведено полностью и безостатка к вычислению, а проблема истинности-ложности – к «концепцииуниверсальности предметной области логики», которая может бытьинтерпретирована и на пропозициональных переменных, и на высказываниях, ина классах, и на контактных схемах, и т.д.

Правда, при этом «истина» и «ложь»стали вроде «+» и «-», или «0» и «1», или «замкнуто» и «разомкнуто» и т. д.,потеряв первоначальное свое гносеологическое значение. Но кто теперь можетэто заметить? В культуре же метафизики нет. И эта экспансия состоялась вкультуре в условиях, когда вне математики новые логические варианты,альтернативы закончились на рубеже веков. Последние из них - это или логикаВиндельбанд В. Философия в немецкой духовной жизни XIX столетия. – М., 1993. – С. 71.

Главныммотивом постепенного превращение философской теории познания в психологию является несвязанность более теории познания с общими и глубокими философскими принципами(метафизикой): теория познания превратилась в учение о происхождении и развитии представлений.В то время психология могла быть только эмпирической и тем самым оказалась непригодной длярешения тех задач, которые раньше решались метафизическими системами. Новая эмпирическаяпсихология опиралась всецело на естествознание: физика и физиология стали для нее не толькометодическими образцами, но и в значительной степени местом нахождения фактов, на которых онастроилась.

Так совершилось отделение этой психологии от философии, поскольку под последнейпонималась метафизическая наука о понятиях, и психология конституировалась вполне сознательнокак отдельная самостоятельная дисциплина. Правда, для этого она должна была теперь обратиться кестествознанию. По существу она была физиологической психологией. (Там же. – С. 68-69).2Используемая терминология («добыча», «захвачена», «стервятник») – это не эпатаж и неоскорбление достойных наук, это фиксация реального положения дел в духовной культуре, чтополностью согласуется с некоторыми принципами ныне очень модной «эволюционнойэпистемологии». Духовная жизнь не существует в розовом мире, где всем правит благородство исправедливость. Безусловно, есть отдельные личности, которые придерживаются этих принципов, нов целом культура часть нашей жизни и подчиняется ее очень грубым законам: кто сильнее на данныймомент, тот осуществляет свои цели, не считаясь ни с чем.1Э.

Гуссерля или некоторых представителей неокантианства, или попытки состороны некоторых психологов в первой половине XX века, например Ж.Пиаже. Но все названное уже не могло составить конкуренцию математике. Какизвестно, «и на безрыбье, рак – рыба», а в первой половине XX века позицияматематической логики в культуре была дополнительно укреплена«теоретическими»,«философскими»обоснованиямипредставителейнеопозитивизма («логического позитивизма») и аналитической философии.Теперь логика стала для большей основательности именоваться «ееВеличество, Самая величественная, Самая логическая из логик»«символическая логика».Когда в ходе второй мировой войны насущной научной и техническойзадачей стала точность наведения, корректировка огня на большие расстояния,шифровка и дешифровка военных сообщений и т.д., то это потребовалосоздания мощных вычислительных машин, способных осуществить эти идругие задачи в считанные секунды, так как от временной составляющейзависел весь успех военных действий.

Но поскольку до этого в математике,точнее в математической логике, было редуцировано мышление, рассуждение квычислению и на этом сомнительном основании была доказана теорема отождественности «логических» и вычислительных машин, то начавшиесяпрактические попытки создания мощных вычислительных машин для военныхцелей, после окончания второй мировой войны стали использоваться висследованиях по «машинному мышлению». Теперь все критические замечанияв адрес математической логики, которые периодически робко раздавались состороны непонятно как сохранившихся в эпоху Научно-техническойреволюции философски культурных «динозавров и мамонтов», отвергалисьубийственным аргументом: «Вы своей критикой хотите остановить прогрессчеловечества, тащите его опять в каменный век».

На стороне амбицийсимволической логики были военные. Которым в век ядерного и ракетногооружия необходимо иметь возможность принимать адекватные решения, а ещелучше упредить начало атаки противника. Когда ракета с ядерным оружиемпреодолевает расстояние между континентами за 10-20 минут, прежние формыи средства человеческого принятия и выполнения решений не годятся.Человеческий фактор здесь и оказывается самым уязвимым звеном.Необходимо его заменить машиной, «мыслящей машиной», которая могла быпросчитать и «оценить», например, последствия ядерной войны, наступление«ядерной зимы» и т.д.

В Советском Союзе с его централизованной плановойэкономикойитоталитарно-авторитарнымсоциально-политическимустройством к этому добавлялась задача переложить на плечи машин, в томчисле и на плечи «мыслящих машин», глобальное планирование и оперативноеуправление из одного центра всем огромным народным хозяйством инаселением. Поэтому был военно-политический заказ на «мыслящие машины»представителям науки. По сути именно символическая логика и предложилаидею «мыслящих машин» заказчикам. Военных и политиков не интересовалиобщетеоретические основания и проблемы, для них «важно, чтобы кошкаловила мышей, и совершенно неважно, какого она цвета».