Пьер БУРДЬЕ Социология социального пространства, страница 9

Как настоящая мистическая корпорация, созданная ценой огромного исторического труда, теоретических и практических изобретений, начатыхсамим Марксом и беспрерывно воссоздаваемых ценойбесчисленных, постоянно возобновляющихся усилий исамопожертвований, которые необходимы для производства и воспроизводства веры и институтов, ответственных за ее воспроизводство, рабочий класс существует влице и посредством группы его официальных представителей, которые дают ему слово и наглядное присутствие.Он существует в вере в собственное существование, кото-45ю корпусу уполномоченных лиц удается внушить посредством одного своего существования и собственныхпредставлений, на основе сходства, объективно объединяющего членов одного «класса на бумаге» в возможнуюгруппу." Исторический успех марксистской теории —первой из социальных теорий претендовавшей на научность, если бы она могла полностью реализоваться в обществе — способствовал тому, что теория социальногомира, наименее способная интегрировать собственныйтеоретический результат, который она развивала более,чем любая другая, — сегодня, без сомнения, представляетнаиболее мощное препятствие на пути прогресса адекватной теории социального мира, прогресса, которому марксистская теория в свое время способствовала более, чемлюбая другая.Примечания1Можно подумать, будто мы уже порвали с субстантивизмом и ввели реляционный способ мышления, когда изучают взаимодействия и реальные обмены (на самом деле практическаясолидарность, как и практическое соперничество, связанные спрямыми контактами и взаимодействием между агентами, т.

е.практическим соседством, могут быть препятствием в выстраивании солидарности, основанной на соседстве в теоретическомпространстве).2Статистический опрос не может уловить соотношения сил,иначе как в форме собственности как свойства (propriété — фр.),иногда юридически гарантированного через документ, подтверждающий право владения (titres de propriété économique —Фр.) — для экономической собственности; диплом и ученое звание (titres scolaires — фр.) — для культурной собственности; дворянский титул (titres de noblesse — фр.) — для социального капитала. Именно это объясняет связь между эмпирическими исследованиями классов и теорией социальной структуры какстратификации, описанной в понятиях отдаленности от средствприсвоения («дистанция от центра культурных ценностей», поХальбваксу); этот язык использовал и Маркс, когда говорил о«массе, лишенной собственности».' В некоторых социальных универсумах принципы деленияп° объему и структуре капитала, которые детерминируют46Пьер Бурдьё.

Социология социального пространства /структуру социального пространства, удваиваются по относительно независимому принципу деления экономических и культурных особенностей, как, например, этническая или религиозная принадлежность. Распределение агентов проявляется в этомслучае как результат пересечения двух частично независимыхпространств. Так, этническая группа, помещенная в нижней позиции пространства этнических групп, может занимать позицииво всех полях (даже наиболее высоких), но с низкой долей представительства тех, кто находится в верхней позиции этнического пространства. Каждая этническая группа может быть охарактеризована социальными позициями ее членов, процентомдисперсии этих позиций и, наконец, степенью ее социальнойинтеграции вопреки дисперсии (этническая солидарность можетутверждаться в форме коллективной мобильности).4То же самое было бы желательно для отношений междугеографическим и социальным пространством: эти два пространства никогда полностью не совпадают, однако многие различия, которые связывают обычно с эффектом географического пространства, например противопоставление центра и периферии, являются в действительности дистанцией всоциальном пространстве, т.

е. проистекают из неравенства враспределении различных видов капитала в географическомпространстве.3Чувство реальности не включает в себя ни в коей мере сознания класса в психологическом смысле. Это чувство еще менее ирреально, чем можно приписать данному термину, оно естьэксплицитное представление о занимаемой в социальной структуре позиции и о коллективных интересах, которые с ней коррелируют. Еще менее ирреальна теория социальных классов, понимаемая не только как система классификации, основанная наэксплицитных принципах и логически контролируемая, но и какточное знание механизмов, ответственных за распределение поклассам. Действительно, достаточно рассмотреть экономические и социальные условия, позволяющие ту форму дистанцирования настоящего от практики, которую предполагают понимание и более или менее четко сформулированное представление о коллективном будущем, чтобы покончить с метафизикойосознания и классового сознания, с неким революционнымcogito коллективного сознания от персонифицированной сущности.

(Это то, о чем я упоминал при анализе отношений междуосознанием времени, и в особенности способностью к рациональному экономическому расчету, и политическим сознаниемалжирских рабочих).Социальное пространство и генезис «классов»47* В этом случае производство здравого смысла заключаетсяв основном в бесконечных новых интерпретациях общего «кладезя» священных выражений (поговорки, пословицы, гномические поэмы и т. п.), с целью «дать наиболее чистый смысл словамрода (to tribu — фр.)». Усвоить слова, в которых представленовсе то, что признано группой, значит заручиться значительнымпреимуществом в борьбе за власть.

Это очень хорошо видно вборьбе за религиозное влияние: слово, имеющее наибольшуюценность, — священное слово, как отмечает Гершом Шолем.Именно поэтому, чтобы заставить признать себя, нужно возобновлять по традиции мистические споры и перевоплощать религиозное слово в символы. Слова из политической лексики,являясь сутью борьбы, содержат полемику под видом полисемии,которая представляет собой отпечаток антагонистического использования их различными группировками в прошлом и настоящем.

Наиболее универсальная стратегия для профессионалов производства символической власти, поэтов в архаическихобществах, пророков, политиков заключается, таким образом,в том, чтобы заставить здравый смысл работать на себя, присваивая себе слова, ценностно нагруженные для любой группы,поскольку они выражают ее веру.1Это очень хорошо показал Лео Шпитцер на примере ДонКихота, где один и тот же персонаж оказывается наделенныммногими именами. Феномен полиномии, т. е.

множественностьимен, прозвищ, кличек, которые принадлежат одному агентуили одной институции, является вместе с полисемией слов иливыражений, обозначающих фундаментальные ценности группы,явным отпечатком борьбы за власть номинаций, которая осуществляется в недрах любого социального универсума. См.:Spitzer L.

Perspectivism in Don Quijote//Linguistics and LiteraryHistory. New York: Russel and Russel, 1948.8Кафка Ф. Процесс // Кафка Ф. Америка. Процесс. Из дневников. М: Политиздат, 1991. С. 386.' Словарь профессий есть законченная форма социальногонейтралитета, которая стирает внутренние различия социального пространства в единой по форме трактовке любой позициикак профессии ценой непрерывного изменения основания для ихопределения (звание, природа деятельности и т.

п.). Когда в англосаксонских странах врачей называют профессионалами, онивыхватывают тот факт, что эти агенты определены по их профессии, и это как бы их главный атрибут; напротив, например,прицепщики вагонов очень слабо определены по этому основанию, их описывают просто как .занимающих определенныйтрудовой пост, а в отношении университетских профессоров48Пьер Бурдьё. Социология социального пространстваопределение построено одновременно, как для прицепщиков вагонов — по задачам и по деятельности, и как для врачей — через звание.10Получение профессии, дающей звание, все более тесносвязано с обладанием дипломом определенного типа.

Здесьсвязь между типом диплома и вознаграждением за труд оченьтесная в отличие от того, что можно наблюдать в случае профессий, не имеющих званий, когда агенты, выполняющие ту жеработу, могут иметь самые разные типы дипломов." Обладатели одного и того же звания стремятся конституироваться в одну социальную группу и обладать постояннойорганизацией — корпорация врачей, ассоциация бывших соучеников и т.

д., задуманной, чтобы утвердить сплоченность группы (с помощью периодических собраний и т. п.) и осуществлятьсвои материальные и символические интересы.пНаилучшую иллюстрацию к такому анализу можно найти, благодаря замечательным работам Роберта Дарнтона, в ис*тории своего рода культурной революции, которую занимающие подчиненные позиции в недрах становящегося интеллектуального поля — Бриссо, Мерсье, Демолен, Эбер, Марат идругие — совершили в лоне революционного движения (разрушение академий, распад салонов, запрет пансионов, уничтожение привилегий), находя свой принцип в статусе «культурногопарии» и направляя свои усилия преимущественно против основополагающих символов власти, а также участвуя средствами«политической порнографии» и нарочито непристойных пасквилей в работе по «делегитимации», которая без сомнения является одним из фундаментальных измерений революционного радикализма.