Диссертация (Советское научное сообщество в 1918-1934 гг. социальный, институциональный, публичный аспекты), страница 6

Л., 1971. 340 с.; Чагин Б.А.Очерки истории социологической мысли в СССР. Л., 1971. 244 с.;Чагин Б.А., Клушин В.И.Борьба за исторический материализм в СССР в 1920-е гг. Л., 1975. 411 с.39Фортунатов В.В. Указ. соч.40Ким М.П. 40 лет советской культуры. М., 1957. 388 с.; Советская интеллигенция:история формирования и роста, 1917–1965 / Под ред.

М.П. Кима. М., 1968. 432 с.; Советскаяинтеллигенция: Краткий очерк истории (1917–1975) / Колл. авт. В.С. Волков, Ф.З. Ходячий,П.П. Амелин и др. М., 1977. 317 с.41Федюкин С.А. Советская власть и буржуазные специалисты. М., 1965.

255 с.; Он же.Великий Октябрь и интеллигенция. Из истории вовлечения старой интеллигенции встроительство социализма. М., 1972. 471 с.; Он же. Борьба с буржуазной идеологией вусловиях перехода к НЭПу. М., 1977. 352 с.3428настаивал на отказе от «излишне расширительного толкования понятияконтрреволюционности интеллигенции». При объяснении причин «поворота» –«не поняв» большевиков и «не сочувствуя им», большинство представителейстарой интеллигенции вскоре уже после революции «работало на советскихпредприятиях и в учреждениях» – на первый план С.А. Федюкиным выдвигалиськак прагматический мотив (забота государства об улучшении положенияинтеллигенции имела решающее влияние на ускорение процесса перехода ее напозиции социализма42), так и поиск социально-психологических особенностейуказанной профессиональной группы.

Среди последних назывались факторыморально-психологического порядка: патриотический настрой интеллигенции,признательность новому режиму за материальное благополучие, и только вкачестве последнего «рычага» в деле ее «вовлечения в строительство новойжизни» приводились государственное насилие и принуждение43. Другиеисследователи подчеркивали, что принятие научной интеллигенцией новойвласти было ускорено «нашествием интервентов, разгулом белого террора,стремлением быть вместе с народом, помочь ему строить новую, справедливуюжизнь»44, а в качестве тормозящих факторов назывались присущие профессииученого тенденция к рефлексии, самоизоляции, отставанию от практики45.В этом отношении особый вклад внесли работы Н.С.

Зелова о социальноэкономическом обеспечении ученых: Зелов Н.С. Первые здравницы для советских ученых //Советские архивы. 1971. № 6. С. 89–91; Он же. Московский Дом ученых ЦЕКУБУ // Вопросыистории. 1972. № 10. С. 19–201; Он же. Забота о деятелях науки в первые годы Советскойвласти (1917–1925) // Советские архивы. 1977. № 3. С.

36-39; Он же. ЦЕКУБУ // Вопросыистории. 1977. № 3. С. 201–204.43Например: Федюкин С.А. Октябрь и интеллигенция (некоторые методологическиеаспекты проблемы) // Интеллигенция и революция. XX в. / Под ред. К.В. Гусева. М., 1985.С. 29–31.44Литвин А.Л. Интеллигенция России в период Гражданской войны (некоторые вопросыизучения) // Интеллигенция и революция.

XX в. С. 214. Эта традиция имела свои идейныеистоки еще в трудах Л.Н. Овсянико-Куликовского, отметившего в свое время появление в1870–х гг. нового типа русского интеллигента, находящего смысл в труде при очевидности егопользы, признающего самоценность культурного блага и работающего на его сохранение иразвитие: Овсянико-Куликовский Д.Н. Собр. соч.

Т. 9. История русской интеллигенции. М.; Пг,1924. 174 с.45Иванова Л.В. Формирование советской научной интеллигенции... С. 13.4229Изучение проблемы социальной психологии интеллигенции выдвигалось тогда вкачествеперспективногоинедостаточноразработанногонаправленияисторической науки.Пик исследовательского интереса к проблеме взаимоотношений власти инаучной интеллигенции пришелся на 1990-е гг., когда она оказалась в центреострых общественных дискуссий. В этот период объектом исследования впервыестала сама профессиональная группа, а не степень ее лояльности власти,направления и формы их сотрудничества. Одними из первых были монографииС.А.

Галина46, А.В. Квакина47, В.А. Куманева48 и др. Проблема былаактуализирована на конференциях различного уровня – например, проводимых вИвановском государственном университете в 1991–1999 гг.49 Значение такихдискуссионных площадок трудно переоценить: именно в рамках этих научныхмероприятий происходил поиск новых теоретических и методологическихподходов к истории интеллигенции50.В этот период своего апогея достигла установка на изучение социальнойпсихологии научной интеллигенции, актуализированная еще на предыдущемисториографическом этапе.

Исторические работы, написанные в эти годы,отразиливключениевпроблемноеполеисследованиясоциально-Галин С.А. Исторический опыт культурного строительства в первые годы Советскойвласти (1917–1925). М., 1990. 142 с.47Квакин А.В. Идейно-политическая дифференциация российской интеллигенции впериод НЭПа, 1921–1927 гг. Саратов, 1991. 176 с.48Куманев В.А. 30-е годы в судьбах отечественной интеллигенции. М., 1991. 295 с.49Например: Интеллигенция и политика: Тезисы докладов Межрегиональной научнотеоретической конференции 18–19 апреля 1991 г. / Отв. ред. В.С. Меметов. Иваново, 1991.130 с.

Полный список см. на странице центра НИИ интеллигентоведения. URL:https://archive.li/vl34m (дата обращения: 02.01.2019).50Проблемы теории и истории изучения интеллигенции: поиск новых подходов:Межвуз. сб. науч. трудов / Отв. ред. В.С. Меметов. Иваново, 1994.

128 с.; Проблемыметодологии истории интеллигенции: поиск новых подходов: Межвуз. сборн. науч. трудов /Отв. ред. В.С. Меметов. Иваново, 1995. 120 с.; Культура и интеллигенция России ХХ века какисследовательская проблема: итоги и перспективы изучения: Тез.

докл. науч. конф. / Под общ.ред. М.Е. Главацкого, С.П. Постникова. Екатеринбург, 2003. 199 с.4630психологических, культурно-личностных и ценностных аспектов51. Наиболеепрагматично указанный подход был заявлен в работах И.В. Герасимова о«проблеме солидаризации с советским режимом новой генерации российскойинтеллигенции»52.Объектоманализаисследователяявлялсяновыйтипинтеллигента, появившийся в российском обществе в начале XX в., основнымичертами которого было «активное желание участвовать в жизни страны, в еемодернизации, избегая, как правило, политических путей решения общественныхпроблем». Автор справедливо увидел здесь аналогию с типом западногоинтеллектуала и избрал для предметного анализа заявленной проблемы идейнуюи научную эволюцию экономиста А.В.

Чаянова в указанные годы. Однако поройзаявленнаяустановкаавторовнапоискспецификиисследуемойпрофессиональной группы доводилась до крайности: исследователи обозначалиинтеллигенцию как «группу интеллектуалов, культура которых оппозиционнагосударственной политике… оппозиционная роль интеллигенции базируется натрех основаниях: ясный свет разума (философско-историческая рефлексия),историческая культура, нравственность»53. При этом ориентация раннесоветскойнауки на количественные параметры и административно-командные методыуправления однозначно оценивались как негативный фактор, повлиявший нанравственно-этические и общечеловеческие ценности, которые «исповедовала»интеллигенция до 1917 г.54Корзун В.П., Рыженко В.Г.

По поводу споров об одной дефиниции (от общейметодологии к многообразию тезауруса) // Российская интеллигенция в отечественной изарубежной историографии: Тезисы докладов межгосударственной научно-теоретическойконференции. Иваново, 20–21 сентября 1995 г. С. 32–34. Этот аспект привлекает вниманиеисследователей и сегодня – например: Сидорова Л.A. Советские историки: духовный и научныйоблик.

М., 2017. 248 с.52Герасимов И.В. Проблема солидаризации с советским режимом новой генерациироссийской интеллигенции // Российская интеллигенция. XX в. Екатеринбург, 1994. С. 38–40.53Храмов В.С. Философско-историческое понимание отношения интеллигенции кполитике // Российская интеллигенция в отечественной и зарубежной историографии.

Иваново,1995. С. 59.54Волков Д.А. Некоторые взгляды лидеров большевистской партии на интеллигенцию //Российская интеллигенция в отечественной и зарубежной историографии. С. 291.5131Именно в указанный период на первый план вышли проблемы, которыераньше не поднимались. Именно в 1990-е гг. особое внимание в историографииполучили сюжеты репрессивной политики в отношении отдельных групп ипредставителей научного сообщества.

Прежде всего, в центре вниманияисследователей оказались ход обсуждения, принятия и механизм реализациирешений высших органов большевистской власти, связанных с деятельностьюотдельных групп и объединений старых специалистов55, история репрессий вотношении научных работников, их организаций и коллективов или крупныхспециалистов в различных областях (включая отдельные крупные судебныепроцессы,разнообразныевнесудебныерепрессивныеакции,советскиеконцлагеря и условия содержания в них репрессированной интеллигенции)56.Своего рода историографическим рубежом стали труды Ф.Ф. Перченка57 иколлективная монография «Репрессированная наука», вышедшая под редакциейМ.Г.

Ярошевского в 1991 г. В последнем, качественном и добротном, изданиибыли опубликованы статьи и документы, рассказывающие о процессах всоветской науке, происходивших в 1930–1960-х гг. под влиянием командноадминистративной системы управления государством; освещались судьбыотдельных ученых, репрессированных по идеологическим или политическимНапример: Красильников С.А. Власть и интеллигенция в 1922–1923 гг.: граниполитики // Интеллигенция России: уроки истории и современность: межвузовский сборникнаучных трудов / Под ред. В.С.

Меметова. Иваново, 1996. С. 87–98.56Трагические судьбы: репрессированные ученые Академии наук СССР. М., 1995.251 с.; Кислицын С.А. «Шахтинское дело»: начало сталинских репрессий против научнотехнической интеллигенции в СССР. Ростов-на-Дону, 1993. 109 с.; Миронов Н.Г. «Начальниктеррора» («Заговор Таганцева»). М., 1993. 135 с.; Репрессированная наука / Под ред.М.Г. Ярошевского.