Диссертация (Контекстуальные обстоятельства как элемент состава преступления по международному уголовному праву), страница 26

Активными участниками данной дискуссии являются, в частности, К. Доман222 и У. Шабас223.Допустимость отнесения сингулярных преступных актов к военным преступлениям, по мнению данных авторов, сама по себе исключает политический контекст из структуры состава военного преступления. Вместе с тем, на нашвзгляд, квалификация сингулярных актов в качестве военных преступлений неозначает, что они не были совершены в рамках политического контекста.Некоторые Международные уголовные трибуналы ad hoc, в свою очередь,отвергали политический контекст в военных преступлениях как идею в целом.В решении по делу Тадича Судебная камера МТБЮ заняла достаточно категоричную позицию, указав, что совершенно не обязательно, чтобы преступлениебыло частью политики либо плана, которые официально признаны, одобрены либо сформированы одной из сторон конфликта.

Более того, не обязательно и то,чтобы данный преступный акт был совершен в целях политики, связанной с ведением войны либо в связи с реальной заинтересованностью сторон конфликта224.В этом смысле необходимо отметить, что достаточно сложно представить совер-222Dorman K. Elements of War Crimes under the Rome Statute of the International Criminal Court.Cambridge, 2004. P.

118.223Schabas W.A. An Introduction to the International Criminal Court. 2nd ed. Cambridge, 2004. P. 55.224Tadic Judgment. Рara. 573.126шение любого военного преступления в отсутствии политической составляющей,а установление политического контекста в подобных делах является эффективным механизмом квалификации деяния в качестве военного преступления.Как было указано выше, Римский статут МУС в п. 1 ст. 8 содержит требование широкомасштабности преступных деяний, однако, в отличие от преступлений против человечности, он не содержит требования систематичности нападений. В свою очередь, данной нормой акцентировано внимание на требованиисовершения военных преступлений в рамках плана либо политики.

И здесь необходимым видится проанализировать комментарии КМП к положениям проекта Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества 1996 г.,где КМП пришла к выводу, что военное преступление «совершается систематически, когда оно совершается в соответствии с заранее разработанным планом или политикой»225.

Таким образом, в комментариях к проекту Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества 1996 г. политика либоплан были отнесены к признакам систематичности, что, на наш взгляд, не совсем верно. Широкомасштабные преступные деяния наравне с систематичнымимогут иметь политическую направленность.Исходя из всего вышесказанного, можно сделать вывод, что политическийконтекст является обязательным контекстуальным обстоятельством состава военного преступления. Это связано с тем, что каждое военное преступление одновременно является и политическим. Необходимо акцентировать внимание натом, что характер вооруженного конфликта не влияет на контекстуальный элемент военного преступления.

Политическая составляющая присуща как международным, так и немеждународным вооруженным конфликтам.В соответствии с положениями Римского статута МУСС, юрисдикцияМУС относительно военных преступлений ограничивается преступными деяниями, совершенными в рамках плана или политики или при крупномасштабном совершении таких преступлений.Доклад Комиссии международного права о работе ее 48 сессии, 6 мая – 26 июля 1996 г.Нью-Йорк, 1996. С.

119.225127На наш взгляд, подобные положения, акцентирующие внимание на недопустимости квалификации в качестве военных преступлений отдельных спорадических неорганизованных преступных деяний, наглядно демонстрируют значимость политического контекста в военных преступлениях.3.5. Организация как субъект политикив рамках состава преступления против человечностиВсе суждения в рамках острой полемики относительно содержательногоаспекта политического контекста в преступлениях против человечности условно можно разделить на несколько теорий.Фундаментом первой теории являются общечеловеческие ценности, вследствие чего применяется расширенный подход к толкованию состава преступления против человечности в целом и политического контекста в частности.В первую очередь, это касается организаций как субъектов политической деятельности.

Допустимость квалификации общественно-опасных деяний в качестве преступлений против человечности, даже если они совершены сугубочастными субъектами, является прямым выражением одной из базовых максимрассматриваемой теории. Более того, по смыслу данных суждений можно сделать вывод, что любая организация, которая способна совершать широкомасштабные либо систематичные нападения на гражданское население, можетбыть признана субъектом политической деятельности в рамках состава преступления против человечности. Сторонником данной теории, в частности, является директор Женевской академии международного гуманитарного права иправ человека Э.

Клэпхем, который к субъектам политической деятельностиотносит, кроме прочих, и корпорации226.226Clapham A. Extending international criminal law beyond the individual to corporations and armedopposition groups // J. Int. Crim. Justice. 2008. № 6 (5). Р. 899–926.128Признавая тот факт, что основной целью данного подхода является реализация принципа справедливости, а также всеобщее искоренение преступности,все же нельзя не признать и излишней резкости в воззрениях его сторонников,которые по своей сути противоречат общим принципам международного уголовного правосудия, о чем будет сказано ниже.В рамках второй теории за основу берется тезис об ограниченном кругесубъектов политической деятельности в преступлениях против человечности.Отстаивается идея о допустимости квалификации деяния в качестве преступления против человечности лишь в тех случаях, когда политика является следствием деятельности государства либо организации, являющейся государствоподобной.

На наш взгляд, данная теория является более обоснованной и в полной мере отображает цели и задачи международного уголовного правосудия.Учитывая вышеизложенное, можно с уверенностью утверждать, что субъектный состав является одним из наиболее спорных аспектов в рамках политического контекста преступления против человечности.Так, ни доктрина международного уголовного права, ни международноправовые акты в сфере международного уголовного права не содержат четкогоконцептуального ответа на вопрос о том, какие организации являются субъектом политической деятельности в рамках рассматриваемого состава преступления.Вместе с тем, как верно указывает Член Всемирной Ассоциации международного права, профессор А.Б. Мезяев, проблема соотношения индивидуальнойуголовной ответственности и ответственности организации впервые возниклаеще перед Нюрнбергским Трибуналом: «Несмотря на то что Устав трибуналапредусматривал индивидуальную уголовную ответственность, было чрезвычайно важно подчеркнуть, что тягчайшие преступления, совершенные германским руководством, были результатом “общего плана или заговора”»227.Мезяев А.Б.

Деятельность Международного трибунала по бывшей Югославии и индивидуальная уголовная ответственность по международному гуманитарному праву // Российский ежегодник международного права, 2006. Спец. выпуск. СПб, 2008. С. 155.227129Официально же организации были впервые включены в рамки политического контекста преступлений против человечности подпунктом (а) п. 2 ст. 7Римского статута МУС.

Исходя из текста данной нормы, преступлением противчеловечности признается, в частности, «нападение на любых гражданских лиц…предпринимаемое в целях проведения политики организации, направленной насовершение такого нападения, или в целях содействия такой политике»228.Таким образом, составители Римского статута МУС ввели на орбиту международного уголовного права негосударственных субъектов, чья политика можетстать фундаментом для совершения преступлений против человечности.

Само жепонятие «организация» конкретизировано не было. В этой связи во многих научных трудах содержится разумное замечание о том, что «либеральное» толкованиепонятия «организация» значительно, если не критично расширяет круг деяний,квалифицируемых в качестве международных преступлений, что само по себеразрушает привычную парадигму международного уголовного правосудия229.На наш взгляд, отсутствие формальной определенности в рамках даннойнормы в который раз наглядно демонстрирует наличие более глобальной проблемы в сфере толкования норм международного уголовного права в целом.Для верного определения понятия «организация» в контексте положенийРимского статута МУС необходимым видится, в первую очередь, уяснить еголексическое значение.Так, Большая советская энциклопедия содержит следующее определение:«Организация (франц.