Диссертация (Контекстуальные обстоятельства как элемент состава преступления по международному уголовному праву), страница 25
Описание файла
Файл "Диссертация" внутри архива находится в папке "Контекстуальные обстоятельства как элемент состава преступления по международному уголовному праву". PDF-файл из архива "Контекстуальные обстоятельства как элемент состава преступления по международному уголовному праву", который расположен в категории "". Всё это находится в предмете "юриспруденция" из Аспирантура и докторантура, которые можно найти в файловом архиве РУДН. Не смотря на прямую связь этого архива с РУДН, его также можно найти и в других разделах. , а ещё этот архив представляет собой кандидатскую диссертацию, поэтому ещё представлен в разделе всех диссертаций на соискание учёной степени кандидата юридических наук.
Просмотр PDF-файла онлайн
Текст 25 страницы из PDF
Из текста «Комментариев к проекту Кодекса преступлений против мираи безопасности человечества» 1996 г. следует, что план либо политика являетсяцентральным элементом в составе преступления геноцида: «Степень осведомленности о деталях плана или политики для совершения преступления геноцидабудет варьироваться в зависимости от положения преступника в правительственной иерархии или структуре военного командования.
Это не означает, чтонепосредственный исполнитель плана или политики не может быть привлеченк ответственности за преступление геноцида просто потому, что он не обладаеттой же степенью осведомленности, касающейся общего плана или политики,как и его начальство. Определение преступления геноцида требует определенной степени знания конечной цели преступного поведения, а не знания каждойдетали всеобъемлющего плана или политики геноцида»212.Так, по мнению Судебной камеры МТР, конкретный план по уничтожениюидентифицируемой группы не является контекстуальным элементом геноцида.Вместе с тем в решении все же не отрицался тот факт, что осуществление геноцида фактически невозможно без существенной организации либо плана213.А все это, безусловно, подразумевает наличие политики, направленной на уничтожение той либо иной идентифицируемой группы.На наш взгляд, совершение геноцида как такового фактически невозможнобез по крайней мере косвенного участия государства либо организации, имеющей значительное влияние на данной территории и способной оказывать со-211Kifer S.
Individual responsibility in the context of genocide: thesis. Colorado: University of Colorado, 2006. Р. 100.212Draft code of Crimes against Peace and Security of Mankind, Report of the International LawCommission on the Work of its 48 Session, 6 May – 26 July 1996, U.N. GAOR, 51st session // U.N. Doc.A/51/10, Article 17, Commentary 10. Р. 90.213Kayishema and Ruzindana, Trial Chamber. May 21, 1999.
Рara. 94.121противление действующей государственной власти. Вместе с тем каждый конкретный исполнитель, совершающий индивидуальное преступное деяние, квалифицируемое в дальнейшем в качестве геноцида, не обязательно должен бытьосведомлен обо всех деталях политики, однако он должен иметь представлениео ней хотя бы в общих чертах.Интерес в этом смысле представляют также положения Декрета-закона№ 1 от 15 июля 1979 г., принятого с целью преследования за преступления, совершенные в период Демократической Кампучии. Данный акт определяет преступление геноцида как «…запланированные массовые убийства невинных жителей, изгнание населения из городов и деревень и его концентрация в «коммунах»…»214.В рамках бесконечной полемики относительно особенностей структурысостава преступления геноцида наибольшее количество споров, как правило,вызывает вопрос, затрагивающий характер политического контекста в преступлениях геноцида.
Дискуссия эта интересна тем, что делит всех ее участников натех, кто убежден в факультативном характере политики, поощряющей совершение геноцида в рамках состава преступления, и тех, кто настаивает на обязательном характере такой политики.Одним из приверженцев обязательного характера политического контекстав составе рассматриваемого преступления является У.
Шабас. Позиция канадского ученого заслуживает особого внимания, ведь подход, избранный им дляобоснования своих суждений, на наш взгляд, не подпадает не под один из существующих шаблонов. Так, по мнению ученого, установление mens rea (субъективной стороны) в любом деле, связанном с геноцидом, прежде всего,направлено на определение содержания государственного плана либо политики215. При этом субъективная сторона преступления характеризуется тем, чтолицо, совершающее общественно-опасное деяние, должно знать о существоваШубин В.В. Кампучия: суд народа.
М.: Юрид. лит-ра, 1980. С. 25.Schabas W.A. Whither genocide? The International Court of Justice finally pronounces // Journal ofGenocide Research. 2007. № 9. Р. 190.214215122нии соответствующего плана либо политики, что, по мнению ученого, косвенноподтверждает, что план либо политика являются материальным элементом преступления216. Безусловно, с данной позицией сложно не согласиться. Ведь еслизнание о существовании политики, поощряющей совершение геноцида, нормативно предусмотрено в качестве обязательного признака субъективной стороны, то сама по себе политика также становится обязательной для каждого изсовершаемых преступлений геноцида.Г. Верле справедливо отмечает: «Геноцид в новейшей истории стал инструментом внешней политики во время вооруженных конфликтов – при этомневажно, какое государство имело преимущество и к какой политической группировке оно принадлежало».
И далее: «акты геноцида стали (будучи безусловно осуждаемыми) довольно привычными проявлениями государственной политики»217.На сегодняшний день не вызывает сомнений тот факт, что политическийконтекст является обязательным элементом преступления геноцида. Об этомсвидетельствуют как уставные документы, так и прецедентное право МУС.В частности, место политического контекста в составе преступления геноцидастало предметом широкой дискуссии в процессе рассмотрения вопроса о выдаче ордера на арест президента Судана Омара Аль-Башира (Prosecutor v.
OmarHassan Ahmad Al Bashir). При этом абсолютное большинство судей пришли квыводу, что политический контекст представляет собой не просто юрисдикционную предпосылку для осуществления судом юрисдикции, а элемент преступления геноцида218.Таким образом, политический контекст является контекстуальным обстоятельством, присущим всем международным преступлениям, регламентирован216Schabas W.A. Developments in the law of Genocide // Yearbook of International HumanitarianLaw. 2002. № 5. Р. 156.217Верле Г. Принципы международного уголовного права: учебник / пер. с англ.
С.В. Саяпина.О.: Феникс; М.: ТрансЛит, 2011. С. 86–87.218Prosecutor v. Omar Hassan Ahmad Al Bashir, Case № ICC-02/05-01/09, Decision on the Prosecution’s Application for a Warrant of Arrest against Omar Hassan Ahmad Al Bashir. 4 March, 2009. Рara. 121,footnote 142.123ным Римским статутом МУС. Не является исключением и преступление геноцида. Об этом писал и родоначальник термина «геноцид» Р. Лемкин в фундаментальном труде «Основное правило в оккупированной Европе»219.На наш взгляд, преступление геноцида относится к политическим феноменам в связи с тем, что всегда направлено на уничтожение идентифицируемойгруппы полностью либо частично.
Более того, совершение преступления геноцида фактически невозможно без по крайней мере косвенного участия государства либо организации, имеющей значительное влияние на данной территориии способной оказывать сопротивление действующей государственной власти.Вместе с тем каждый конкретный исполнитель, совершающий индивидуальное преступное деяние, квалифицируемое в дальнейшем в качестве геноцида, не обязательно должен быть осведомлен обо всех деталях политики, однакодолжен иметь представление о ней хотя бы в общих чертах.3.4. Политический контекст в военных преступленияхВопрос о месте политического контекста в составе военных преступлений, нанаш взгляд, вызывает наименьшее количество дискуссий.
По своей сути всякоевоенное преступление одновременно является и политическим. При этом не имеетзначения характер вооруженного конфликта. Политическая составляющая присуща как международным, так и немеждународным вооруженным конфликтам.Обратимся к п. 1 ст. 8 Римского статута МУС, которым регламентированыположения, имеющие принципиальное значение с точки зрения рассматриваемого вопроса. В соответствии с данной нормой, юрисдикция МУС относительно военных преступлений ограничивается преступными деяниями, когда онисовершены в рамках плана или политики или при крупномасштабном совершении таких преступлений.Lemkin's Raphael Axis Rule in Occupied Europe: Laws of Occupation – Analysis of Government –Proposals for Redress.
Washington, D.C.: Carnegie Endowment for International Peace, 1944.219124Вместе с тем многие ученые указывают на то, что зафиксированная Римским статутом формулировка имеет компромиссный характер: широкомасштабные преступные действия или условия их совершения в рамках плана либополитики не являются необходимыми элементами для квалификации преступных деяний в качестве военных преступлений, но могут быть приняты во внимание Прокурором Суда при решении вопроса о начале расследования220.Однако составители Римского статута МУС не ограничились регламентацией общих положений. Значительное внимание было уделено особенностямвооруженных конфликтов немеждународного характера. В частности, былоуказано, что «элементы военных преступлений в соответствии с п.
2 (c) и (e)ст. 8 ограничиваются условиями, упомянутыми в п. 2 (d) и (f) ст. 8, которые неявляются элементами преступлений.«d) Пункт 2 (c) применяется к вооруженным конфликтам немеждународногохарактера и, таким образом, не применяется к случаям нарушения внутреннегопорядка и возникновения напряженности, таким как беспорядки, отдельные испорадические акты насилия или иные акты аналогичного характера.f) Пункт 2 (e) применяется к вооруженным конфликтам немеждународногохарактера и, таким образом, не применяется к случаям нарушения внутреннегопорядка и возникновения напряженности, таким как беспорядки, отдельные испорадические акты насилия или иные акты аналогичного характера. Он применяется в отношении вооруженных конфликтов, которые имеют место на территории государства, когда идет длительный вооруженный конфликт междуправительственными властями и организованными вооруженными группамиили между самими такими группами»221.На наш взгляд, подобные положения, акцентирующие внимание на недопустимости квалификации в качестве военных преступлений отдельных спораКрюков А.Ш.
Преступления, подпадающие под юрисдикцию Международного уголовногосуда: мат-лы конференции «Римский статут Международного уголовного суда: имплементация нанациональном уровне». Москва, 4–5 февраля 2004 г. // Международное право. М., 2005. Спец. выпуск. С. 35.221Римский статут Международного уголовного суда. Док. ООН A/CONF. 183/9 от 17 июля 1998 г.220125дических неорганизованных преступных деяний, наглядно демонстрируют значимость политического контекста в военных преступлениях.Противники отнесения политического контекста к элементам состава военного преступления в своих суждениях зачастую опираются на отсутствие политического контекстуального требования как в действующих международныхдоговорах, так и в международном обычном праве.
Однако наиболее весомымаргументом в данной дискуссии, как правило, выступают отсылки к прецедентному праву международных уголовных трибуналов ad hoc, которые, в своюочередь, не единожды признавали возможность квалификации в качестве военного преступления даже единичных преступных деяний, направленных противодной жертвы (например, убийство лица, сдавшегося в плен).