Неоплатонизм во французской поэзии середины 1540 – начала 1550-х гг. (М. Сев, Ж. Дю Белле, П. Де Тиар), страница 3

Любовь исходит из божественного источника и возвращает к нему. Тиарподчеркивает всеобъемлющую, космическую природу любви. Назначение любящегои его дамы в том, чтобы участвовать в мировой гармонии. С другой стороны,несоответствие внешней красоты внутреннему миру дамы дает любящему поводупрекнуть ее в холодности, свидетельствующей о нарушении этого идеала.

Пасифеямогла бы стать совершенным творением Природы, если бы за ее достоинствами необнаружился недостаток – холодное сердце. Холодность дамы противоречит законамее создательницы – Природы – и нарушает мировую гармонию (эпиграмма «Lors futNature et dextre, et disposée», поэма «Немилость»).Красота относительна в «Любовных заблуждениях» лишь тогда, когда онаявляется частью человеческого мира или социального контекста.

Ограничениясоциальногохарактеранепрепятствуютлюбящемусозерцатьдуховноесовершенство, открывшееся ему благодаря даме. Дама становится образомбожественной красоты. Поэт, с одной стороны, как будто описывает живописноеизображение божественного лика дамы («ce divin visage», «cette image»), с другой,относится к ней как к образу совершенства в платоническом смысле (сонет 5). Вобоих случаях за образом дамы стоит превосходящая его трансцендентнаяреальность.

Религиозно окрашенный дискурс сочетается с философским: созерцание(«contemplation») приводит к религиозному поклонению («dévotion»). Созерцаниепредполагает восхождение по лестнице постижения прекрасного, ведущей кбожественной красоте (сонет 7).Вторая глава «Лирический герой». В сборниках трех поэтов влияниенеоплатонизма накладывается на национальную поэтическую традицию, идущую от10великих риториков и Клемана Маро.

Сев и следом за ним Дю Белле и Тиар вступаютв полемику с Маро и маротической школой, оттесняя ее на второй план. Сев косвенноупрекает своего предшественника в одномерном представлении о любви ипротивопоставляет маротической «целомудренной любви» («Temple de Cupido»)единство добродетельного любовного служения и желания с присущим емунравственным страданием (дизен 17). Земное и небесное сливаются в поэтическойигре, которая подкрепляется средневековыми представлениями о психофизиологиилюбви, отраженными в «Комментарии» Фичино и в поэзии стильновистов.«Целомудренная» любовь Маро зарождается в сердце, так что сердце остается еевместилищем («Храм Купидона»).

В любовном универсуме «Делии» сердцестановится посредником между телом и душой. Через взгляд любовные стрелыпроникают в сердце и поражают душу (дизен 1). В роли посредника между телом идушой может выступать дух. В единственном числе дух сближается с понятием оразумной (интеллективной) душе. Принимая форму множественного числа, понятие«духа» отсылает к учению Галена о духах – субстанции, возникающей в крови исвязующей тело и душу человека.

В обоих значениях это понятие встречается впоэзии стильновистов и Данте.С понятием духа тесно связано зарождение любви. Жизненные духилирического героя буквально заражаются образом дамы. В дизене 22 происходитимплицитноеналожениедвухзначений,вкладываемыхвпонятие«духа»современниками. Дух (разумная душа) рано или поздно вынужден будет покинутьтело, в то время как жизненные духи должны оставаться в жилах влюбленного.

Поволе дамы душе влюбленного предстоит совершить долгое путешествие во владенияГекаты, Дианы или Прозерпины, олицетворяющих соответственно землю, небо илипреисподнюю. Однако в то же время Луна растворена в крови и течет по жиламвлюбленного («infuse dans mes veines»), ее образ несут в себе жизненные духи.Последние неотделимы от любви к Делии и должны победить смерть.Роль ночного пространства в сборнике обусловлена самим именем дамы. Делия- олицетворение Луны, один из многочисленных эпитетов Дианы. Именно в ночноевремя становится возможным путешествие души. Сон позволяет духу на короткоевремя обрести свободу и покинуть тело спящего. Однако ночное освобождение духа11от тела приводит к разделению поэтического «я»5. Лирический герой ощущает живойлишь ту сторону своего существа, которая обращена к Делии (дизены 100, 126).Мир сновидений повергает лирического героя в состояние тревоги.

Поэтическое«я» во сне разделено, и его полнота восстанавливается по пробуждении. «Дух»возвращается из опасного странствия по некоей «глубине», полной «разнообразныхвещей» («fons confus de tant diverses choses»), и с ним к влюбленному возвращаетсячувство уверенности, которое усиливает образ утренней зари, убирающей себязолотом и розами (дизен 378). Сон духа представляет собой необходимый этап поискаидеала, за которым должно последовать пробуждение к добродетели (дизен 306).В «Делии» «innamoramento» разделяет порывы духа и земные устремления истановится началом долгого пути лирического героя к восстановлению единствапоэтического «я». Лирический герой пытается преодолеть болезненное разъединениетела и духа, которое получает выражение в повторяющихся мотивах ночногоблуждания духа (или души) и «поверженной души».

Пробуждение лирического герояот ночного оцепенения призвано вернуть его к полноте истины и бытия, образысолнечногосвета(солнце,рассвет)сопутствуютвосстановлениюцельностипоэтического «я». Однако автору «Делии» свойственно «переписывать себя», ипробуждение нередко прерывается новыми погружениями души в «сумеречныебездны».Во второй части расширенной редакции «Оливы» 1550 года поэтикапетраркистского «диссидио» уступает место религиозным и неоплатоническиммотивам. Композиция сборника 1550 года кольцевая: Дю Белле обрамляет основнойкорпус сонетов двойным кольцом сонетов, содержащих философские и религиозныемотивы. Любовно-поэтическое странствие лирического героя приводит его кобращению. Начавшись в Рождественскую ночь (5 сонет), оно завершается в денькрестной смерти Христа (сонет 111, пятый с конца сборника) и «в поэтическомвремени длится столько, сколько в богослужебном году длится жизнь Христа» 6 .Сонеты 5 и 111 задают эсхатологическую перспективу любовно-поэтическогостранствия лирического героя.

Рождение дамы как воплощение Идеи в сонете 25 Charpentier, F. «A l’embrunir des heures tenebreuses» : le songe chez Maurice Scève. // Le songe à la Renaissance, Actes du colloque international de Cannes 1987, Université de Saint‐Etienne, 1990. P. 159‐167. 6 Saulnier, V.‐L. Du Bellay. P., 1951. P. 58.  12также находит отклик в сонетах 112 и 113, завершающих умозрительный«неоплатонический» путь лирического героя на небе идей.Противопоставлениедняиночиобрамляющихсонетовродственнопротивопоставлению света и мрака. Метафора света, направляющего или влекущего ксебе лирического героя, неоднократно встречается уже в сонетах первого сборника(11, 12, 38 (41), 40 (43) 7 ). Взаимопроникновение мрака и света, их борьба,постепенное замещение первого вторым служат фоном для любовно-поэтическогостранствиялюбящего.Этопротивопоставлениесоздаетдополнительныетематические переливы в поэтической ткани сборника 1549 года.

Сонет 26 открываетсерию сонетов, в которых граница между светом и тенью исчезает, так что любящийтеряется в их слиянии. К световым контрастам Сева Дю Белле добавляет антитезы,выражающиесостояниемучительной неподвижности, вкоторомпребываетлирический герой («je veux courir» - «jamais ne deplace»; «mon corps est libre» - «moncœur est en prison retenu»). Подобные колебания становятся темой двух следующихсонетов (27, 28).Оппозициям дня и ночи, света и мрака родственно противопоставление слепотыи зрения. Амур, раненный им лирический герой принадлежат первому полюсу, дама –второму.

Присутствие «слепого лучника» повергает любящего в смятение инеподвижность. Оно обозначает пребывание души в парализующей темноте. Поэтпротивопоставляет не Купидона Амуру как земную любовь небесной любви, ноАмура-Купидона Оливе-Минерве. Любовное исступление подчиняется разуму.Воплощение небесной любви в сонете Дю Белле происходит одновременно соткрытием лирическим героем небесной красоты Оливы и зарождением земнойстрасти. Амур-Купидон – аллегория слепой и безрассудной любви - выбирает жертву,которую он рассчитывает сделать подобной себе. Неслучайно эпитеты Купидона впоэзии и мифографиях используются применительно к самим влюбленным.Еслижеланиестановитсянеуправляемым,необходимонайтидругого«правителя» («guide»), чтобы обратить его к благу.

Лирический герой тяготитсястрастью и пытается преодолеть связанные с ней противоречия. Он задаетсявопросами, которые имеют отношение к его настоящему и к ожидающей его неясной7 В скобках указан номер сонета в расширенной редакции сборника 1550 года. 13участи. Определенным представляется лишь то, что «небесный победитель»предопределил итог страданий лирического героя на небе.В некоторых сонетах дама выступает в роли «правителя», небесного Амура. Ср.в третьей речи «Комментария» Фичино, в толковании речи Эриксимаха, следующейза рассуждением Павсания о земной и небесной Венере: «Нам остается после этогопоказать, каким образом [Эрот] является наставником и правителем всех искусств»8.Олива-Минерва занимает место небесного Эрота, становится воплощением духовногоначала любви.Помещая имя дамы в заглавие сборника, Дю Белле проводит грань междулирическим героем и его возлюбленной, с одной стороны, и автором и его творением,с другой.

Это разделение в некоторых сонетах «Оливы» приводит к наложению двухтем – воспевания возлюбленной и упования на бессмертие своей поэзии. Амур и дамапричиняют любящему страдания, но лирический герой Дю Белле не испытываетстраха перед неизвестностью, свойственного любящему в «Делии». Напротив, онотдается на милость дамы и Амура. Уже в первых сонетах «Оливы» любовьподчиняется поэзии.Заглавие сборника Тиара – «Любовные заблуждения» - заключает в себеметафору и предполагает существование пространства любовного блужданиялирического героя и пространства идеальной любви.