Агиографическая модальность во французском романе конца ХХ столетия (80-90 годы), страница 3

Турнье в «Лесном царе» воспроизводит житие святогоХристофора в духе постмодернизма, что помогает его герою научитьсяразличать Добро и Зло.Вторая часть второй главы Житие вымышленного святого Басофона –ключ к «Загадке Ватикана» посвящена подробному анализу романаФредерика Тристана «Загадка Ватикана». Писатель возглавляет литературнуюгруппировку «новая художественность», он оставил свой след почти во всехлитературных жанрах: на его счету десятки романов и повестей, стихотворенияи даже одно оперное либретто. Он является лауреатом премии Гонкуров за 1983год, присвоенной ему за роман «Заблудившиеся» того же года.

В своёмтворчестве Тристан нередко обращается к сфере сакрального: религиознаятематика близка и хорошо известна писателю (в коллеже его специальностьюбыла теология). При этом писатель довольно скептически относится к религии,он использует религиозные мотивы в качестве интересного романного хода.Роман «Загадка Ватикана» увидел свет в 1995 году. В нем автор не стремитсясоздать некий «средневековый детектив» (в духе «Имени розы»18) или«детектив современный», но и пародировать этот жанр не стремится. Вопределенной степени Ф.Тристан использует излюбленную постмодернистскойлитературой технику пастиша – иронической стилизации, однако, смешиваяобъектыэтойстилизации,писательизбегаетпрямойцитатности,интертекстуальности. У игры его воображения, при очевидной направленностисюжета на проблему знания и познания, нет не только реальности в качестведенотата19, но нет и четко определяемого литературного референта.

Фредерик18Как известно, одной из задач У.Эко в «Имени розы» было опровергнуть идею Одена о невозможностипостроить детектив на убийстве в монастыре. В возможности построить детектив на заговоре КГБ противВатикана вряд ли кто усомнился, поэтому-то Тристан и не заботится о «чистоте жанра».19Ж.-М.Шеффер в статье «От воображения к вымыслу» верно пишет: «вопрос о когнитивном содержаниирепрезентации не может быть сведен к ее референциальной силе» (Schaeffer J.- M.

De l’imagination à la fiction //Vox Poetica. 2002. 10.12. // http://www.vox-poetica.org/t/fiction.htm).12Тристан, ведя повествование от лица одного из своих гетеронимов, детективаАдриана Сальва, развивает в романе детективный сюжет, связанный стаинственным средневековым житием, в обрамлении Ватикана конца XX века.Одновременно с современной линией романа читатель погружается в сюжетнайденной рукописи, которая является текстом в тексте.

Собравшиеся вбиблиотеке Ватикана исследователи читают вслух житие вымышленногораннехристианского святого Сильвестра, пытаясь установить подлинностьобнаруженной ими рукописи, поскольку считают её последним и единственнымуцелевшим житием, отмеченным числом Зверя 666. Житие является ядром«загадки Ватикана», которую необходимо разгадать. Обсуждение подлинностиили поддельности рукописи актуализирует проблему жанровых признаковагиографии,позволяетписателюсоздатьстилизациюсредневековойагиографии и одновременно – ее деконструкцию. Начало жития Басофонаочень похоже на настоящее житие: святой рождается в знатной семье отматери-христианки и отца-язычника, его рождение сопровождают чудесныезнамения, которые помогают епископу спасти младенца из рук язычников икрестить его, в то время как мать святого претерпевает муки за свою веру.Эпизод обращения в христианство воина, посланного римским императоромдля убийства младенца, также является характерным для житийной литературы.Однако столь же традиционная вторая часть жития неожиданно заканчиваетсявознесением младенца Басофона на небо, и этот эпизод вызывает первыесомнения относительно подлинности жития.

Чем дальше продвигается чтение,тем больше возникает вопросов: если очевидно, что рукопись подделана, то кемона подделана и когда, с какой целью, подделана полностью или только частьжития? Вопросы множатся, а ответы, хоть и находятся, но все равно не могут вполной мере удовлетворить любопытство читателя. В конце-концов, спомощьюзашифрованныхвжитиисведенийудаетсяраскрытькоммунистический заговор, направленный против папы Римского: в эпизодесошествия в Ад, являющимся поворотным моментом истории святого Басофонаоказалисьзашифрованыименанацистов,13которымудалосьизбежатьправосудия благодаря папскому покровительству.

Казалось бы все понятно:разгадана загадка рукописи, раскрыт заговор, но роман завершается эпизодомсна главного героя, профессора Сальва, в котором он встречается с Басофономи узнает от него истинное окончание его (выдуманного) жития, а затем видитсвою умершую возлюбленную Изиану, которая заставляет Сальва усомниться вее смерти. Во сне Сальва соединяются два романных мира: реальный иагиографический, две повествовательных линии сливаются в одну.Конец романа, фантастический, даже сказочный, совсем не вяжется сполитическими интригами, убийствами, покушением на папу и фашистскимиколлаборационистами, зато он вполне соответствует духу постмодернизма.Автор предоставляет читателю возможность самому додумать финал и ответитьна вопросы, оставленные в романе без ответа. Перед читателем словнораскрывается процесс подчинения средневекового жанра требованиям разныхэпох и идеологий, демонстрируется своего рода множественность возможныхинтерпретаций текста и неспособность даже для специалистов открыть егоистинный смысл.

«Non creder mai a quel che credi (никогда не верь в то, во чтоты веришь)», эти слова, произнесенные возлюбленной Адриена Сальва передсамоубийством, рефреном звучат на протяжении всего романа. Финальнаясцена романа указывает на связь с романтической традицией, в которой мирвоспринимался как неразрешимая загадка, тайну которой невозможноразгадать, поскольку за каждым найденным ответом следует новый вопрос. Иэта финальная сцена подчеркивает парадокс жанра: «детективный» романумножает количество тайн, а не раскрывает их.Третья часть Уби Но – современный псевдосвятой посвящена романуФрансуа Купри «Глаз цыгана».

Так же, как и Фредерик Тристан, Куприпринадлежит литературной группировке «новая художественность». Его роман«Глаз цыгана», увидевший свет в 2000 году, представляет собой биографиюсовременного юноши-цыгана с белыми глазами по имени Уби Но. В романерассказывается о странствиях Уби, в которых прошла вся его короткая жизнь(он родился в Андалузии в июле 1975 года и был убит при загадочных14обстоятельствах в Севилье 19 июля 1998 года).

Манера повествования,постоянные отсылки к устным свидетельствам и легендам, некоторые элементырассказа, например, подробное описание появления Уби на свет, рассказ очудесном прозрении, культ, сформировавшийся вокруг личности Уби, приводятк мысли, что биография цыгана написана в ключе агиографической традиции.Автор этого своеобразного жития так пишет о причинах, побудивших еговзяться за работу: «обстоятельное, основанное на документах и предельноясное исследование, посвященное Уби Но, всегда будет иметь успех»20.

Такимобразом, причиной создания биографии современного «святого» стала корысть,желание нажиться на славе Уби. Этим желанием одержим и спутник Уби Но,своеобразный опекун, импресарио и режиссер его жизни – Бена Бергам. Онусердно играет свои роли лишь с одной целью – рано или поздно нажиться нанеобычном мальчике, и, в конце концов, ему это удается. Тем самым Ф.

Купридемонстрирует тенденцию сращения современного культурного процесса ибизнеса. Культ Уби, принесший юноше небывалую славу, а Бене Бергамуогромные прибыли, возникает именно стараниями последнего. «Святость» Убивозникает не сама по себе, не благодаря исключительным качествам героя, какбыло в примерах традиционной средневековой агиографии, а благодаря пиару.Так же как «чудо», которое принесло Уби славу, на самом деле вовсе не чудо, аразоблачениемноголетнегообмана.Извсеговышесказанногоможнозаключить, что в романе «Глаз цыгана» мы имеем дело одновременно сиронической стилизацией (пастишем) и пародией на житие святого.Жанр агиографии ложится в основу фабулы романа Купри: Уби рождаетсянеобыкновенным, благодаря своей необычности, он искупает свое незаконноерождение, его мать получает «индульгенцию» и возвращается в табор.