Государственная деятельность цесаревича Александра Александровича и его восприятие правительственной политики в 1865 - 1881 гг, страница 10

«Александр Александрович со времени своей женитьбы много переменился,на мой взгляд, к лучшему, – писал К.П. Победоносцев А.Ф. Аксаковой 2 февраля 1867 г. – Он147Мещерский В.П. Письма. С. 154 – 155.Там же. С. 155.149ГА РФ. Ф. 677. Оп. 1. Д. 299. С. 71.150Там же. С. 80.151Там же. С. 330.152Мещерский В.П. Письма. С. 686.153ГА РФ. Ф. 583. Оп.

1. Д. 7. Л.14828стал спокойнее, веселее, живее, свободнее. Когда он чувствует себя свободно, Вы знаете, какоеу него бывает доброе, ясное выражение во взгляде и в чертах лица. Кажется, когда бы мать могла свободно взглянуть ему в глаза в такую минуту, она полюбила бы его…» «Оба они, повидимому, доверяют мне, и я люблю их обоих, – писал он 21 марта о цесаревиче с женой. – Неповерите, как много успел Александр Александрович с тех пор, как стал сам по себе.

Сравниваяпрежнее время, до жениховства, я его не узнаю. Он стал яснее, свободнее, и душа у него поистине прямая и честная. По нему проверяться можно. Сердце у него русское» 154 . Интересно мнение прусского военного агента Г. Швейница, писавшего Вильгельму I после торжественноговъезда в Петербург принцессы Дагмары в сентябре 1866 г., что «жених, которому не достаётвоспитания и образования, но у которого есть качества и предубеждения настоящего молодогорусского человека, несмотря на это – открытая и честная натура, с добрым сердцем и вернымивзглядами на жизнь. Многое будет зависеть от того влияния, которое юная принцесса сможетоказывать на него».

Обращал Швейниц внимание короля и на «основанное лишь на невежествеи на непонятных эмоциях» нерасположение наследника ко всем немцам 155 .После двух покушений на отца великому князю приходилось считаться с тем, что он может влюбой момент взойти на престол. После покушения в Париже 25 мая 1867 г. он доверительносообщал о своих переживаниях матери: «Прошлогоднее 4-го апреля и этот день никогда невыйдут у меня из памяти, это были ужасные испытания для моего бедного сердца. Уже 2 разависела над моей головой страшная обязанность, и можешь себе представить, милая ма, что ядолжен был перечувствовать в эти минуты.

[…] Папа говорил несколько раз, что если ему суждено предстать перед Господом, он готов, а я получаю всю ужасную обузу, которую хотел быотдалить, сколько возможно, от меня» 156 . Мещерскому он писал о Париже, что «если теперь явспоминаю наше пребывание там, у меня делается лихорадка, и если бы ещё неделю мы остались в Париже, то, наверное, я бы заболел от постоянного страха за жизнь государя» 157 . Трудносказать, читал ли Александр II письмо сына к императрице, но спустя несколько месяцев, в154ОР РГБ. Ф.

230. К. 5273. Д. 4. Л. 2, 5 об.Briefwechsel. S. 29. Неприязнь к немцам действительно зародилась у вел. кн. Александра Александровича ещё сдетских лет. По собственному признанию, он даже одного из своих воспитателей, Оттона Борисовича Рихтера сдетства называл Дмитрием Борисовичем, объясняя это тем, что «мы с братьями очень не любили немцев и былинедовольны назначением его нашим воспитателем и не хотели называть его Оттон».

(ВоспоминанияН.А. Вельяминова об императоре Александре III // Российский архив. Вып. V. М., 1994. С. 272.) Очевидно, что этобыло обусловлено средой, в которой воспитывался и рос будущий наследник. Князь Мещерский, в одном из писемпротивопоставляя «космополитический» Петербург национальной России, писал цесаревичу: «Счастливы Вы, чтоспаслись от его ужасного влияния благодаря брату Вашему, потом русскому благородному человекуБ.А. Перовскому (воспитателю Александра Александровича.

– В.А.), потом московским профессорам, немногоблагодаря и мне, не лично мне, но моему званию, которым я вправе гордиться, – внука Карамзина, завещавшегонам быть прежде всего русскими слугами, а не наёмными царю и России!» (Мещерский В.П. Письма. С. 441.) Сказывалось, видимо, и влияние матери, желающей «совершенно искренно и сознательно быть русской» и окружённой «славянофильским кольцом». (Мемуары графа Шереметева. С. 116.)156ГА РФ. Ф. 641. Оп. 1. Д. 115. Л.

78 – 78 об.157Мещерский В.П. Письма. С. 665.15529конце августа 1867 г., он писал наследнику, отдыхавшему с женой в Дании: «Желаю только,чтобы ты почаще и сериознее думал о твоём будущем призвании и готовил себя меня заступитьежеминутно, не забывая 4-ое апреля и 25-ое мая, где рука Всевышнего отстранила ещё на времяот тебя ту страшную обузу, которая тебя ожидает, и на которую и я иначе не смотрю, как накрест, который по воле Божией нам суждено носить на этом свете». Соглашаясь продлить отдых наследника престола в Дании, император «предварял» сына и невестку: «подобные долгиепребывания ваши за границею не должны впредь часто повторяться; в России оно крепко ненравится, а вы оба принадлежите ей и должны помнить, что вся жизнь ваша должна быть посвящена вашему долгу, т.е.

службе России»158. Однако несмотря на это цесаревич не желалподчинять свою личную жизнь общественному мнению. «Я думаю, милый па, – писал он в ответ, – что ты будешь совершенно согласен со мною, что жена должна мне быть так же дорога,как и матушка Россия, которую я люблю всею душою, и постараюсь ей служить, сколько у меняхватит силы и разума. Поэтому, милый па, я решился, несмотря на то, что в России этого нелюбят, просить тебя позволить нам остаться здесь дольше только для моей душки жены, о которой я больше всего думаю на свете, и для которой я должен делать всё, что могу, чтобы онабыла здорова. Может быть, я и ошибаюсь, но это мой собственный взгляд» 159 .В июле 1868 г. кн.

В.П. Мещерский упрекнёт цесаревича: «Я слышал от многих, что 3месячное пребывание в Дании наследника в первый же год его свадьбы оскорбило Россию. Казалось бы, что тут дурного, отдаться семейной радости и простому удовольствию семейнойжизни; а между тем дурное то, что он совсем позабыл о себе как о наследнике и, следовательно,позабыл о России» 160 .

Подобные недоразумения возникали и впоследствии. Император требовал подчинения частной жизни цесаревича государственным интересам и служебному долгу.Летом 1871 г. цесаревна попросила у Александра II, находившегося в Германии, позволить еёмужу подольше остаться в остзейском курортном городке Гапсале и не ехать на военные учения в Красное Село. Императору пришлось подробно объяснять сыну причину своего отказа:«Наш долг есть служба России, и потому я не мог согласиться на её (цесаревны. – В.А.) желание продлить твоё пребывание с нею до 15-го июля.

В 1852 г. я пробыл с Ма и с вами не две недели, как ты, в Гапсале, но всего, в два приёма, 6 дней, и должен был, как мне ни было тяжело,воротиться тоже один в лагерь к своему месту. На тебя все смотрят, как на меня тогда, и потомудолг твой требует, чтобы ты служил примером для других, и зная тебя, я уверен, что ты этопоймёшь, хотя вполне понимаю, что тебе должно быть и пусто, и скучно в Красном» 161 . Почти158ГА РФ. Ф. 677. Оп. 1. Д. 669.

Л. 87 – 87 об.Там же. Ф. 678. Оп. 1. Д. 729. Л. 155 об. – 156.160Мещерский В.П. Письма. С. 481.161ГА РФ. Ф. 677. Оп. 1. Д. 669. Л. 123.15930аналогичная ситуация повторилась год спустя, и тогда Александр Александрович всё-такиухитрился не потерять ни одного дня, который можно было бы провести с женой и детьми 162 .Кавказский наместник вел. кн. Михаил Николаевич, призывая племянника серьёзнее относиться к делам, напоминал ему слова своего отца о том, что великие князья должны стараться«оправдывать своё происхождение» 163 .

«Жду с нетерпением той минуты, – писал Михаил Николаевич 26 сентября 1867 г., – когда ты в состоянии будешь облегчать труды твоего отца, какон это делал в отношении Ан-Папа (императора Николая I. – В.А.); это и для тебя самого будетв высшей степени полезно, ибо исподволь подготовит тебя к огромному труду и ответственности, которые тебе суждено когда-нибудь принять на твои собственные плечи! Но для того чтобы быть в состоянии исполнить это важнейшее назначенье твоей жизни, надо тебе самому, Саша, много ещё работать, готовиться, думать и стараться и не терять ни минуты, ибо время дорого» 164 . Ответ цесаревича выдавал его растерянность и непривычку к систематическим занятиям:«То, что ты пишешь о моей помощи в работах папа, я сам этого желаю очень и конечно же судовольствием принялся бы работать для него, если бы знал наверно, что могу ему помогать.Но вопрос в том, в чём именно я могу помочь папа, так как я уверен, что если я буду заниматьсячастью дел, всё-таки у папа работы не уменьшится, и поэтому я боюсь, что всё равно папа небудет легче от этого» 165 .«Прежде всех других занятий Вы должны обратить всю свою деятельность, все свои силы напознание России в повседневных государственных заботах, подходя к ним не академически, нона основе действительной будничной жизни во всех её разнообразных проявлениях», – наставлял Мещерский в журнале-«вопроснике» лета 1868 г.

наследника. «Однако учёба и подготовкасебя к будущему, – продолжал он там же, – должны направляться строгими правилами и не могут быть оставлены на волю случая. Раз решившись на это, не может быть колебаний или сомнений, неуверенности в себе или уступчивости другим».

Наследник как будто соглашался совсем этим, отвечая на последние замечания князя, что «в этом случае ничего не может меня поколебать, и Вы можете быть уверены, что за что я взялся, я не отступлюсь ни за что» 166 . Впрочем, неустойчивое отношение наследника к своим обязанностям нельзя объяснить только егонеподготовленностью и леностью, склонностью к тихой семейной жизни 167 , оно было обусловлено также традициями и обстановкой придворной жизни. «Жаль, что нет около них, особливо162Там же. Д. 305.

С. 131, 150 – 152.Там же. Д. 902. Л. 28 об. – 29.164Там же. Л. 23 об. – 24.165Там же. Ф. 728. Оп. 1. Д. 2743а. Л. 24 – 24 об.166Oxford Slavonic Papers. 1964. P. 110. В другом, недатированном подобном же журнале, Александр Александрович также одобрял мысль о необходимости борьбы с «некоторыми» своими «привычками, взглядами и т.д.» с целью сделаться при всецелой помощи Мещерского «великим государем». (ГА РФ. Ф.