601 (Усадьба Архангельское), страница 3

Традиционной аллеей, которая с московской дороги через рощу вела гостей во дворец, откры­вается въезд в усадьбу. Кроме нее с востока и за­пада в Архангельское шли две другие, обсажен­ные липой дороги, но главная перспектива имеет особое назначение парадного въезда, откуда от­крывается вид на Большой дом.

В старину, когда дорога в Москву проходила иначе, «императорская аллея», как ее называли в начале XIX века, обладала еще большей протя­женностью и была началом центральной оси, во­круг которой строился весь ансамбль.

Миновав заставу в виде колонны со щитом и надписью «Село Архангельское» (такие не сохра­нившиеся до наших дней заставы стояли на каж­дой дороге у въезда в усадьбу), путник еще издали замечал над кронами старых деревьев изящную башенку—бельведер, который завершался высо­ким шпилем и придавал дворцу высоту и строй­ность.

Облик дворца раскрывался перед путником не сразу. Аллея, обсаженная сосной, березой и елью, незаметно поднимается в гору, затем начинается легкий спуск, и постепенно перед глазами выра­стают придворцовые флигеля с массивными, на­поминающими триумфальную арку воротами, в проеме которых виден портик дворца.

Парадный двор—обязательная часть почти каждой усадьбы того времени—по-своему инте­ресен в Архангельском. Замкнутое пространство двора с красочной клумбой-цветником в центре опоясано мощными колоннадами и благодаря это­му производит торжественное впечатление. Чтобы усилить этот эффект и связать воедино колонна­ды с въездной аркой, на стенах каменных кулис, закрывающих фасады флигелей со стороны дво­ра, была создана живописная декорация, изобра­жавшая колоннаду, которая как бы продолжала реальную.

Въездная арка и флигеля замыкают двор, поэ­тому фасад дворца раскрывается только вблизи. Двухэтажный каменный дом—центр всего ан­самбля. В нем все .хорошо: и строгий портик над низким крыльцом, освещенным в сумерки ста­ринными фонарями, и гладкие стены с высокими окнами первого этажа, обрамленными белокамен­ными наличниками, и стройный бельведер, с ко­торого одним взглядом можно окинуть усадьбу и проследить ее планировку.

Колонны портика, наличники окон и белока­менный пояс, который отделяет первый этаж от второго,— это все, что украшает главный фасад дворца.

Боковые фасады богаче и живописнее. Здесь три стоящих близко друг к другу портика подчер­кивают разнообразие масс и объемов здания. Не­большие колонны двух крайних портиков обрам­ляют двери, выходящие на боковые крылечки, которые украшены мощными фигурами мрамор­ных львов. Портик в центре поднимается до са­мой крыши, и его колонны подчеркивают основ­ную часть бокового фасада.

Колонны украшают и южный, парковый фасад дома, хотя здесь они имеют лишь декоративный характер. Отступая от стены на две трети объема, они обрамляют овальный выступ, который акцентирует центр паркового фасада дворца. Эта полу­круглая часть фасада с куполом и застекленными дверями, ведущими в парк, чем-то напоминает большую парковую беседку и смягчает присущую дворцу строгость. В целом внешний облик дворца сохраняет черты архитектуры раннего класси­цизма.

Стремление создать летний, органически свя­занный с природой загородный дом определяет и внутреннюю планировку здания. Когда вы с пря­мой, как стрела, аллеи, минуя парадный двор, войдете в вестибюль, то сразу заметите, что через аванзал и выходящие в парк двери Овального зала дом просматривается" насквозь и централь­ная дорожка верхней террасы парка точно про­должает линию въездной аллеи.

Если из Овального зала—центра композиции Большого дома—бросить взгляд в любой конец анфилады, то опять перед вами зеленой стеной встанут деревья парка, и вы снова увидите, что и отсюда дом просматривается насквозь.

Вы идете по длинному ряду парадных залов, меняются размеры, цвет и убранство комнат, но неизменным остается только одно—обилие окон и застекленных дверей, в которых мелькает или панорама парка, или его отдельные уголки, или, наконец, окруженный зеленью парадный двор. Это ощущение полного слияния архитектуры и природы особенно сильно летом, когда в парк от­крыты двери и окна. Дворец стоит на очень низ­ком белокаменном цоколе, и только несколько широких ступеней отделяют вас от зеленой глади газонов, которые по террасам каскадами спуска­ются вниз, к уходящим вдаль лесам за Москвой-рекой. Близость парка чувствуется всюду; там, где нет прямой зрительной связи с парком, она создается иллюзорно. Так, в Парадной столовой, в проеме, ведущем в буфетную, будто сквозь окно виден пейзаж, мастерски созданный рукой живо­писца.

Очень яркое впечатление производит парк в летний солнечный день, когда особенно ощутим контраст между красотой, созданной рукой чело­века, где царит безупречная геометрия прямых линий аллей и скульптуры, и скромными видами полей, рощ и лугов Подмосковья. Вид на парк от южного фасада Дворца захватывает еще и потому,. что бесконечная перспектива открывается перед вами сверху, со склона холма.

В целом место, выбранное для разбивки парка, оказалось очень удачным и во многом облегчило задачу садового архитектора.

Регулярная часть парка в Архангельском для конца XVIII века необыкновенно велика и наряд­на. Террасы, подобные тем, которые мы здесь ви­дим, устраивались, как правило, в итальянских садах эпохи Возрождения, при разбивке их на склоне. Этот прием был использован и в «под­московной» Н. А. Голицына. Строгая композиция парка, боскеты, партеры, симметрично расстав­ленные скульптуры, фигурная стрижка деревь­ев — все это черты, присущие регулярному, или французскому, парку. В начале XIX века регу­лярная часть была окружена живописными пей­зажными рощами, носившими романтические на­звания—Аполлонова, Малиновая, Магометова и т. д.

Таким образом, парк в Архангельском, кото­рый по композиции и гармонической красоте сво­ей почти безупречен, отразил в себе вкусы разных эпох и влияние различных традиций. Но это не было слепое копирование известных европейских образцов. Перед нами одно из лучших произведе­ний садово-паркового искусства России конца XVIII—начала XIX века, творение националь­ное, прочно связанное с русской природой, в ко­тором отразились черты высочайшей художест­венной культуры того времени.

Верхняя, или малая, терраса парка, примыка­ющая к дому, делится центральной дорожкой на два небольших симметричных партера. Она была создана на той самой площадке, где когда-то сто­ял голицынский дом 30-х годов XVIII века.

Параллельно центральной оси верхней терра­сы, которая выделена стоящими по краям ее пар­ными гермами, справа и слева проходят две боко­вые дорожки. Гермы изображают античных богов.

Особое место среди декоративной скульптуры верхней террасы занимает группа «Геркулес и Антей»—монументальное воплощение замысла великого Микеланджело. В XVII веке -римский скульптор Стефано Мадерна воспроизвел в терра­коте пропавшую позже восковую модель Микел­анджело. В начале XVIII века терракота С. Ма­дерна попала в Россию, а в конце столетия она послужила образцом для монументальной мрамор­ной скульптуры, выполненной, возможно, в ма­стерской знаменитого русского скульптора М. И. Козловского. Ее динамичные формы контрастиру­ют с холодной статикой герм; до предела напря­женные мускулы, искаженные огромным усили­ем лица,— все говорит о жестокой борьбе.

На балюстраде верхней террасы расставлены очень характерные для того времени вазы. Отсю­да открывается на редкость живописный вид на большой партер и вторую террасу парка. Эта тер­раса почти вдвое уже, но по площади обширнее первой, так как охватывает ее с трех сторон.

Лестница, которая ведет на вторую террасу, имеет особое декоративное обрамление в виде женских фигур, изображений пантер и собак. Она приводит к небольшому фонтану с мраморными скамьями вокруг (копии версальских). По обе стороны от фонтана две скульптуры — «Амур, сгибающий лук». А еще дальше, там, где партер нижней террасы переходит в пейзажный парк, на фоне низкой плакучей березы и кустов сирени видны копии античных скульптур «Артемида с ланью» и «Аполлон Бельведерский». Сочетание строгих партеров регулярного парка с живопис­ными полянами, поросшими березой и елью, при­дает особую прелесть этой террасе. Линейно по­ставленная скульптура, фонтаны и лестницы— элементы, присущие регулярному парку, а лест­ница, которая ведет со второй террасы к большому партеру, по праву может считаться одним из луч­ших украшений парка в Архангельском. С пло­щадки, выложенной серым песчаником, в обе стороны расходятся ее марши; дойдя до половины высоты подпорной стены, они поворачивают .на­встречу друг к другу и спускаются до земли. Лестница украшена скульптурой, которая как бы сопровождает человека, идущего по этим ступе­ням: четыре аллегории стран света и львы стоят на широком барьере, окаймляющем спуск.

Центральная часть подпорной стены нижней террасы оформлена в виде грота, закрытого деко­ративной решеткой. Снизу от грота хорошо видна высокая подпорная стена длиной около 150 мет­ров, украшенная многочисленными бюстами римских императоров, греческих героев и полковод­цев.

И вот большой партер. Именно ему более всего обязан парк распространенным эпитетом «подмос­ковный Версаль». Действительно, большой пар­тер — одна из наиболее значительных частей пар­ка по своей роли в общей композиции. Огромный прямоугольник (240Х70 м), окруженный когда-то зелеными шпалерами и ритмично чередующейся скульптурой, очень красив и выразителен. Партер рассчитан на восприятие в общем ансамбле, и мраморные скульптуры подчеркивают его протя­женность.

Южную границу партера определяют две крупные статуи «боргезских бойцов» (копии с ан­тичных оригиналов), хорошо заметные издалека. Раньше дорога отделяла партер от небольшого цветника с фонтаном и двумя огромными фигура­ми Геркулеса и Флоры. Далее открывался краси­вый подмосковный пейзаж.

После строительства в 1934—1937 годах двух новых зданий на месте флигелей XVIII века фон­тан был разобран, а статуи Геркулеса и Флоры переставлены на другое место.

Коллекция парковой скульптуры в Архангель­ском, выполненная в XVIII—начале XIX века, насчитывает около 200 вещей и является уни­кальным собранием, равного которому трудно найти в нашей стране.

Скульптура на редкость многообразна. Здесь и мастерски исполненные копии широко известных античных памятников, и декоративные садовые фигуры середины XVIII века, где хорошо заметно влияние барочных традиций, и строгие по композиции, часто обобщенно трактованные скульпту­ры эпохи классицизма.

Не совсем верно широко распространенное мнение о том, что парковая скульптура в Архан­гельском сделана в основном итальянскими ма­стерами, Многие скульптуры, действительно, сде­ланы итальянцами-мраморщиками; они сделаны в России из мрамора, который князь Н. Б. Юсу­пов специально заказывал и привозил из Каррары. Подобную скульптуру делали известные в то время итальянские мастера С. П. Кампиони и братья Трискорни, большую часть жизни прожив­шие в России. Менее известным мастером был итальянец Карл Сильвестр Пенно, который, судя по документам, в течение многих лет выполнял заказы Н. Б. Юсупова.

Монументально-декоративная скульптура в Архангельском является неотъемлемой частью. ансамбля, органически связана с ним.

Среди немногочисленной бронзовой скульпту­ры нужно упомянуть модель памятника К. Мини­ну и Д. Пожарскому, исполненную по оригиналу И. П. Мартоса.

Кроме скульптуры парк украшают беседки, павильоны, памятные колонны. Сейчас с террас почти не видны скрытые разросшимися деревья­ми две наиболее старые постройки, оставшиеся еще со времен Голицына. Это малый дворец «Кап­риз» и центральная часть бывшей «Библиоте­ки»—павильон «Чайный домик», получивший такое название в XIX веке. После пожара 1829 го­да, когда сгорели деревянные крылья этого па­вильона, фасад его был заново отделан архитек­тором В. Г. Дрегаловым.

Недалеко от этих построек в 1819 году Е. Д. Тюрин построил еще один павильон — «Храм Екате­рины». Это небольшая, напоминающая портик античного храма беседка, в глубине которой поме­щена бронзовая фигура богини правосудия Фемиды, сделанная по модели скульптора М. И. Коз­ловского. Статуя Фемиды была аллегорией, про­славляющей достоинства императрицы, которой посвящены строки, взятые из Т. Тассо.

Осматривая парк, вы обязательно пройдете мимо небольших руинных арок. Романтические руины и гроты очень часто встречались в пейзаж­ных парках конца XVIII века. Кроме этих скром­ных руин в Архангельском были построены боль­шие руинные «Римские ворота», не сохранившие­ся до наших дней. Эти искусственные руины пе­рекликались с изображением развалин античных зданий на картинах Гюбера Робера в залах дворца.

В западной части парка, недалеко от дворца, находятся два самых поздних в Архангельском памятника. Сливается с черными стволами де­ревьев скульптура «Скорбь»—бронзовая фигура юноши с гаснущим факелом. Скульптура, испол­ненная немецким мастером К. Г. Бартом, установ­лена в 1908 году. В аллее, украшенной бюстами античных богов и философов, стоит памятник А. С. Пушкину.

Мемориальный ансамбль Пушкинской аллеи, созданный в 1900-е годы,—один из самых при­влекательных уголков парка. В 1827 году «ран­ней весной верхами» Пушкин впервые прие­хал в Архангельское. Красота и богатство усадьбы покорили его. Три года спустя он пишет свое по­слание «К вельможе», начинающееся словами: