6 Esenin (Материал для сочинения по литературе), страница 3

Образ родины воплощен поэтом и в картинах русской деревни. Изба с ее убогим бытом и сумеречным покоем для него не просто жилье, но скорее целый мир русских национальных традиций, в которых воплощена народная душа. Она – и в молебне о дожде в засуху, и в хороводе, и в ямщицкой песне, и в рекрутском загуле, , и в поминках, и в темном жару деревенской кузницы. И в молотьбе, и в пляске скоморохов, и в удалой песне, и в тихом напеве богомолок.

Природные картины родины как правило светлые, спокойные, грустные, но печаль их тихая, без надрыва и боли. В этих картинах предстает горячо любимая «родина кроткая», край «забытый», «родной», «задумчивый и нежный», «заброшенный», «спокойный уголок». Родина у Есенина то «сонная царевна», то, в годину горьких военных испытаний она превращается в «черную монашку», читающую «псалмы по сынам».

Но порой в стихах возникает иной образ России, иной характер. Он – в удалой песне про то, «как Стенька Разин утопил свою княжну», в лихой пляске, в звоне копыт быстроногого коня, в пьяной песне и хмельных слезах «у забора». «Солончаковая тоска» и разбойная удаль родной земли хорошо знакома поэту, который знает, что Россия – не только «малиновое поле и синь, упавшая в реку», но и «кандалы твоей Сибири, и горб Уральского хребта». Русь острожная, кандальная, «забубенная головушка» тоже есть в стихах поэта, и она так же правдива и органична, как и Русь монастырская, лесная, песенная.

В стихотворениях 1917-1918 годов появляются новые мотивы в облике Родины. В этих мотивах – порыв к новой жизни, «воспрянувшая», «прозревшая», «буйственная» Россия, к которой поэт взывает: «О Русь, взмахни крылами», вспоминая о разбойном загуле знаменитого Васьки Буслаева. И «пастушеская грусть» оборачивается «неуемным ветром», «ропотом буйных вод», радостью обновления. Но этот образ родины, буйный, дерзкий, в стихах Есенина достаточно скоро исчерпал себя вместе с оптимизмом и радостью по поводу случившегося в стране.

И снова появилась Русь – дремлющая, кроткая, печальная, крепко-накрепко связанная с образами родимого дома – матери, отца, деда, сестры, березами над прудом, отражением луны на воде. Этот образ сквозь тоску «кабацких» лет пронесет в себе герой есенинских стихов. И пусть нет в сердце прежней любви, но есть в нем уголок, где живут воспоминания, спасительные и светлые.

Для этого периода – периода 1920-1922 годов – очень характерным для Есенина стал мотив противостояния города и деревни, в котором раскрылась еще одна грань темы родины в творчестве поэта. Чудище города надвигается на тихую и кроткую деревенскую Русь, душит, губит. Стальной конь одолел коня живого. И тоска от ощущения гибнущей родины становится еще острее, потому что тот, старый образ «голубой Руси» является последней надеждой на воскресение души. Может, именно потому, что эта надежда последняя, он так страстно уговаривает себя, что возврата к прошлому нет, что родной дом им оставлен навсегда. Но в глубине души мечта о возвращении живет, как живет и вера в то, что там, на родине, его ждут. По сути, герой стремится в родной край, желая очиститься от грехов и заблуждений прожитых лет, ощутить себя снова молодым и свежим. Но сюжет «возвращения блудного сына» развернулся отнюдь не по классическим канонам. Новая деревня, куда со спасительной надеждой рвется поэт, живет совсем иной жизнью («Русь Советская»). Мужики говорят о том, как «красные» брали Перекоп, «деревенский комсомол» поет «агитки Бедного Демьяна», нет знакомых лиц, никто не рад гостю. Эта земля для поэта чужая. В нем еще живет дерзкое желание «задрав штаны, бежать за комсомолом», но холод отчуждения неминуем.

Многое изменилось вокруг, изменились люди, изменился и сам поэт. Неизменными остались лишь тихая, неброская красота родного края да чувство Есенина к родине.

Если юношей он кощунственно предпочитает Русь райскому блаженству, то в зрелости готов славить «всем существом в поэте шестую часть Земли с названьем кратким «Русь». Обратим внимание, насколько здесь, в стихотворении «Русь Советская», поэт отстраняется от официальных национальных и политических представлений. Для большевиков – хозяев обновленной России -, мечтавших о рабочем интернационале, тихая «грусть по березкам» нехарактерна. Есенин же намеренно смешивает новый образ разноязыкой многонациональной страны («шестая часть Земли») с древним, исконно русским названием – Русь, словно игнорируя официальный интернационализм новой власти.

Он еще старался полюбить эту новую страну, смириться и признать победу «стального коня» над живым как историческую неизбежность. Но душу не переделаешь, и остро, пронзительно звучит в стихах его просьба для тех, кто будет т рядом «в последнюю минуту»: «Положите меня в русской рубашке под иконами умирать». Если уж не получилось жить слитно с родиной, то хотя бы умереть так, как умирали деды и прадеды – в чистой холщовой рубахе под иконами…