57422 (Иван Грозный как историческая личность), страница 6
Описание файла
Документ из архива "Иван Грозный как историческая личность", который расположен в категории "". Всё это находится в предмете "история" из , которые можно найти в файловом архиве . Не смотря на прямую связь этого архива с , его также можно найти и в других разделах. Архив можно найти в разделе "курсовые/домашние работы", в предмете "история" в общих файлах.
Онлайн просмотр документа "57422"
Текст 6 страницы из документа "57422"
Сильвестр принадлежал к числу глубоко верующих людей. Его преданность религии граничила с экзальтацией: поп слышал небесные голоса, ему являлись видения. В придворной среде немало злословили по поводу новоявленного пророка. Даже Курбский, хваливший царского наставника, смеялся над его «чудесами». По словам этого писателя, Сильвестр злоупотреблял легковерием Ивана, рассказывая ему о своих видениях («аки бы явление от бога»). Не знаю, замечает Курбский, были ли эти чудеса истинными или же Сильвестр выдумывал их ради того, чтобы напустить на ученика «мечтательные страхи», унять его буйства и исправить «неистовый нрав» 4.
Рассказы Сильвестра производили на Ивана потрясающее впечатление. Фанатик зажег в душе Ивана искру религиозного чувства. Иван увлекся религией и вскоре преуспел в этом увлечении. Он ревностно исполнял все церковные обряды. По временам, в минуты крайнего нервного напряжения, у него случались галлюцинации. Под стенами Казани в ночь перед решающим штурмом 23-летний царь после многочасовой молитвы явственно услышал звон колоколов столичного Симонова монастыря.
Первоначально Сильвестр ограничивался поучениями морального и житейского толка. Осложнение политической ситуации после Казанской войны позволило ему взять на себя роль политического советника Грозного. С появлением в правительстве Сильвестра формирование Избранной рады завершилось.
ПОКОРЕНИЕ КАЗАНИ
Наряду с осуществлением внутренних преобразований кружок Адашева разработал обширную внешнеполитическую программу. Центральным пунктом ее была активная восточная политика. В первый момент после крушения Золотой орды казалось, что татарская сила никогда более не соберется воедино. Однако после того как турки-османы покорили Крымское ханство, возникла реальная опасность соединения татарских юртов под эгидой Османской империи. Москве удалось на время подчинить своему влиянию Казанское ханство, но затем в Казани водворились крымские Гирей.
Казанские феодалы производили постоянные набеги на Русь. Их подвижные отряды разоряли не только пограничные уезды, но выходили к Владимиру, Костроме и далекой Вологде. «От Крыма и от Казани,— писал позже царь Иван,— до полуземли пусто бяше» 1. Захваченных на Руси «полоняников» татары обращали в рабство и заставляли работать в своих усадьбах и на полях. Русских невольников продавали на рынках рабов в Астрахани, Крыму и Средней Азии.
Казанское ханство отличалось внутренней непрочностью. Покоренные татарскими феодалами разноязычные народы Поволжья — чуваши, мордва, мари, удмурты, башкиры ждали случая избавиться от татарской власти. Постоянные раздоры казанских мурз держали ханство в состоянии неприкращавшихся междоусобиц. В 1545— 1546 гг. борьба между крымской и московской «партиями» в Казани привела поочередно к изгнанию сначала крымского ставленника хана Сафа-Гирея, а затем московского слуги Шах-Али. Начиная с этого момента Москва выдвинула план окончательного сокрушения Казанского ханства.
Церковное руководство старалось придать войне с казанцами характер священной борьбы против неверных «агарян». Среди дворян планы завоевания Казани приобрели широкую популярность. «Подрайская» казанская землица давно привлекала к себе их взоры. Выражая настроения служилых людей, Пересветов писал: мы много дивимся тому, что великий сильный царь долго терпит под пазухой такую землицу и кручину от нее великую принимает. «Хотя бы таковая землица угодная и в дружбе была, ино было ей не мочно терпети за такое угодие» 2.
Русская армия дважды предпринимала наступление на Казань в 1548—1550 гг., но не добилась успеха. В первый раз она застряла под Нижним Новгородом, не сумев переправиться за Волгу из-за раннего таяния льда на реке; Иван IV вернулся из этого похода «со многими слезами». Во второй раз царские воеводы осаждали Казань 11 дней. Накануне третьего похода русские выстроили на правом берегу Волги против Казани крепость Сви-' яжск. Напуганные военными приготовлениями царя казанцы «добили ему челом» и пустили в Казань царского вассала Шах-Али. Но Шах-Али не удалось усидеть на казанском троне. В 1552 г. Казанский край вновь был охвачен пламенем войны. Последнее решающее наступление на Казань началось движением армии А. Б. Горбатого к Свияжску. Крымские татары пытались помешать русским планам и напали на Тулу. После изгнания крымцев из южных уездов Руси московские рати двинулись на восток. В конце августа русские обложили Казань и подвергли бомбардировке ее деревянные стеныи Против главных Царевых ворот они выстроили трехъярусную осадную башню, достигавшую 15-метровой высоты. Установленные на ней орудия вели по городу убийственный огонь. Минных дел мастера подвели под крепостные стены глубокие подкопы. Взрыв порохового заряда разрушил колодцы, снабжавшие город водой. 2 октября последовал общий штурм крепости. На узких и кривых улицах города произошла кровопролитная сеча. Татарская столица пала.
Под стенами Казани более всех отличился воевода князь Александр Горбатый. Участник казанского взятия Курбский называл его великим гетманом царской армии. В первые дни осады многочисленное татарское войско, действовавшее вне стен крепости, постоянными нападениями тревожило русский лагерь. Горбатый заманил это войско в ловушку и разгромил его. Через несколько месяцев после окончания похода Сильвестр с ведома царя обратился к Горбатому с посланием, в котором писал, что Казань взята «царским повелением, а вашим храбрьством и мужеством, наипаче твоим крепким воеводством и сподручными ти» 3
Что касается молодого царя, то он довольствовался почетной, но на деле второстепенной ролью в общем военном руководстве. Даже недоброжелатели признавали, что Иван IV, будучи одним из ревностных поборников Казанской войны, много раз, не щадя здоровья, ополчался на врагов. Однако в ходе военных действий царь не выказал больших дарований. В первые дни осады он участвовал в расстановке полков, ездил «во все дни и в нощи» вокруг татарской крепости. В дальнейшем Иван стоял со своим полком в версте от крепости. По решению боярского совета государев полк предполагалось ввести в дело в день последнего штурма 2 октября. Начало общего штурма застало Ивана в походной церкви за молитвой. Дважды воеводы присылали к Ивану с напоминанием, что ему пора выступать. Но царь не пожелал прервать молитву. Когда государев полк появился, наконец, под стенами крепости, на них уже развевались русские знамена. Промедление Ивана дало пищу для неблагоприятных толков в полках. Курбский передает, будто в критический момент сражения на улицах города воеводы приказали развернуть государеву хоругвь возле главных городских ворот, «и самого царя, хотяща и не хотяща, за бразды коня взяв, близ хоругви поставиша».
Боярский совет настоятельно советовал Ивану не покидать завоеванный край в течение зимы, чтобы довершить победу и окончательно замирить его. Но царь спешил в Москву.
С падением Казани война на восточной границе не прекратилась. Прошло четыре года, прежде чем русским удалось справиться с «казанским возмущением». Вслед за Казанью царские войска овладели Астраханью. Разгром Казанского и Астраханского ханств положил конец трехвековому господству татар в Поволжье. В сферу русского влияния попала обширная территория от Северного Кавказа до Сибири. Башкиры объявили о добровольном присоединении к России. Вассалами царя признали себя правители Большой ногайской орды и Сибирского ханства, пятигорские князья и Кабарда на Северном Кавказе.
Успехи на востоке имели большое значение для исторических судеб России. Овладение всем волжским торговым путем открыло перед Россией богатые восточные рынки и способствовало оживлению ее внешней торговли. Началась интенсивная колонизация русским крестьянством плодородных земель Среднего Поволжья. Народы Поволжья были избавлены от гнета татарских феодалов. Но на смену старому гнету пришел гнет царизма.
ПОРА ЗАГОВОРОВ
Семилетняя Казанская война надолго отвлекла внимание кружка Адашева от внутренних преобразований. Немалое влияние на последующие события оказал династический кризис, вызванный тяжелой болезнью Ивана.
Поспешность, с которой царь покинул армию и уехал в Москву, объяснялась тем, что его жена ждала ребенка.
Возвращение победителей в Москву сопровождалось настоящим триумфом. Царь въехал в столицу на «коне» в полном воинском доспехе, посреди блестящей свиты. Множество народа ждало Ивана в полях за городскими стенами и провожало его до кремлевских ворот. «И старые и юные,— говорит летописец,— вопили великими гла-сами, так что от приветственных возгласов ничего нельзя было расслышать».
Едва наступили морозы, Иван поспешил в Троицу, где монахи окрестили его сына царевича Дмитрия. Но, когда кончилась зима и наступили первые весенние дни, Иван вдруг занемог «тяжким огненным недугом» 1. Он бредил в жару, перестал узнавать близких людей. Кончины его ждали со дня на день. Вечером 11 марта 1553 г. ближние бояре присягнули на верность наследнику престола грудному младенцу Дмитрию. Общая присяга для членов Боярской думы и столичных чинов была назначена на 12 марта.
О событиях, происшедших 12 марта, сообщает один-единственный источник, достоверность которого сомнительна. Этот источник — знаменитая приписка к тексту официальной летописи. Почти все историки согласны между собой в том, что царь Иван был непосредственно при-частен к составлению названной приписки.
Из летописного рассказа следует, будто 12 марта бояре открыто отказались присягнуть на верность младенцу, ввиду чего в думе произошел «мятеж велик и шум и речи многая в всех боярех, а не хотят пеленечнику слу-жити». Среди общего шума и брани тяжелобольной царь дважды обращался к боярам с «жестким словом». Государевы речи будто бы произвели магическое действие на крамольников: «бояре все от того государского жесткого слова поустрашилися и пошли в переднюю избу (крест) целовати» 2.
Внимательное рассмотрение летописного рассказа обнаруживает в нем множество противоречий и недомолвок. Во-первых, царь был в столь тяжелом состоянии, что бояре вынуждены были провести церемонию присяги в передней избе. Очевидно, у больного не было сил для произнесения речей. Во-вторых, летописец не мог назвать по имени ни одного «мятежника», который бы отказался присягнуть наследнику. Перед началом церемонии боярин князь Иван Шуйский заявил, что крест следует целовать
в присутствии царя, но его протест вовсе не означал отказа от присяги по существу. Причиной недовольства старейшего боярина было то, что руководить церемонией поручили не ему, а молодому боярину Воротынскому. Несколько нелестных замечаний по адресу Воротынского высказал боярин Пронский, но и он тут же «исторопяся» поцеловал крест. Близкий к царю Федор Адашев заявил, что целует крест наследнику, а не Даниле Захарьину с братьями. «Мы уж от бояр до твоего (царя) возрасту беды видели многие»,— заявил он при этом. Таким образом, Адашев вслух выразил разделявшуюся многими тревогу по поводу опасности возврата к боярскому правлению.
Критический разбор летописного известия о «мятеже» в думе позволяет установить, что боярские прения носили в целом благонамеренный характер, никто не оказал открытого неповиновения и царь попросту не имел повода к произнесению «жесткого слова». Можно догадаться, что само это слово было сочинено много лет спустя и тогда же вставлено в летопись.
Более достоверный характер носят сведения летописи о том, что родня царя — Старицкие втайне готовились к захвату власти в случае смерти Ивана IV. В дни царской болезни князь Владимир и его мать вызвали в Москву удельные войска и демонстративно раздавали им жалованье. Верные Ивану люди потребовали объяснений, тогда Старицкие стали «вельми негодовати и кручиниться на них». В итоге удельному князю воспретили доступ в покои больного.
В день общей присяги удельно-княжеская семья вела себя вызывающе. Приглашенный во дворец князь Владимир наотрез отказался присягать младенцу-племяннику и даже угрожал боярину Воротынскому немилостью. Протест Старицкого не имел последствий. Подходящее время было упущено: все члены думы уже присягнули наследнику. Ближние бояре пригрозили Владимиру тем, что не выпустят его из хором, и принудили целовать крест поневоле. Мать претендента Евфросиния оказалась более упорной. Ближние бояре трижды ходили к ней на двор, прежде чем она согласилась скрепить крестоцеловальную запись княжеской печатью. Князь Владимир не имел достоинств, которые могли бы подкрепить его претензии на трон. Не очень смышленый, вялый юноша, проведший
раннее детство в тюрьме, не играл в событиях самостоятельной роли. Душою интриги была Евфросиния, обладавшая неукротимым характером и глубоко ненавидевшая царя Ивана. Она не могла простить племяннику и его матери гибели мужа и последующих унижений.
Многие знатные бояре выражали сочувствие Старицкие. На то были свои причины. В случае перехода трона к «пеленочнику» Дмитрию управлять страной от его имени должен был регентский совет во главе с братьями царицы боярами Захарьиными. Но в глазах княжеской аристократии Захарьины были людьми совсем «молодыми» и худородными. Их стремление «узурпировать» власть вызвало сильное негодование в Боярской думе. Осуждению подверглись не только Захарьины, но и вся царская семья. Сторонник Старицких боярин князь С. Ростовский во время тайной встречи с литовским послом, происшедшей вскоре после болезни царя, четко выразил отношение бояр к возможному регентству Захарьиных, сказав, «что их всех государь не жалует, великих родов бесчестит, а приближает к себе молодых людей, а нас (бояр) ими теснит, да и тем нас истеснил, что женился у боярина у своего (Захарьина) дочер взял, понял робу свою и нам как служити своей сестре?» 3 Знать, пережившая правление Елены Глинской, недвусмысленно заявляла, что не допустит к власти царицу Анастасию Романовну и ее родню.
Когда князь Ростовский был взят под стражу и подвергнут допросу, он сознался, что в марте 1553 г. княгиня Евфросиния звала его на службу к князю Владимиру и что в тайных совещаниях сторонников Старицких вместе с ним участвовали многие бояре. Накануне дня присяги боярин князь Д. И. Немой тайно убеждал членов думы служить дяде «мимо племянника». «А как де служити малому мимо старого?— говорил он.— А ведь де нами вла-дети Захарьиным». Бояре — князь П. Щенятев и другие — также втихомолку говорили: «Чем нами владети Захарьиным, а нам служити государю малому, и мы уч-нем служити старому — князю Володимеру Ондреевичу». Если верить летописным припискам, симпатии Стариц-ким выражали даже ближние люди царя. Князь Курлятев уклонился от присяги, сказавшись больным. Другой ближний боярин князь Палецкий, поцеловав крест наследнику, тут же уведомил Старицких, что готов им служить. На-
ставник царя Сильвестр открыто осудил решение Захарьиных не допускать Старицких в царские палаты. «Про что вы ко государю князя Володимера не пущаете? Брат вас, бояр, государю доброхотнее»,— будто бы заявил он. «И оттоле,— заключает автор приписок к летописи,— бысть вражда межи бояр (Захарьиных) и Селиверстом и его съветники» 4.