139281 (Понятие и сущность религиозных конфликтов), страница 8

Нельзя не коснуться двух специфических способов влияния религии на политику. Это – участие в легитимации власти и внесение религиозными организациями конкретных предложений на стадии принятия политических решений. Для привлечения на свою сторону религиозных организаций политики предпринимают многочисленные, подчас экстравагантные шаги. Особый интерес у них вызывают религиозные организации доминирующей в обществе конфессии [16, с.95].

Опыт истории свидетельствует о том, что любая религиозная (конфессиональная) общность пока пребывает в меньшинстве или подавляется государством, выступает за равенство религий, сотрудничество их последователей в самых различных областях и на самых различных уровнях. Однако освободившись от засилия власти, а тем более превратившись в большинство, да еще такое, в которой власть нуждается, она отказывается от былых призывов к обеспечению равенства конфессий, не желает сотрудничать с другими религиозными общностями на паритетных началах, что вызывает негативные настроения в среде конфессиональных меньшинств.

Доминирующая религиозная общность этим не ограничивается. Ее лидеры стремятся использовать возможности политической власти для укрепления своих позиций в ущерб правам других конфессиональных общностей. Параллельно возрастает соблазн усиления религиозного влияния на различные стороны общественной жизни, не исключая и политики. В таких случаях нередко и политика идет навстречу религии, стремясь использовать ее мощный мобилизационный потенциал в своих интересах. В результате, [10, c.65] появляется угроза политизации религии и клерикализации политики, что чревато резким обострением социально-политических и межнациональных противоречий.

Опасность клерикализации политики состоит в том, что, вместо прагматизма, достаточно определенно ориентирующего участников политического процесса на достижение успеха с помощью минимальных потерь и, следовательно, не исключающего возможности пойти на выгодный компромисс с политическими оппонентами, вносится идеологическое начало, требующее рассматривать этих оппонентов как воплощение мирового зла, борьба с которыми должна вестись не на жизнь, а на смерть.

В этом случае возникают условия, позволяющие использовать религию в целях этнополитической мобилизации для подготовки этнонациональной общности к противоборству с подлинным или мнимым противником, для дегуманизации и демонизации его образа. В священных текстах и в исторических фактах отыскивается аргументация, способствующая поддержанию накала страстей на высоком уровне. При этом подчас используются сюжеты прошлых веков, касающиеся деноминации, которые не имеют никакого отношения к этносам, участвующим в данном конфликте. Таким образом, межнациональный конфликт существенно отягощается, приобретая также черты межконфессионального противоборства, еще более сокращая возможности рационализации поведения противодействующих сторон [24, с.32].

Увеличению продолжительности конфликта и усилению его ожесточенности может способствовать и способствует солидарность с конфликтующими сторонами единоверцев из других стран. Их моральная и материальная поддержка (в том числе поставками оружия и направлением боевиков).

Принадлежность противоборствующих сторон в этнополитическом конфликте к различным конфессиям резко уменьшает пространство для использования возможностей религий и их институтов в целях урегулирования конфликта или хотя бы минимизации насилия в нем.

По похожей схеме развивались кровопролитные арабо-израильский, хорватско-мусульманский, сербско-мусульманский, сербско-хорватский, армяно-азербайджанский и многие другие конфликты [24 ,с.33].

Следовательно, когда речь идет о межнациональных конфликтах, раз они уж возникли, необходимо добиваться того, чтобы они ни в коем случае не приняли религиозную окраску. Конфликтующие стороны должны стараться смотреть в будущее, а не в прошлое: в прошлом всегда можно найти поводы для взаимных упреков, обид, несправедливость и многое другое, и эти воспоминания могут способствовать новому взрыву эмоций. Мысли же о будущем помогут участникам конфликта осознать, что в любом случае придется жить вместе и, стало быть, нужно искать пути к согласию.

Игнорирование мощного мобилизационного потенциала, которым располагают религии, слабое знание или незнание этнической психологии, путей и методов влияния религий на формирование этнонационального самосознания и межнациональных установок, характерные для многих политиков регионального и даже федерального масштаба, приводят к принятию неверных решений в сфере государственно-конфессиональных отношений, которые крайне отрицательно сказываются на этнонациональных контактах, способствуя обострению межэтнических противоречий. [10, c.66]

Особенно ярко взаимосвязь религии и политики проявляется в деятельности религиозно-политических партий и движений, влияние которых на общественную жизнь в различных регионах земли растет.

ХХ век стал веком широкого вовлечения верующих в христианско-демократические общественно-политические движения и партии. Большого подъема эти движения добились после окончания Второй мировой войны [8, с.43].

В настоящее время в мире функционирует более 50 христианско-демократических партий. Особенно влиятельны они в Германии, Италии, Бельгии, Нидерландах, в ряде стран Латинской Америки. Наряду с региональными объединениями христианских демократов (Европейский союз христианских демократов, христианско-демократическая организация Америки), создан и общепланетарный координационный центр – Всемирный союз христианских демократов. Ряд христианско-демократических партий в течение длительного времени стояли у власти, например в Германии. Их представители во многих странах широко представлены в парламентах.

Многочисленные исламские партии и политические движения действуют в странах Востока (Индонезия, Пакистан, Бангладеш, Турция, Ливан и др.).

Известны наиболее часто встречающиеся в истории следующие основные варианты взаимодействия религии и политики:

- единство, нераздельность религии и политики;- подчинение религией политики;

- подчинение политикой религии;

- отделение религии от политики, их автономность по отношению друг к другу [22, с.77].

Разумеется, в абсолютно чистом виде эти варианты едва ли возможны. Религия и политика действовали сообща, когда необходимо было противостоять внешней угрозе или бороться против активных действий протеста внутри страны. Вместе с тем постоянно обнаруживались противоречия во взаимоотношениях между ними. Шла постоянная, то открытая, то скрытая борьба за расширение влияния на различные стороны общественной жизни. На протяжении человеческой истории во взаимоотношениях религии и политики складывались различные ситуации. В одних условиях определяющим фактором выступала религия, в других такую роль выполняла политика. Несмотря на то, что религия очень часто использовала политику в целях укрепления своих позиций, а политика опиралась на религию в интересах достижения своих целей, между ними продолжали существовать противоречия, а часто даже шла борьба за роль определяющего фактора в этих взаимоотношениях [22, с.78].

Одна из главных причин отсутствия гармоничных отношений между религией и политикой, как раз коренится в этом “вечном” соперничестве. Другой важной причиной противоречий между политикой и религией является их неодинаковая реакция на изменения, происходящие в общественной жизни. Религия по самой своей природе явление консервативное. Деятельность ее институтов, оценка ими происходящих событий осуществляется, опираясь на древние каноны, которые побуждают быть неспешными в решениях и действиях. Отсюда естественное отставание от течения быстротекущей жизни. Политике же по определению свойствен динамизм, быстрый отклик на происходящие изменения, пересмотр собственных позиций с учетом трансформации ситуаций. Одной из причин противоречий между религией и политикой заключается в том, что у них разные методы регулирования поведения людей, несхожие подходы к оценке их действий. Политика часто руководствуется принципом целесообразности, в то время как религия требует руководствоваться нравственными заповедями, зафиксированными в священных текстах.

Возможность возникновения серьезных противоречий между религией и политикой обусловлена также необходимостью регулирования правового положения религиозных организаций со стороны государства [26, с.60].

Религия продолжает оставаться и сегодня одной из важнейших сфер общественной жизни, оказывающей заметное влияние на формирование мировоззренческой ориентации сотен миллионов людей, а через нее на их политическое сознание и политическое поведение. Сказывается влияние религии и на принимаемых государственной властью политических решениях. В силу этого изучение и понимание характера взаимоотношений политики с религией, научный анализ этой сложной проблемы поможет установлению доверия между представителями различных конфессий и разрешению этноконфессиональных конфликтов.

Способность доктрины удовлетворять потребности человеческого духа зависит не только от требований места и времени, но и от обстоятельств, которые от них не зависят - от основополагающих психологических законов, которые нельзя недооценивать. На самом деле этот второй элемент является чрезвычайно важным для успеха амбициозных политических и религиозных доктрин [6, с.42].

Как правило, если система идей, верований, чувств рассчитана на массы, она должна взывать к самым высоким проявлениям человеческого духа, должна обещать, что справедливость и равенство будут царствовать или в этом, или в другом мире; либо она должна провозгласить, что добро будет вознаграждено, а зло наказано. В то же время неплохо, если она отдаст в какой-то степени должное зависти и злобе, которые обычно испытывают по отношению к сильным и удачливым, и намекнет, что настанет время в этой или иной жизни, когда последние станут первыми и наоборот. Неплохо, если на определенной ступени доктрина сможет предложить убежище для добрых, мягких сердец, погруженных в размышления и жаждущих утешения от конфликтов и житейских неурядиц. Для доктрины также полезно, даже можно сказать, необходимо обладать определенными средствами использовать чувства [9, c.104] отречения и жертвенности, преобладающие в некоторых индивидах, и направить их в нужное русло, хотя та же самая доктрина должна оставить немного места гордости и тщеславию.

Отсюда следует, что верующие всегда должны быть “народом”, “лучшими людьми” или “прогрессивными личностями”, выступающими как авангард подлинного прогресса. Так, христианин должен с удовлетворением думать о том, что все нехристиане будут прокляты. Брахману надо дать основание радоваться тому, что он один происходит от головы Брахмы и удостоен высокой чести читать священные книги. Буддиста надо научить высоко ценить привилегию, что вскоре он достигнет Нирваны. Мусульманин должен с удовлетворением помнить, что он один является истинно верующим и что все другие в этой жизни - неверные собаки, а в загробной жизни станут собаками, подвергающимися мучениям. Социалист-радикал должен быть убежден, что все, не разделяющие его взгляды, либо эгоистичные, испорченные деньгами буржуа либо невежественные люди. Все это примеры аргументации, необходимой для самоуважения и высокой оценки своей религии и одновременно для осуждения и поддержания потребности презирать и ненавидеть другие религии [15, с. 131].

От ненависти до конфликта всего один шаг. В действительности нет ни одной политической партии или религиозной секты, которая не допускала бы борьбы, кровавой или нет, как выйдет, с теми, кто не принимает их догмы. Если же она полностью отвергает конфликт и всегда проповедует сострадание и покорность, то это признак того, что она осознает свою слабость и считает слишком рискованным развязывать борьбу. Кроме того, в борьбе принимаются в расчет не слишком благородные, но тем не менее широко распространенные свойства человеческого сердца - любовь к роскоши, жажда крови и женщин, стремление к главенству и тиранству [36, с.18].

Трудно дать определенный рецепт поиска устойчивости политической партии или религиозной доктрины, которая имела бы определенные дозы, нужные для удовлетворения всякого человеческого чувства. Но одно можно сказать со всей определенностью: чтобы реализовать уже упомянутую цель, необходимо определенное соотношение, сплав высоких чувств и низких страстей, ценных и простых металлов, иначе сплав не выдержит. Доктрина, которая не учитывает различные противоречивые свойства человеческой природы должна претерпеть в этом отношении определенные изменения, если рассчитывает иметь постоянных приверженцев. Соединение добра и зла столь характерно для природы человека, что определенное количество ценного металла должно быть даже в сплаве, присущем криминальным бандам, тайным обществам и шайкам убийц; и немного металла низкого качества должно входить в комплекс чувств, вдохновляющих героев, и аскетические коммуны с их фетишем самопожертвования. Поэтому столь большой дефицит как хороших, так и плохих элементов всегда дает одни и те же результаты: это препятствует любому широкому распространению доктрины или особой дисциплины, которой требует от своих членов данная секта [5, с.19].

Примером общества упомянутого типа может служить организация ассасинов, которые опустошали Сирию и Ирак в средние века. Ассасины представляли собой вырождающееся течение исмаилитов - относительно безобидной секты, довольно широко распространенной в исламском мире около 1100 г. Доктрина и дисциплина этой секты имела немало общего с современным франкмасонством, распространенным в латинских странах. Разбойники-душители были известны в Индии до середины прошлого века. Почти все писавшие о Китае путешественники сообщают о тайных обществах. Некоторые из них распространены по всей стране и имеют или претендуют на то, чтобы иметь четкие политические цели. К этому списку можно добавить “подпольные” политические движения, распространенные сейчас в Европе и Америке [5, с.39].

В то же время определенные ассоциации основаны на самоотречении людей от всякого мирского тщеславия и удовольствий, на абсолютной жертвенности их членов на благо ассоциации или всего человечества. Буддистские монастыри бонз и католические религиозные ордена на Западе могут служить хорошими примерами такого рода организации. Эти ассоциации пополняются в основном за счет индивидов, особенно подходящих для их призыва либо в силу особых обстоятельств их личной жизни, либо в силу их естественной склонности к самопожертвованию и покорности. Однако нельзя утверждать, что они полностью освобождены от земных страстей. Стремление вызвать восхищение благочестивых, желание многих индивидов добиться превосходства в ордене и еще большее желание - превзойти соперничающие ордена - все это сильные мотивы, обеспечивающие долгую и процветающую жизнь данных ассоциаций.

Однако во всех этих случаях, хотя, как видим, частица добра всегда смешана со злом, а частица зла лежит в основе добра, данные ассоциации невелики. Они никогда не охватывают всех членов огромного сообщества. Несмотря на все разработанные благовидные оправдания преступлений, шайки убийц и воров были ничем иным, как больными социальными наростами. На какое-то время они могли преуспеть в терроризировании и воздействии на широкие слои. Однако их принципы не завоевали большие массы людей. Монастырь также всегда был исключением, и как бы ни распространялся монастырский образ жизни, становясь привычным для части населения, быстро начинался отход от первоначальных принципов. Эбиониты19 в эпоху первоначального христианства требовали от всех верующих объединить средства их существования, они стремились распространить монастырские нравы на все христианское общество. Но секта влачила нищенское существование и вскоре исчезла, так как если и можно добиться некоторого самоотречения небольшой группы избранных, то это невозможно в отношении всех людей, у которых хорошее уживается с плохим, и с различными их нуждами и чувствами необходимо считаться. Поэтому если эксперимент по социальному обновлению призван что-то доказать, его следует распространять на всех людей, имея в виду, что кто-то даст втянуть себя в этот эксперимент, а кого-то надо будет заставить это сделать. [9, с.106]