Vadim_Panov_Zanimatelnaya_Mehanika (Стивен Кинг - Мобильник), страница 49

– Да, – вздохнул Рыжков.

– Вы договаривались встретиться сегодня?

– Нет.

– Врет, – уверенно бросила Проказа. – Дай я ему врежу.

Но Гончар покачал головой:

– Он не врет. Он говорит правду. – Наклонился чуть ниже. – Он уже понял, что я отличаю правду от лжи. Так?

Рыжков мог только кивать. Глаза неизвестного мужчины гипнотизировали, повелительный взгляд вцепился мертвой хваткой, вгрызся, подобно клещу, и проникал все глубже и глубже.

– Как тебя зовут?

– Яша.

Собственный голос показался чужим, незнакомым и прозвучал как будто со стороны. Из кухни или из детской. Глухо прозвучал.

Покорно.

– Ты давно знаешь Волкова, Яша?

– Всю жизнь.

– Как интересно… Я рад, что встретил тебя, Яша. А ты рад?

– Очень.

И вдруг поймал себя на мысли, что не лжет. Что ему действительно приятно разговаривать с этими странными, но такими дружелюбными незнакомцами.

– Яша, расскажи мне о друзьях Волкова. У него ведь есть еще друзья?

– Есть.

– Кто они?

Возможно, где-то в глубине души, в каком-нибудь маленьком ее закутке, в темном чулане, до которого не добрался взгляд Гончара, настоящий, незагипнотизированный Яша кричал: «Молчи!» Возможно. Однако голоса этого, даже если он и звучал, Рыжков не слышал. Все его помыслы были связаны с тем, чтобы как можно полнее ответить на вопрос. Не потому что он боялся – страх давно ушел, не потому что его переполняла приязнь к незнакомцу – это чувство тоже испарилось. А потому, что никаких чувств не осталось вообще.

Яша не контролировал себя.

– Нас четверо…

– Как ты догадался? – осведомилась Проказа.

– Ты сама велела подумать над тем, из-за чего Собиратель нас предал, – рассмеялся Гончар. – Я и подумал. Долго думал. И в один прекрасный момент меня озарило: а над тем ли я ломаю голову?

– В какой момент?

– Когда увидел пиво в пакете этого придурка, – не стал скрывать Гончар. – У Волкова есть друг, который может вот так, запросто, без звонка, завалиться к нему домой. Понимаешь? Старый, проверенный друг. Или друзья. Не ради ли них Собиратель рискнул головой и отправил нас под пули?

– Ты просто угадал.

– Еще нет, – строго произнес Гончар. – Пока мы знаем, что какой-то чокнутый миллионер когда-то сделал стеклянные часы, а сейчас работает над более сложным проектом. И еще мы знаем, что Волков ни с того ни с сего нас предал. И надеемся, что эти факты связаны между собой.

Он потер руки, улыбнулся и вопросительно посмотрел на Проказу:

– Поехали?

– А что делать с этим? – Она кивнула на лежащего без сознания Рыжкова.

– Хочешь его убить?

– Нет.

– В таком случае пусть живет.

* * *

– Подождешь меня в машине, хорошо?

Лежащий на переднем сиденье Серафим поднял голову, без интереса посмотрел на Волкова и вновь опустил ее на лапы.

– Значит, договорились. – Федор помолчал. – Захочешь в туалет, не сочти за труд, спустись и сделай свои дела на коврик, ладно?

Тойтерьер задрал верхнюю губу и тихонько зарычал. Очкарик потер ладонью лоб:

– Поверь, Серафим, я приложу все усилия, чтобы подружиться с тобой. И мне бы очень хотелось, чтобы ты вел себя так же. Мы не в силах ничего изменить, а значит, должны привыкать жить вместе.

Он выждал некоторое время, после чего протянул руку и осторожно коснулся пальцами головы песика. Тот шевельнул ушами, но не отстранился. Не зарычал.

– Мне не жаль Оружейника, но и радости мне его смерть не доставила, – откровенно сказал Федор. – И еще… поверь, я бы выполнил его просьбу и без платы. Не бросил бы тебя. Не потому, что я люблю животных, а потому, что бросить тебя было бы неправильным. Вот так.

Серафим тяжело вздохнул.

Монтаж «Изделия № 1» – Стрекалову очень нравилось это название – проходил в большом цехе. Весь день через большие, чисто вымытые окна – Петрович следил за тем, чтобы порядок на фабрике поддерживался во всем – помещение заливал солнечный свет, под вечер пришлось включить электрические лампы, однако установившегося еще с утра ритма это не нарушило. Илья и три его помощника продолжали работу – Стрекалов хотел обязательно закончить монтаж сегодня.

– Заворачивай, – распорядился Петрович, установив на место очередной блок.

Помощник аккуратно насадил стеклянную гайку на стеклянный же болт и осторожно, сначала пальцами, затем ключом затянул ее.

– Все.

Илья отпустил блок, сделал шаг назад, оглядел почти готовое «Изделие» и достал из кармана рабочего халата пачку сигарет:

– Еще минут двадцать.

– Ага.

Но поддакнул помощник без улыбки, без облегчения, поддакнул, как доложил: сухо, серьезно. Взял пример со Стрекалова, который весь день оставался предельно сосредоточен.

– Красиво получается, – произнес второй помощник.

И едва не добавил: «игрушка». Прикусил язык, Петрович даже в шутку запрещал называть «Изделие» игрушкой, бесился. А если вдуматься – игрушка и есть, не настоящее же изделие, а так – модель.

Третий помощник не курил. И присаживаться не стал, остался стоять вполоборота к «Изделию», а потому оказался единственным, кто обратил внимание на открывшуюся дверь и увидел вошедшего в зал Волкова. Пробормотал:

– Я оставлю вас ненадолго.

И направился к Федору.

Стрекалов его не услышал. Сдавил в пепельнице сигарету и поднялся:

– Давайте заканчивать!

– Добрый вечер, – вежливо произнес Механикус. – Собиратель Тайн, как я понимаю?

– Верно.

– Приятно познакомиться.

– Взаимно.

Бог машин оказался невысоким, плешивым мужиком, одетым весьма скромно. Инженер с завода, младший научный сотрудник исследовательского института, незаметный работник склада, вот какие профессии приходили на ум при взгляде на Механикуса. Нет, пожалуй, все-таки инженер: ученый или менеджер вряд ли могли похвастаться потемневшими от смазки руками.

– Давай не будем мешать Илье Петровичу? – предложил Механикус. – Поговорим в комнате отдыха?

– ОК.

Федор повернулся в коридор, но не удержался, кинул взгляд на занятого работой Стрекалова.

«Искусник? Почти искусник?»

Нет.

– Простой человек, – улыбнулся Механикус. – Увлеченный. Живущий полной жизнью. – И неожиданно закончил: – Я не помогаю искусникам.

– Неужели?

Механикус не услышал Очкарика.

– Наш общий друг мог бы стать искусником, мог бы посвятить себя чему-то главному, самому важному, самому для него интересному, сконцентрироваться на единственной дороге… Но он рассудил иначе и построил свою жизнь по-другому.

Волков еще раз посмотрел на Илью.

Не искусник, и никогда не станет искусником. Не воспарит над вершиной, но уже добрался до нее. И готовится покорить вторую. А может, впереди его ждет третья. И четвертая. И он будет штурмовать их, наполняя свою жизнь новыми красками. Обретая не совершенство, а мастерство.

– Завидуешь?

– У каждого свой путь, – хрипло произнес Федор.

– Верно.

Обслуживания в комнате отдыха не полагалось, это вам не кабинет Стрекалова. Вместо кофеварки стоял бесплатный автомат, и Механикус, не спрашивая, выбрал себе и Очкарику по стаканчику эспрессо. Затем уселся напротив Волкова и осведомился:

– Хочешь чего-нибудь узнать, Собиратель Тайн?

– Хочу, чтобы ты убрался отсюда, – буркнул Федор, отхлебнув горячего кофе. – И чем быстрее, тем лучше.

– Не могу, – улыбнулся Механикус. – Меня ищут.

– Именно поэтому, – жестко отрезал Очкарик. – Я не позволю тебе подставить Петровича.

– Ему ничего не грозит.

– Как и твоим друзьям из ФСО.

Механикус помрачнел. Повертел стаканчик в руках, поднес к губам, но остановился, вернул его на стол. Тихо сказал:

– Шипилов не позвонил.

– И не позвонит.

– Ты их подставил?

– Нет. Ты.

– Они меня защищали. Это их работа.

– Но ты мог бы их предупредить.

– О чем?

– О Трех Палачах.

Механикус изменился в лице. У него задрожали руки, и на пластиковой столешнице появилась кофейная лужица.

– Гончар вызвал Палачей?

– Да.

– Ты уверен?

– Ты должен убраться отсюда.

– Мне с ними не справиться, – жалко произнес бог машин.

– А мне до лампочки.

– И к тому же мы почти закончили.

– Тем лучше. Пусть Петрович сам взберется на вершину.

– Да он и так взбирается сам! – взорвался Механикус. – Послушай, Собиратель, я не знаю, что тебе наболтал Гончар, но я не делаю за них работу, понимаешь? Не делаю! Они сами придумывают, сами добиваются своего! Потому что человек не может не придумывать! Не может ничего не делать! Он должен к чему-то стремиться! Если это нормальный человек, разумеется. Одни собирают марки, другие вырезают игрушки из дерева, третьи создают машины. А я всего лишь стою рядом, понимаешь? Потому что мне интересно. Потому что меня завораживает труд людей так же, как Гончара – магия искусников. Я не опровергал легенды, что придумали обо мне, – они здорово помогают в жизни, но все, что я сделал сам, – это моя мельница.

– Кстати, она уцелела.

– Я знаю, – отрывисто бросил Механикус. – Гончар неспособен ее разрушить. Но он не понимал этого. А я его не разубеждал.

«Когда точно знаешь, куда придет враг, легко устроить засаду».

Волков отхлебнул кофе.

– Мне кажется, ты сделал больше, чем говоришь. Кстати, одно из твоих созданий работает на Гончара и очень хочет с тобой встретиться.

– Проказа? – устало спросил Механикус.

– Да.

– Ее сотворил не я, а доктор Сигал.

– А камешки в чакрах?

– Марк увлекался индийской культурой, – вздохнул Механикус. – Вот я и решил над ним пошутить, сказал, что они огранены особым образом и помогут в эксперименте. На самом же деле оживила Проказу сыворотка, и она же замедлила процессы старения организма. Гениальная разработка. – Механикус опустил плечи. – Для меня было большой честью работать с доктором Сигалом.

Страх в глазах бога машин сменился печалью. Так, словно он вспомнил о старом, давно умершем друге.

– Что-то я не слышал о его сыворотке, – пробормотал Очкарик.

– Потому что Проказа рассказала тебе не всю историю, – грустно усмехнулся Механикус. – Она убила Марка. После чего разгромила лабораторию, подожгла ее и сбежала.

– Я не удивлен, – признался Волков. – Однако не понимаю, как это стало возможным? Что послужило поводом?

– Сигал был врачом, но, к сожалению, не психиатром. Он рассказал Проказе правду. Я не знаю, какой она была до смерти, но после возвращения ее психика серьезно пострадала. Сейчас это эротоманка, с легкостью впадающая в дикую ярость. А учитывая уровень ее подготовки…

– Это ее искусство?

– Да, – кивнул Механикус. – На вершину может поднять не только желание совершенствоваться, но и ненависть, злость, жажда мщения.

У девушки, прошедшей через проект «Возвращение», появилась цель.

Узнав правду, она поняла, что стала не такой, как все. Не лучше – хуже.

Человек распоряжается своей жизнью по праву рождения. Совершает подвиги или ошибки, убивает или спасает, подчиняется или остается несгибаемым. Жизнь – это единственное, что он не заработал, а получил. И это единственное, что принадлежит только ему. А девушке, которую впоследствии стали называть Проказой, жизнь вручили, подарили. Не спасли, а оживили, вернули с того света вопреки всему.

Она поняла, что стала должна Сигалу и Механикусу за то, что всем остальным досталось даром. Она поняла, что не успокоится, пока не вернет им долг. И еще поняла, что можно долг вернуть, а можно от него избавиться.

– У каждого свой путь.