73465 (Развитие традиций русской классической школы XIX века в творчестве Анны Ахматовой), страница 2

("Горишь ли ты, лампада наша…")

[38, с.280]

У Ахматовой:

"Я знаю: он с болью своей не сладит,

С горькой болью первой любви…"

[5, с.59]

Сходство обнаруживается и в построении некоторых периодов с анафорой.

Ср. у Пушкина:

"Пускай судьба определила

Гоненья грозные мне вновь.

Пускай мне дружба изменила,

Как изменяла мне любовь…"

(Ф.И. Глинка) [38, с.286]

У Ахматовой:

"Пусть не ты над моими устами

Наклонялся, моля о любви,

Пусть не ты золотыми стихами

Обессмертил томленья мои…"

[5, с.33]

Так же можно наблюдать анефористический повтор в "Подражаниях Корану" А.С. Пушкина (позже примененный Лермонтовым в "Демоне"):

"Клянусь четой и нечетой,

Клянусь мечом и правой битвой,

Клянусь я утренней звездой,

Клянусь вечернею молитвой…"

[38, с.321]

См. у Ахматовой:

"Будь же проклят. Ни стоном, ни взглядом

Окаянной души не коснусь,

Но клянусь тебе ангельским садом,

Чудотворной иконой клянусь…"

[5, с.159]

Обращение к перифразам также можно отнести к одной из типологических особенностей поэтического языка Пушкина и Ахматовой. При этом среди перифраз поэзии Ахматовой есть и слово "пушкинские":

"Иволга, подруга

Моих безгрешных дней,

Вчера вернувшись с юга,

Кричит среди ветвей…"

[5, с.132]

У Пушкина:

"Подруга дней моих суровых,

Голубка дряхлая моя! "

[38, с.391]

"Рифма - звучная подруга

Вдохновенного досуга

Вдохновенного труда…"

[38, с.429]

Известную близость к пушкинской стилистике можно видеть и в использовании Ахматовой вопросительных предложений при организации "внутреннего диалога":

"Что нам разлука? - Лихая забава,

Беды скучают без нас".

[5, с.335]

"Что войны, что чума? - конец им виден скорый,

Их приговор почти произнесен.

Но кто нас защитит от ужаса, который

Был бегом времени когда-то наречен".

[5, с.211]

У Пушкина:

"Что слава? Шепот ли чтеца?

Гоненье ль низкого невежды?

Иль восхищение глупца? "

[38, с.313]

"Что дружба? Легкий пыл похмелья,

Обиды вольной разговор,

Обмен тщеславия, безделье,

Иль покровительства позор".

[38, с.358]

От Пушкина воспринят и такой стилистический прием, как синтаксическая и смысловая незавершенность последней строки стихотворения, а также и то, что иногда она не рифмуется. Таким образом, создается впечатление незавершенности, недоговоренности и одновременно возникает ощущение сюжетной перспективы произведения, что отражается и в пунктуации (многоточие).

У Пушкина:

"Минутных жизни впечатлений

Не сохранит душа моя,

Не буду ведать сожалений,

Тоску любви забуду я…"

[38, с.365]

"Не смелый подвиг россиян

Не слава, дар Екатерине,

Не задунайский великан

Меня воспламеняют ныне…"

[38, с.213]

"От юности, от нег и сладострастья

Останется уныние одно…"

[38, с.181]

"Душой не слишком был отважен;

Зато был сух, учтив и важен.

Льстецы героя моего

Не зная как хвалить его,

Провозгласить решились тонким…"

[38, с.592]

"Всеми забытый,

Терном увитый,

Цепи влачи…"

[38, с.75]

"Увы! Одной слезы довольно,

Чтоб отравить бокал!... "

[38, с.99]

У Ахматовой:

"Я слышу легкий трепетный смычок,

Как от предсмертной боли, бьется, бьется,

И страшно мне, что сердце разорвется,

Не допишу я этих нежных строк…"

[5, с.43]

"Там были последние розы,

И месяц прозрачный качался

На серых, густых облаках…"

[5, с.125]

"Следование традиции Пушкина у Ахматовой просматривается также и в использовании отдельных поэтических ситуаций, находящих близкое языковое выражение".

[6, с.67]

Ахматова:

"Ах, дверь не запирала я,

Не зажигала свеч,

Не знаешь, как, усталая,

Я не решалась лечь".

[5, с.35]

"Жгу до зари на окошке свечу

И ни о ком не тоскую

Но не хочу, не хочу, не хочу

Знать, как целуют другую".

[5, с.38]

"Теперь твой слух не ранит

Неистовая речь,

Теперь никто не станет

Свечу до утра жечь".

[5, с.160]

У Пушкина:

"Вперед одна в надежде томной

Не жди меня средь ночи темной,

До первых утренних лучей

Не жги свечей".

[38, с.270]

Много общего обнаруживается и в использовании отдельных слов, и не только общепоэтических (типа "сладостный", "прелестный" и т.д.), но и собственно "пушкинских" (например, слово "ножка").

"Ее глаза так полны чувством

Вечор она с таким искусством

Из-под накрытого стола

Свою мне ножку подала! "

[38 с.593]

"Над всем так мудро и лукаво

Шутить, таинственно молчать

И ногу ножкой называть?. "

[5, с.195]

"И топтала торцы площадей

Ослепительной ножкой своей?. "

[5, с.285]

Интерес представляет также обращение Ахматовой к известному противопоставлению местоимений "ты" и "вы" при обращении.

У Пушкина:

"Ты и вы.

Пустое вы сердечным ты

Она, обмолвясь, заменила,

И все счастливые мечты

В душе влюбленной возбудила,

Пред ней задумчиво стою,

Свести очей с нее нет силы,

И говорю ей: как вы милы!

И мыслю: как тебя люблю! "

[38 с.421]

У Ахматовой:

"И как будто по ошибке

Я сказала "Ты…"

Озарила тень улыбки

Милые черты.

От подобных оговорок

Всякий вспыхнет взор…

Я люблю тебя, как сорок

Ласковых сестер".

[5, с.22]

Также можно наблюдать прием повтора с отрицаниями в риторических вопросах у Пушкина в "Подражаниях Корану":

"Не я ль в день жажды напоил

Тебя пустынными водами?

Не я ль язык твой одарил

Могучей властью над умами? "

[38 с.321]

У Ахматовой:

"Ты ль не корил маловерных,

И обличал, и учил,

Ты ли от всякия скверны

Избавить тебя не молил! "

[5, с.319]

Не только отдельные периоды стихотворений Ахматовой строятся так же, как пушкинские, есть целые стихотворения, имеющие сходную синтаксическую и образно-смысловую структуру. Например, стихотворение "Любовь", построенное на чередовании контрастных образов с использованием разделительного союза "то…то":

"То змейкой свернувшись клубком,

У самого сердца колдует,

То целые дни голубком

На белом окошке воркует,

То в инее ярком блеснет,

Почудится в дреме левкоя…

Но верно и тайно ведет

От радости и от покоя"

[5, с.23]

По своей структуре сходно с пушкинским "Зимним вечером":

"Буря мглою небо кроет,

Вихри снежные крутя;

То, как зверь она завоет

То заплачет, как дитя,

То по кровле обветшалой

Вдруг соломой зашумит,

То, как путник запоздалый

К нам в окошко застучит…"

[38 с.362]

Наблюдаются также отрывки сходные стилистически, написанные, по выражению Жирмунского "в торжественном, приподнятом, высоком стиле", в которых используется разделительный союз "не… но" и противопоставление фактически одинакового образа: "отроком - мужем", "мальчика - мужа".

У Ахматовой:

"А! Это снова ты не отроком влюбленным,

Но мужем дерзостным, суровым, непреклонным

Ты в этот дом вошел и на меня глядишь.

Страшна в моей душе предгрозовая тишь"

[5, с.81]

У Пушкина "Борис Годунов":

"Постой, царевич - наконец

Я слышу речь не мальчика, но мужа.

С тобою, князь, она меня мирит.

Безумный твой порыв я забываю

И вижу вновь Димитрия…"

[6, с.401, т.2]

В следующих стихотворениях поразительно сходны не только их синтаксические и образно-смысловые структуры, но и стихотворные размеры.

У Пушкина:

"Все в жертву памяти твоей:

И голос лиры вдохновенной

И слезы девы воспаленной,

И трепет ревности моей,

И славы блеск, и мрак изгнанья,

И светлых мыслей красота,

И мщенье, бурная мечта

Ожесточенного страданья".

[38 с.359]

У Ахматовой:

"Все обещало мне его:

Край неба, тусклый и червонный,

И милый сон под рождество,

И Пасхи ветер многозвонный,

И прутья красные лозы,

И парковые водопады,

И две большие стрекозы

На ржавом чугуне ограды…"

[5, с.91]

Кроме структурно-семантических и образных перекличек, наблюдается также тематическая преемственность: это и тема Петербурга, которая будет подробно освещена далее, и тема памятника, хорошо известная в русской литературе по Державину и Пушкину, но приобретающая под пером Ахматовой совершенно необычный - глубоко трагический - облик и смысл. "Можно сказать, что никогда - ни в русской, ни в мировой литературе - не возникало столь необычного образа - Памятника поэту, стоящему по его желанию и завещанию у Тюремной стены" [37, с.123]:

"А если когда-нибудь в этой стране

Воздвигнуть задумают памятник мне

Согласье на это даю торжество,

Но только с условьем - не ставить его

Ни около моря, где я родилась:

Последняя с морем разорвана связь,

Ни в царском саду у заветного пня,

Где тень безутешная ищет меня,

А здесь, где стояла я триста часов,

И где для меня не открыли засов"

("Реквием")

[7, с.211]

См. у Пушкина "Я памятник себе воздвиг нерукотворный…"

"Я памятник себе воздвиг нерукотворный,

Не зарастет к нему народная тропа,

Вознесся выше он главою непокорной

Александрийского столпа" [38, с.586]

Кроме отдельных тем и строчек в творчестве Ахматовой можно встретить и целые произведения по своему языку, размеру, образности напоминающие пушкинские строки. Например, "Последнее письмо" [5, с.314] созвучно "Письму Татьяны к Онегину" [6, с.236]. "Приморский парк Победы", "Северные элегии" и "Эпические мотивы" связаны с "…Вновь я посетил…".

Первым опытом Ахматовой в области лирического повествования были "Эпические мотивы" (или "Эпические отрывки"), последовавшие друг за другом в 1913-1916 гг., и называвшиеся первоначально "Отрывки из поэмы" и даже просто "Маленькая поэма", - название, которым Ахматова охотно пользовалась как своеобразным жанровым термином для своих небольших по объему эпических композиций. Заглавие указывает на повествовательный характер замысла, которому соответствует и новая метрическая форма, более свободная и широкая, чем обычная строфа ее лирических миниатюр, - классический белый стих, подсказанный элегическими раздумьями Пушкина - такого же автобиографического содержания, - в большинстве случаев оставшимися в отрывках ("Вновь я посетил…" и др.).

""Маленькая поэма" Ахматовой также состоит из отдельных страниц лирической биографии героини - автора, связанных между собою не столько движением времени и внешних событий, сколько сопровождающим его неспешным, поступательным ходом рассказа, его повествовательной и медитативной интонацией, каждый отрывок имеет свой законченный сюжет, который служит канвой для обобщающих лирических раздумий". [5, с.126]

В первом отрывке "Эпических мотивов", изображающем явление Музы как пробуждение в девочке-подростке поэтического сознания можно наблюдать перекличку с аналогичной автобиографической темой в отрывке Пушкина "Как счастлив я, когда могу покинуть…":

"Как сладостно явление ее

Из тихих волн, при свете ночи лунной!

Окутана зелеными власами,

Она сидит на берегу крутом.

У стройных ног, как пена белых, волны

Ласкаются, сливаясь и журча…"

[38 с.]

Для "Эпических мотивов" Ахматова использовала белый стих (пятистопный ямб) элегических раздумий Пушкина, который тесно связывается в ее творчестве с автобиографическим рассказом, в первую очередь к которым относятся "Северные элегии". Вообще же Ахматова, как нигде прежде, очень близко подошла в своих "Северных элегиях" к Пушкину. "Ей дороги ушедшие тени, она временами горестно скорбит о навсегда умчавшемся времени, но нежная зелень, опушившая апрельские ветви, и звуки детских голосов, раздающиеся под новым высоким небом, расчерченным реактивными почерками, ей и дороги и близки" [37, с.177]

Также осязаемое влияние Пушкина в жанре, стилистике и стихе обнаруживает одно из крупных произведений Ахматовой - поэма "У самого моря". Она следует за "Сказкой о рыбаке и рыбке" своей темой, особенностями народного сказа и самой формой русского народного стиха (в интерпретации Пушкина). Из этой же сказки взято и заглавие поэмы ("Жил старик со старухой у самого синего моря").

"Ахматова воспользовалась русским народным стихом с женскими окончаниями, как он был освоен Пушкиным, однако она избегает характерного для пушкинского стиха смыслового отягчения метрически неударных слов добавочными ударениями и соблюдает большую ритмическую монотонность, приближая его тем самым к строю своих лирических дольников" [5, с.128]

К Пушкину восходит и повествовательная интонация, эпическая манера, элементы народной лексики и фразеологии, подхватывания и параллелизма характерные для народного устнопоэтического сказа:

"Ко мне приплывала зеленая рыба,

Ко мне прилетала белая чайка"

[5, с.262]

"Знатного гостя жди до Пасхи,

Знатному гостю кланяться будешь"

[5, с.264]