70103 (Знаково-символические функции костюма в истории культуры), страница 12

Рационально-утилитарный. Здесь максимально воплощается практическая функция костюма как полезной вещи. При таком подходе преследуется одна цель — обеспечение защиты от внешних воздействий, удобство эксплуатации. Сюда мы относим болотные сапоги, каски, солдатскую робу и т.д.

Рационально-эстетический. Здесь наряду с предыдущей функцией появляется настрой на красоту вещи, понимаемую как следствие ее всестороннего практического совершенства. Сюда мы можем отнести рабочую одежду, многие виды повседневной одежды и т.д.

Целостный. Этот тип творчества направлен на создание формы, гармонично совмещающей крайности, придавая вещи художественно-практическую целостность.

К этому типу относится большинство видов костюма, который одновременно в равной степени выступает как совершенная вещь и как знак.

В следующих типах художественное начало в костюме приобретает ведущую роль.

Стилизующий. В этом типе выразительная форма предмета зачастую утрачивает связь с его практической основой.

В пятом типе объекты творчества полезны уже не практически-материально, а духовно. Красота в декоративным костюме уже не связана непосредственно с практическим началом. С помощью формы известных стилей вещам придаются особенности прототипа, ореол связанных с ним ассоциаций.

Этот тип костюма в основном выступает как набор знаков, формирует имидж владельца. Такую одежду мы тоже часто используем в повседневности, применяя разные стили костюма в зависимости от ситуации и от моды.

Декоративный. Костюмом в значительной степени утрачивается его практическое значение, а его форма подчиняется какой-либо художественной идее, для воплощения которой привлекаются различные изобразительные средства. Сюда относится прежде всего карнавальный и ритуальный костюм.

Художественный. Последний тип проникает в самую сердцевину иллюзорного мира образных моделей действительности. Практические моменты проявляются лишь при изготовлении произведения, чтобы обеспечить его существование. Этот тип — проявление «высокого искусства», где красота может уступать место другим эстетическим отношениям. Костюм выступает как произведение искусства и выполняет все функции, присущие искусству, особенно в слиянии с одевшим его человеком. К этому типу относятся сценические костюмы, коллекции знаменитых кутюрье. Они — есть концентрации идей и образов, а их создателей называют художниками по костюму.

Как показал анализ, классификации костюма могут производиться в самых различных плоскостях. Выбор плоскости рассмотрения каждый раз зависит от целей исследования.

1.5 Костюм – как знак и символ в истории культуры

Уже на заре человечества был создан первый покров – одежда или костюм – для защиты тела от холода и помощи в борьбе за выживание. Прямыми предшественниками одежды являются татуировка, окраска тела и нанесение на него магических знаков, с помощью которых люди пытались предохранить себя от злых духов, устрашить врагов и расположить к себе друзей. Большую роль играли украшения, которые вместе с татуировкой, прической или головным убором нередко составляли весь костюм человека в древности.¹⁶

История одежды с древнейших времен до наших дней является как бы зеркалом, в котором отражается вся история человечества.

Каждая страна, каждый народ в отдельные периоды своего развития налагают свой отпечаток, свои специфические черты на одежду людей.

Очевидно, что одежда возникла в первую очередь для выполнения защитных (утилитарных, практических) функций.

Защищая первобытного человека от капризов окружающей среды, одежда стала в определенном смысле первой искусственной средой его обитания. Постепенно одежда дифференцировалась по сезонам, что также выявляет ее практическую значимость. На протяжении столетий люди познавали физические, термические и пластические свойства ткани.

Портные научились четко различать материалы по плотности, весу, способности пропускать воду и влагу, сохранять тепло. Постепенно в различных климатических зонах одежда стала различной по материалу и форме. Люди приспособили ее к условиям определенной географической среды. Да и само производство тканей зависело прямым образом от этих условий.

Не случайно, тончайшие ткани появлялись на юге, а шерстяные и меховые материалы в условиях более сурового климата. В странах Азии и Африки костюм был прост, легок, делался из хлопчатобумажной ткани, пропускающей воздух. В странах Европы люди быстрее освоили шерсть.

Едва человечество научилось выделывать простейшие ткани и шить самые незамысловатые одеяния, костюм стал не только средством защиты от непогоды но и знаком, символом, выражающим сложные понятия социальной жизни. Одежда указывала на национальную и сословную принадлежность человека, его имущественное положение и возраст, и с течением времени число сообщений, которые можно было донести до окружающих цветом и качеством ткани, орнаментом и формой костюма, наличием или отсутствием некоторых деталей и украшений, увеличивалось в геометрической прогрессии. Костюм мог рассказать, достигла ли женщина, например, брачного возраста, просватана ли она, а может быть, уже замужем и есть ли у нее дети. Но прочесть, расшифровать без усилий все эти знаки мог лишь тот, кто принадлежал тому же сообществу людей, ибо усваивались они в процессе каждодневного общения.

Каждый народ в каждую историческую эпоху вырабатывал свою систему символов, которые с течением веков эволюционировали под влиянием культурных контактов, совершенствования технологии, расширения торговых связей. По сравнению с другими видами искусства костюм обладает еще одним уникальным качеством возможностью широко и почти мгновенно реагировать на события в жизни народа, на смену эстетических и идеологических течений в духовной сфере.

Для того чтобы осуществить анализ знаково-символических функций костюма в истории культуры, необходимо охарактеризовать значение знаков и символов в культурно - историческом ракурсе для человека.

1.5.1 Понятие символа

Символ - следует отнести к числу понятий с наиболее сложным и противоречивым содержанием. Эта сложность и противоречивость выражаются не только в значительном количестве разнообразных теорий символа, но и в семантике самого слова.

В русский язык слово «символ» приходит в конце XVIII столетия и используется в первую очередь в рамках религиозной лексики. «Символ , das Symbolum, le symbole; символ Апостольский»; «Символ... 1) Сокращенное изображение, заключающее в себе двенадцать главных членов Христианской веры...». Затем появляется и более общее значение этого слова: «Символ... представление идеи или чувства в образе, например, кольцо—символ вечности, солнце, луна и звезды, у язычников - символы божества; в греческих мистериях символами называются слова и знаки, посредством которых посвященные узнавали друг друга, а также и самый обет посвящения; кроме того, у греков символом назывался знак, который представлял залог какого-нибудь договора или обязательства. В христианской церкви символами называют или обряды, или видимые выражения идеи и таинства, но в последнем случае они принимаются не просто за образы, а как действительно заключающие в себе невидимое действие благодати».¹⁷

Самый авторитетный для XIX столетия энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона содержит уже не только статью «Символ», но и статьи «Символика» и «Символисты». Определение символа здесь дано уже с учетом художественного опыта символистов: «Символ... греческое слово symbolon (syn — с, bolos — бросание, метание; symballein — совместно нескольким лицам бросать что-либо, например, рыбакам сети при ловле рыбы) позже стало означать у греков всякий вещественный знак, имевший условное тайное значение для известной группы лиц, например, для поклонников Цереры, Цибелы, Митры. Тот или иной знак (symbolon) служил также отличием корпораций, цехов, разных партий — государственных, общественных или религиозных. Слово «символ» в житейской речи заменило более древнее слово «веша» (знак, знамя, цель, небесное знамение)».¹⁸

Концепция символа у символистов, представлена в этом словаре в статье А.Горнфельда «Символисты» следующим образом: «Символизм мистичен в своей основе — в стремлении к интуитивному проникновению в суть той истины, которая кажется поэту недоступной для рационального построения. Чтобы стать справедливым к символизму, нельзя упускать этого из виду; можно отвергать основную точку зрения направления и вместе с ней все направление, но понять его можно, только разобравшись в этой точке зрения. Как и всякое мистическое целое, поэзия символизма доступна только посвященным, это его слабая сторона, но это и его достоинство. Входя в область символической поэзии, мы входим в особый мир, который должны судить по его законам. Самая теория символа уязвима лишь до тех пор, пока мы подходим к ней с общепринятым логическим мерилом, но, несомненно, не это имеют в виду ее поборники.

Дело не в том, что индивидуальные образы могут быть типичны, т. е. служить знаками обширных групп аналогичных явлений, но в том, что вещи этого мира связаны между собой еще иными, внеразумными узами, что одна из них может служить образом другой и все они могут говорить о душе избранного об иной, высшей истине, недоступной другому способу познания: таково воззрение символизма»).¹⁹

Примерно в это же время осознается необходимость и особой науки о символах, именуемой «символикой».

Это «...наука и учение о символах (чувственных образах), в особенности религиозных.

Символика учит узнавать нас за знаком или чувственным образом скрытый, более глубокий смысл, в основе которого лежит нечто духовное, невидимое и невыразимое». Символизм же понимается не только как специфическое художественное направление, но и как «...особый способ косвенным путем вызывать в человеческом сознании образ, идею или чувство...».²⁰

Для XX столетия использование как слова «символика» в значении науки о символах, или теории символа, так и слова «символизм» в значении особого когнитивного механизма, открывающего символическое измерение реальности, является большой редкостью. Специальные словари ориентируются скорее на различные частнонаучные концепции символа, чем на какую-то общезначимую его философскую теорию. Так, например, Л.Тимофеев и В.Тураев в «Кратком словаре литературоведческих терминов» определяют символ как «...один из тропов, состоящий в замещении наименования жизненного явления, понятия, предмета в поэтической речи иносказательным, условным его обозначением, чем-либо напоминающим это жизненное явление. Например: заря, утро — символы молодости, начала жизни; ночь — символ смерти, конца жизни; снег— символ холода, холодного чувства, отчуждения и т. д.».²¹

А.Ф. Лосев, известный русский философ, - называет символом идейную, образную или идейно-образную структуру, которая «...в скрытой форме содержит в себе все возможные проявления вещи и создает перспективу для ее бесконечного развертывания в мысли, перехода от обобщенно-смысловой характеристики предмета к его отдельным конкретным единичностям. Символ является, таким образом, не просто знаком тех или иных предметов, но он заключает в себе обобщенный принцип дальнейшего развертывания свернутого в нем смыслового содержания.

Образцом логически точно разработанного символа может служить любая математическая функция, содержащая в себе закон своего разложения в бесконечный ряд то более, то менее близких друг к другу значений».²²

В «Краткой литературной энциклопедии» символ определяется как «...образ, взятый в аспекте своей знаковости, и... он есть знак, наделенный всей органичностью мифа и неисчерпаемой многозначностью образа. Всякий символ есть образ (и всякий образ есть, хотя бы в некоторой степени, символ); но если категория образа предполагает предметное тождество самому себе, то категория символа делает акцент на другой стороне той же сути — на выхождение образа за собственные пределы, на присутствие некоторого смысла, интимно слитого с образом, но ему не тождественного. Предметный образ и глубинный смысл выступают в структуре символа как два полюса, немыслимые один без другого (ибо смысл теряет вне образа свою явленность, а образ вне смысла рассыпается на свои компоненты), но и разведенные между собой и порождающие между собой напряжение, в котором и состоит сущность символа. Переходя в символ, образ становится «прозрачным»; смысл «просвечивает» сквозь него, будучи дан именно как смысловая глубина, смысловая перспектива, требующая нелегкого «вхождения» в себя».²³

В англоязычной философской энциклопедии символ определяется как разновидность знака, но какая именно, остается без разъяснений.

В общей психологии категория символа подробно разрабатывалась в психоанализе и интеаркционизме.

Для ортодоксального психоанализа характерна интерпретация символов как бессознательных образов, обусловливающих структуру и функционирование психических процессов человека.

Впоследствии в психоанализе центр тяжести был перенесен на анализ и интерпретацию символов социального и исторического происхождения.

Так, в глубинной психологии К.Г.Юнга, отвергшего предложенное З.Фрейдом отождествление символа с психологическим симптомом, все богатство человеческой символики было истолковано как выражение устойчивых фигур бессознательного. Им был введен термин коллективного бессознательного (отражение опыта предыдущих поколений), воплощенного в архетипах общечеловеческих первообразах. Архетипы недоступны непосредственному наблюдению, они раскрываются лишь косвенно через их проекцию на внешние объекты, что проявляется в общечеловеческой символике: мифах, верованиях, произведениях искусства.

В интеракционизме (от англ. Interaction взаимодействие, воздействие друг на друга), распространенном направлении современной западной социальной психологии, базирующемся на трудах американского социолога и психолога Дж.Мида, социально психологические процессы и явления сведены к воздействию людей друг на друга. Сущность, происхождение и развитие межличностных отношений интерпретируются в нем как непосредственная коммуникация (понимаемая здесь именно как обмен символами).²⁴

Одежда вообще частотный пример символа в истории России, который насильственно вводится или с которым насильственно борется государство.

Смена первого лица сразу отражается именно в этом срезе действительности. Так, Екатерина в своем манифесте говорит о том, что «предшествующее царствование особенно раздражило гвардейские полки, которым император дал «иностранные и развращенные виды» (намек на неуклюжие прусские мундиры, введенные Петром)».²⁵ Одежда как бы совмещает в себе те две линии западного влияния, по которым оно совершается.