2378-1 (Политическая элита современной России c точки зрения социального представительства), страница 9

Конечно, было бы неправильно утверждать, что вся российская интеллигенция разделяет либеральные взгляды. Разумеется, нет. Разумеется, среди российских интеллигентов есть представители всех идейно-политических течений. Но в данном случае речь идет, во-первых, о представленности интеллигенции в политической элите, а во-вторых, о выполнении политиками-интеллигентами представительских функций, а не просто об их причастности к принятию политических решений.

Например, социалистическое и социал-демократическое движение в современной России также имеет социальной базой интеллигенцию. Однако в силу маргинальности этих течений сколько-нибудь заметного их участия в политической жизни не просматривается. Социалистов и социал-демократов фактически нет даже в парламенте – что уж говорить об исполнительной власти. В то же время либералы из "Демвыбора России", даже не сумев преодолеть 5%-ный барьер на выборах 1995 г., тем не менее провели нескольких представителей в Госдуму второго созыва, а в правительстве и администрации президента их влияние было даже более весомым по сравнению с их влиянием в парламенте.

С другой стороны, при любой политической партии есть своя, партийная, интеллигенция, отвечающая, в частности, за выработку партийной идеологии, а заодно стратегии и тактики. Иногда интеллигентам удается даже занять не самое последнее место в партийной иерархии. Однако, во-первых, в неинтеллигентской организации им всегда будет отведена роль идеологической обслуги, а следовательно, они никогда не выбьются в число "партийных бонз", а во-вторых, ни в самом объединении, ни в его парламентской фракции они никогда не будут выполнять функции представителей своего класса.

Показательным примером в этом плане является руководитель движения "Духовное наследие" Алексей Подберезкин. Начиная с 1995 г. он пользовался значительным влиянием на лидера КПРФ Г.Зюганова, был одним из разработчиков новой идеологии Компартии, по списку КПРФ прошел в Госдуму второго созыва. Однако в целом для руководства Коммунистической партии, не говоря уже о широких партийных массах, он всегда был чужаком, своего рода "буржуазным спецом", а для очень многих – даже "вредителем". В итоге он был отторгнут коммунистами-зюгановцами как инородное тело. В самостоятельном же качестве он и его движение на парламентских выборах 1999 г. и на президентских 2000 г. набрали меньше голосов, чем номинально состоит членов в "Духовном наследии". Причиной тому – отсутствие влияния в каком угодно классе, включая тот, к которому принадлежит и он сам, – интеллигенцию.

Причем А.Подберезкин и его "Духовное наследие" – это еще весьма приличный вариант предложения интеллигентами идеологических услуг другими классам. Во всяком случае ДН никогда не заигрывало с откровенными люмпенами, чего нельзя сказать о его коллегах по государственническому, социал-патриотическому лагерю – Российском общенародном союзе или Конгрессе русских общин. Эти организации, будучи созданными интеллигентами, основательно перепачкались в весьма сомнительных связях, не гнушаясь общением с теми, кому не то что интеллигент, но и приличный чиновник никогда не подаст руки.

6. Люмпены и люмпеноиды

Как уже говорилось, главное различие между люмпенами и люмпеноидами состоит в том, что первые изначально лишены прочных социальных корней и промышляют везде, где чуют легкую наживу, а вторые некогда имели свою социальную нишу, но за ее упразднением остались не у дел и, желая повернуть колесо истории назад, ведут себя точно так же, как люмпены. Следствием этого является то, что люмпены идеологически всеядны, а люмпеноиды достаточно идеократичны, поскольку привязаны к мировоззрению той группы, к которой принадлежали ранее.

На практике, однако, иногда довольно трудно четко развести люмпенов и люмпеноидов. Например, националистически настроенная "почвенная" интеллигенция 70-80-х гг., в штыки встретившая перестройку и демократизацию, а затем и новый политический строй, несомненно, люмпеноидна. Она на протяжении десятилетий была властительницей дум, и тут выяснилось, что у нового поколения совсем другие идеалы и запросы. Агрессивность "патриотической интеллигенции" по отношению к "либеральным веяниям" явно имеет источником ностальгию по былому статусу.

Все понятно и с радикальными неосталинистами из "левых" компартий. Всю жизнь они возглавляли заводские парткомы, громили "буржуазных ревизионистов" и учили тому, чему "учит партия", и вдруг в один прекрасный день все, что составляло смысл их жизни, рухнуло.

Сложнее обстоит дело с такими представителями национал-патриотического движения, как сторонники "Памяти" Д.Васильева, Национально-республиканской партии России Н.Лысенко, "Русского национального единства" А.Баркашова и пр. Они-то никакого статуса не утрачивали, поскольку никогда его не имели. Тем не менее их трудно заподозрить в недостаточной приверженности проповедуемым взглядам. Более того, нет никакого сомнения, что они свято верят в тот бред, который несут. Дело, видимо, в том, что некоторым людям для того, чтобы чувствовать себя обокраденными, не обязательно быть действительно обворованными. Достаточно быть уверенным, что нечто тебе предназначалось, но злые люди увели это у тебя из-под носа. В конце концов, тот "золотой век", который стремятся вернуть все люмпеноиды, в реальности никогда не имел места, что, однако, никак не снижает накала их страстей.

С облегчением можно констатировать, что от сколько-нибудь заметного проникновения люмпеноидов в политическую элиту Россию уберегло (чего нельзя сказать о некоторых других бывших республиках СССР). Только считанные единицы из представителей многочисленных национал-патриотических, радикально-коммунистических, леворадикальных партий и движений смогли попасть в парламент. Совсем уж диковина – люмпеноид в исполнительной власти (одно из редких исключений – бывший руководитель Госкомпечати Борис Миронов, после своего увольнения в сентябре 1994 г. основавший радикально-националистическую Русскую патриотическую партию).

Меньше повезло с люмпенами. Ведь чтобы представлять свой класс в политической элите, им в общем-то не надо делать ровным счетом ничего – достаточно только всеми правдами и неправдами пробраться туда. Люмпен люмпену – вообще не брат, не сват и никакой не представитель. Просто одним своим присутствием в органах власти они резко вульгаризуют стиль политической жизни – навязывая оппонентам свою манеру ведения дискуссии, вынося на общее обсуждение темы, которые в приличном обществе и упоминать-то считается неприличным. От проникновения в политическую элиту таких деятелей Россия уберечься не смогла.

В некоторой степени в этом "виновен" избирательный закон, благодаря которому по партийным спискам в Госдуму смогла пройти такая организация, как ЛДПР, чьи успехи в одномандатных округах всегда были более чем скромными (на последних выборах – вообще ни одного одномандатника). Однако главную роль сыграла общая неразвитость в России партийной системы, вернее отсутствие таковой. Неустойчивость партийных образований, перетекание активистов из одной организации в другую привели к появлению целого слоя "профессиональных партийцев", которым все равно, под каким флагом служить, лишь бы это было выгодно. По отношению к ним часто употребляется выражение "политические предприниматели" (см., например, [Голосов 1999: 120-121]), однако, на наш взгляд, определение "предприниматели" с тою же степенью уместности можно отнести, скажем, к Остапу Бендеру с его четырьмястами способами относительно честного отъема чужих денег. Куда точнее здесь термин "джентльмены удачи". Конечно же, в относительно респектабельных организациях "профессиональные партийцы" и ведут себя относительно респектабельно, но в том-то и дело, что это следствие не внутренней культуры, а внешних обстоятельств. Представители ЛДПР на светских раутах в рукав, конечно, не сморкаются, отлично сознавая, что их "не так поймут", однако в обстановке вседозволенности, которая почему-то очень часто возникает в зале пленарных заседаний Госдумы, никакой внутренний тормоз не мешает им таскать за волосы женщин и плескать водой в оппонентов.

Причины появления на политической сцене России такой партии, как ЛДПР понять, в общем-то, несложно. Ее электорат для краткости можно обозначить как "отсидевшая Россия". Для этой части общества характерно восприятие мира через призму тюремных понятий, когда человек человеку волк, когда выживает сильнейший, а для того, чтобы выжить, нужно примкнуть к какой-нибудь стае и надеяться, что ее вожак окажется самым сильным. Вряд ли "отсидевшая Россия" исчезнет из политики даже после того, как в стране улучшится экономическая ситуация и будет решено большинство социальных проблем. В конце концов, в такой относительно благополучной стране, как Франция, близкий ЛДПР по духу Национальный фронт держится в парламенте уже несколько десятилетий.

Более интересный случай представляет собой Российская народно-республиканская партия. Правда, ее лидера А.Лебедя трудно отнести к числу классических люмпенов. При всех своих сумбурных метаниях от одних идеологем к другим, при всей царящей в его голове мешанине он все-таки не принадлежит к тому типу людей, которые полностью лишены социальных корней. В том, что верность корпоративному, военному братству занимает в душе А.Лебедя не последнее место, сомневаться не приходится. То же самое касается и значительной части членов его партии – также отставных военных. Другое дело, что за пределами своей корпорации, выходить за которые им приходится ежедневно и ежечасно, у этого сорта людей прочных привязанностей нет, а значит нет и чувства ответственности. Об этом, в частности, говорит и стиль партийного руководства а ля Лебедь. За недолгое время существования (с марта 1997 г.) партию покинула масса активистов, которых руководство РНРП, использовав, выставило за дверь за ненадобностью. Впрочем, подавляющее большинство "выставленных" – это те же самые "профессиональные партийцы", для которых подобный исход своего рода профессиональный риск.

Существенным отличием РНРП от ЛДПР явилось то, что А.Лебедю удалось застолбить более богатую делянку на политическом поле, нежели Жириновскому (неизвестно, правда, надолго ли). В 1998 г. он был избран губернатором Красноярского края и, следовательно, вошел в состав региональной элиты. После этого он в значительной степени утратил интерес к своей партии. Во всяком случае в выборах 1999 г. РНРП участия не принимала. Впрочем, причина этого может быть и прозаичнее – просто никто не посчитал нужным давать А.Лебедю денег на саморекламу, по опыту зная, что ждать от него благодарности – дело гиблое. Превратить же свою партию, подобно Жириновскому, в прибыльное коммерческое предприятие лидер РНРП не смог или не посчитал нужным. А скорее всего и то и другое.

7. Буржуазия

Буржуазия – самый юный, но зато и наиболее динамично развивающийся класс современного российского общества. Вплоть до конца 80-х гг. в стране в принципе не существовало легального предпринимательства, и данный род занятий проходил в Уголовном кодексе по статье "спекуляция". Так что классу предпринимателей пришлось расти буквально с нуля. Вначале он вообще состоял из люмпенов, пришедших в "кооперацию", чтобы "урвать и удрать", и комсомольских чиновников, перепродававших по рыночным ценам дефицит, доставшийся им по заниженным государственным расценкам. Отсюда – до сих пор сохраняющийся высокий уровень криминализованности и коррумпированности российского бизнеса, теневой характер значительной его части.

Только к середине 90-х гг. буржуазия сделалась сколько-нибудь массовым социальным слоем, который принято несколько стыдливо именовать "средним классом". Под последним в литературе обычно имеется в виду достаточно сложная конструкция – "совокупность сегментов различных социальных слоев и классов" [Автономов 2000]. Критериями для отнесения тех или иных людей к среднему классу обычно служит уровень достатка и образования [Воейков 2000]. Однако когда о среднем классе говорят как об основе гражданского общества, речь, несомненно, идет прежде всего о предпринимателях и менеджерах*. Действительно, когда же это чиновник среднего достатка и среднего уровня образования являлся адептом гражданского общества? Гарантией его благополучия всегда было определенное положение в государственном аппарате. Еще меньше смысла искать опору гражданского общества в люмпенах среднего достатка и среднего уровня образования. (Что касается интеллигенции, то образовательный уровень ее представителей по определению гораздо выше среднего.)

Однако, даже сформировавшись, буржуазия еще долгое время обречена была существовать как "класс в себе", а не "класс для себя". Ее представители не видели нужды объединяться даже для защиты корпоративных интересов, не говоря уже об участии в политике. Объяснялось это целым комплексом причин. Кроме социальной инфантильности, к их числу следует отнести также наличие широких возможностей для экстенсивного роста и для теневой деятельности. К чему обсуждать налоговые ставки, когда можно вообще не платить налогов? Зачем пытаться обуздать коррумпированного чиновника, когда его продажность можно использовать для расширения своего дела?

Те представители бизнеса, которые все-таки шли в политику, отнюдь не ставили перед собой задачу выступать в качестве представителей своего класса, имея гораздо более приземленные цели. Среди "бизнес-политиков" можно упомянуть люмпен-предпринимателей, устремившихся в политику на гребне волны, поднятой ЛДПР (хотя они-то ничем особенным себя не проявили, да и вообще их более привлекало получение депутатской неприкосновенности, нежели возможность для лоббирования), но прежде всего это, конечно, т.н. "олигархи". О первых Маркс сказал, что ради трехсот процентов прибыли они пойдут на любое преступление, о вторых – что они "относятся к установлениям своего режима, как еврей к закону: обходят их, поскольку это удается в каждом отдельном случае, но хотят, чтобы все другие их соблюдали" [Маркс 1955]. Так или иначе, но интересов буржуазии в целом ни первые, ни вторые представлять не могли. Люмпен-предприниматели – в силу своей люмпенской природы, не признающей ничего, кроме собственной выгоды, "олигархи" – потому, что их бизнес являлся всего лишь обратной стороной "домашнего" бизнеса представителей обуржуазившегося слоя бюрократии. Прибылью "олигархи" обязаны были не эффективности своей предпринимательской деятельности, а личным "отводным каналам" от бюджетных финансовых потоков. Их прибыль одновременно являлась убытком для государства, а сама ее возможность объяснялась близостью к тем или иным чиновникам, обладающим правом принимать "индивидуальные решения". Так что подавляющее большинство "олигархов" общероссийского и регионального масштаба правильнее было бы отнести к числу представителей "партии власти", чьи интересы они, собственно, и обслуживали.