КонфЭмоции13 (Непрямая номинация смерти в русских традиционных загадках)

Непрямая номинация смерти в русских

традиционных загадках¹

Indirect nomination of death in traditional Russian riddles

Аннотация

Целью статьи является описание непрямой номинации смерти в загадках русской традиционной культуры. Исследование проводится на материале русских народных загадок о смерти, вошедших в сборники загадок М. А Рыбниковой, Д. Н. Садовникова, В. В. Митрофановой. Основное содержание исследования составляет анализ загадок русского народа с отгадкой «смерть» в когнитивно-лингвокультурологическом ключе. Проводится фреймовый анализ. Делается попытка объяснить использование тех или иных образов для метафорического обозначения смерти в загадках с помощью лингвокультурологического комментария. Всего проанализировано 54 загадочных текста. Проведённый анализ показал, что образы, использующиеся для непрямого обозначения смерти в русских народных загадках, передают культурно-значимую информацию и прочитываются с опорой на знания традиционной культуры.

The aim of the article is to describe indirect nomination of death in Russian traditional riddles. The research is based on Russian traditional riddles about death from the collections of riddles compiled by M. A. Rybnikova, D. N. Sadovnikov, V. V. Mitrofanova. The research is mainly concentrated on the analysis of Russian traditional riddles with the solution “death” from cognitive-linguocultural perspective. Frame analysis is conducted. An attempt is made to explain the choice of the images used in metaphorical nominations of death in the riddles by means of linguocultural comment. 54 riddle texts have been analyzed. The analysis reveals that the images used to represent death in Russian traditional riddles contain culture-significant information and can be decoded with the help of traditional culture background knowledge.

Ключевые слова

Загадка, табу, непрямая номинация, смерть, метафора, когнитивно-лингвокультурологический анализ

Riddle, taboo, indirect nomination, death, metaphor, cognitive-linguocultural analysis

Тема смерти в культуре осознаётся во взаимосвязи с различными эмоциями: переживание, горе, тоска, сострадание, страх, тревога, отчаянье, жалость и др. Чтобы примириться с существованием смерти и научиться воспринимать её как неотъемлемую часть жизни, человеку необходима мудрость предков, которая в традиционной культуре передавалась молодым поколениям с помощью сказок, пословиц, поговорок и загадок. В древние времена человек воспринимал смерть как кару Божью, наказание за грехи или гибельное воздействие нечистой силы. Эмоциональная реакция человека на само явление смерти настолько сильна, что у народов, находящихся на ранней стадии развития, в сочетании с мифологическими верованиями порождала запрет на её именование. Страх навлечь смерть на себя и своих близких становится причиной появления табу на прямое обозначение смерти и всего, что с ней связано. Табу понимается как «запрет на употребление тех или иных слов, выражений или собственных имён» [Леонтьев 1990]. Табуированию подлежит имя умершего человека, прямое обозначение смерти, названия болезней и др. пугающих объектов, явлений, событий. Запрет на прямое именование предполагает или умолчание, или употребление непрямых номинаций. В традиционной культуре непрямые номинации используются для смягчения при описании тем, так или иначе связанных с табу. Загадки являются средством накопления и передачи сакрального знания из поколения в поколение в определённых словесных формулах. Загадки о смерти можно рассматривать как своего рода завуалированные описания табуированной темы. Иносказательное описание темы смерти призвано смягчить эффект от обозначаемого, что достигается благодаря семантическому перефокусированию и/или установлению далёких связей между объектом номинации и его образом в загадке. Ср.: «Летит орёл через немецки города, / Берёт орёл ягоды зрелы и незрелы (смерть)» [Садовников 1876 № 2035: 253].

Под загадкой понимается «краткое иносказательное описание предмета, предлагаемое для разгадки» [Даль 1863: 505―506]. Загадки возникли в результате стремления придумать условные названия для умалчиваемых предметов и явлений, а с исчезновением веры человека в сознательные действия природы загадки превратились в чисто художественное явление с новыми общественными функциями [Аникин 1957: 68]. Загаданный денотат не именуется прямо в загадочном тексте. Он кодируется с помощью образов, прочитывающихся в культуре. Загадка создаётся на основе определённых конституирующих признаков, составляющих описанную в загадочном тексте ситуацию, которые «маскируются», как правило, с помощью метафоры. Раскрыть механизм кодирования денотата в «загадочном» тексте позволяет когнитивно-лингвокультурологическое исследование загадки. Фреймовый анализ загадки выявляет её конституирующие признаки, а лингвокультурологический ― объясняет использование определённых образов при кодировании загаданного денотата. В качестве примера проанализируем русскую традиционную загадку «Печь день и ночь печёт, а невидимка дошлую ковригу выхватывает (смерть)» [Садовников 1876 № 2038: 254]. Когнитивную структуру «устройства» метафоры составляют: «исходная понятийная область-источник; область-приемник; типовой сценарий, который отражает характерные для данной сферы последовательности ситуаций; понятийные компоненты, которые создают основу для уподобления; фреймы как структура представления стереотипных ситуаций, выделенные в них данные о существенном, типичном и возможном для такого представления; типовые слоты, элементы ситуации, конкретизация фрейма» [Ковшова, Орлова 2018: 46]. Область-источник можно представить как совокупность многих метафор, из которых «собирается» метафора загадки. В рассматриваемом примере область-источник включает в себя артефактную и пищевую метафору (связь с приготовлением пищи: предмет, инструмент и сам процесс ― «печь день и ночь печёт »); акциональную метафору (действия по приготовлению продукта); демонологическую метафору (невидимка ― представитель нечистой силы); пространственно-временную метафору (связана с завершением описываемого процесса). Кроме того, пространственная метафора представлена образом существа из иного мира ― «невидимки». Формализация фрейма в виде таблицы позволит раскрыть «метафорическое» устройство загадки и показать её конституирующие признаки [Ковшова, Орлова 2018; Орлова 2019].

Фреймовый анализ загадки «Печь день и ночь печёт,

а невидимка дошлую ковригу выхватывает»

Фреймовое описание загадки должно быть дополнено лингвокультурологическим комментарием, который позволяет объяснить использование различных образов. В загадке «Печь день и ночь печёт, а невидимка дошлую ковригу выхватывает (смерть) » [Садовников 1876 № 2038: 254] описываются рождение, жизнь и смерть человека. Рождение и жизнь человека уподобляются выпеканию хлеба в печи, а смерть описывается как его похищение невидимым существом.

В загадке «скрывается» двойная метафора печи: печь как мать, рождающая человека, и печь как жизнь. Использование печи для метафорического обозначения жизни и матери объясняется её значимостью в традиционной культуре славян. Печь в традиционной культуре является средоточием семейно-родовых ценностей, источником жизни и здоровья; в свадебном и родинном обрядах символизирует рождающее женское лоно [Топорков 2009: 39]. Выпекая хлеб в печи, женщины приговаривали: «Матушка-печка укрась своих детушек » [Топорков 2009: 39], а в заговоре при родах ― «Печь-мати помози N рожати » [Топорков 2009: 39]. Образ хлеба в традиционной культуре используется для метафорического обозначения человека. Ср.: «За стеной-стеной каравашек костяной (младенец в брюхе)» [Садовников 1876 № 1706]; «Дитятко что тесто: как замесил, так и выросло » [Мокиенко, Николаева, Никитина 2010: 276]; «И из одной печи́, да не одни калачи » [Даль 2000: 441] ― о детях одной матери и др. Печь занимала важное место в родинном и погребальном обрядах. При родах женщину помещали в бабий угол возле печи, при трудных родах открывали заслонку и жгли бумагу в печи для облегчения страданий роженицы, после родов женщина садилась на печь, чтобы не болел живот; когда умирал человек, было принято открывать заслонку печи, чтобы душа покойного не осталась в доме; при выносе гроба с покойным из дома, оставшиеся дома дети должны были смотреть в печь, засунув туда голову, чтобы не увидеть покойного и вскоре не умереть [Топорков 2009: 41―42]. Печь как жизнь противопоставлена смерти, которая в загадке описана в образе невидимки, выхватывающего дошлую ковригу из печи. Смерть в рассматриваемой загадке предстаёт в образе невидимки, поскольку в народном сознании воспринимается как неведомая, необъяснимая, загадочная сила. Ср. тж.: «Не помню, не вижу, не знаю (рождение, жизнь и смерть)» [Рыбникова 1932 № 1873: 398]; «Загадка без разгадки? (смерть)» [Садовников 1876 № 2044: 254]; «На что глядят да не видят, / Про что ведают да не знают? (смерть)» [Садовников 1876 № 2043: 254]. Невидимость ― в традиционной культуре свойство представителей потустороннего мира и нечистой силы. Так, чертей называли невидимой силой, домового ― невидимкой, хозяином-батюшкой невидимушкой [Левкиевская 2004: 388] и др. Считалось, что смерть и другие представители иного мира, обычно предпочитая оставаться невидимыми для людей, могли иногда показываться человеку. Так, смерть, по убеждениям древних славян, могла показаться тому, за кем пришла, или его близким.