КонфЭмоции13 (854264), страница 2
Текст из файла (страница 2)
В рассмотренном примере конституирующие признаки рождения и жизни в загадочном тексте ― «вместилище / пространство», «объект, формирующийся из определённых составляющих в определённом пространстве», «процесс», и «готовность» ― «маскируются» образами печи, ковриги, её выпекания и состояния готовности; конституирующие признаки смерти в загадке ― «объект: до конца непознанное явление», «действие» и «событие» ― представлены в образе невидимки, выхватывающего ковригу из печи. Общим конституирующим признаком рождения, жизни и смерти в данной загадке выступает «непрерывность / постоянность», передающаяся в загадочном тексте с помощью оборота «день и ночь » со значением ‘постоянно, непрерывно’.
В русских народных загадках с отгадкой «смерть» описание смерти основано, как правило, на таком конституирующем признаке, как «объект». Данный признак просматривается практически во всех загадках о смерти. Этот объект представлен с помощью самых различных образов. Пояснить использование данных образов в иносказательном обозначении смерти в загадках русского народа возможно с помощью лингвокультурологического анализа.
В большинстве случаев для обозначения смерти в русских традиционных загадках используются орнитологические образы. Это объяснимо: в народном сознании смерть либо воплощает собой волю Божью и приходит с небес подобно птице, либо представляет собой нечистую силу, которая, согласно древним преданьям, является летучей. Ср.: драконы, Змей-Горыныч, гуси-лебеди и др. «Летучие» образы смерти в загадках могут именоваться как птица / птичка, сова, орёл, утка / уточка, синица. Выбор совы, орла, утки и синицы для метафорического обозначения смерти обусловлен их значением в традиционной культуре славянских народов. Орёл ― царь среди птиц, символ власти, посланник небес. В славянской мифологии орёл ― «божья птица» [Гура 2004: 558], осуществляющая связь между нижним и верхним мирами, имеющая возможность посещать небеса и преисподнюю [Гура 2004: 558]. В христианстве орёл служит символом человеческой души и обновления. Ср.: «Насыщает благами желание твоѐ: обновляется, подобно орлу, юность твоя» [Пс. 102: 5]. Ср.: «Летела птица орёл, / Садилась на престол, / Говорила со Христом: / “Гой еси, истинный Христос! / Дал ты мне волю надо всеми: / Над царями, над царевичами, / Над королями, над королевичами; / Не дал ты мне воли / Ни в лесе, ни в поле, / Ни на синем море” (смерть)» [Садовников 1876 № 2033: 253]. Сова ― ночная птица, пугающая, в традиционной культуре считавшаяся предвестницей смерти, «зловещей, нечистой птицей» [Гура 2012а: 96], которую наделяли демонологическими свойствами. Ср.: «Сидит сова на корыте, / Не можно её накормити / Ни попами, / Ни дьяками, / Ни пиром, / Ни миром, / Ни добрыми людьми, / Ни старостами (смерть)» [Садовников 1876 № 2032: 252]. Ср. также: «Из пустой хоромины либо сыч, либо сова, либо сам сатана» [Даль 2000: 279]. Утка наделялась свойствами нечистой силы и в северорусских легендах выступала воплощением дьявола [Гура 2012б: 382]. Ср.: «Сидит утка на тату-плоту; / Никто от нея не уйдёт: / Ни царь в Москве, / Ни король в Литве, / Ни рыба в море, / Ни зверь в поле (норе) (смерть)» [Садовников 1876 № 2031б: 252]. Синица, влетевшая в окно дома, была предвестницей несчастья, а синица, залетевшая в амбар, служила предупреждением о смерти члена семьи [Гура 1997: 740]. Ср.: «В темнице стоит дуб, / на этом дубу сидит синица, / никто от неё не уйдёт: / ни царь, ни царица, / ни красная девица, / ни заяц в норе, / ни рыба в воде (смерть)» [Рыбникова 1932 № 1850: 396].
Орнитологические образы, использующиеся для непрямого именования смерти в загадках русского народа, прочитываются в мифологическом контексте традиционной культуры. Это находит своё отражение в образах мифических птиц. Ср.: «На море, на Окияне, / На острове Буяне / Сидит птица / Юстрица; / Она хвалится, / Выхваляется, / Что всё видала, / Всего много едала, / Видела царя в Москве. / Короля в Литве, / Старца в кельи. / Дитя в колыбели, / А того не едала, / Чего в море не достала (смерть)» [Садовников 1876 № 2029: 252]. В загадках смерть именуется птицей Юстрицей, птицей Веретеницей / птичкой Вертяничкой / птицей Веретено / птицей-вертиницей / птицей-вертобылицей. В славянской мифологии существует представление о веретене как цикличной сущности времени, вестниками которого являются птицы [Ковшова 2019: 191]. Эти представления связаны с мифологемой времени, в которой воплощены архетипы круга, конца и начала, жизни и смерти, к которым восходят мифонимы Веретеница и Веретено в загадках русского народа [Ковшова 2019: 191]. Птицей Юстрицей древние славяне называли холеру [Артемов 2013]. Её описывали в виде «огромной черной птицы со змеиными головами и хвостом» [Артемов 2013: 246]. Образ птицы для описания смерти в традиционных загадках русского народа можно назвать доминирующим. Орнитологическая метафора лежит в основе непрямой номинации смерти в 22-х рассмотренных загадках из 54 существующих на данную тему (включая образы мифических птиц).
В загадках русского народа птица-смерть изображается летящей над землёй или сидящей на чём-либо. Как правило, птица, персонифицирующая смерть, сидит на кусте или дереве, чаще всего на дубе. Ср.: «На поле волынском / Стоит дуб таратынской, / На нем птичка Вертяничка; / Её никто не уймёт / Ни царь Москвич, Ни король Лукич (смерть)» [Садовников 1876 № 2028: 251]; «Сидит птица на кусту, / Молится Христу, / Берёт ягоды спеленьки, / Зреленьки, / Недоспеленьки (смерть)» [Садовников 1876 № 2034: 253]. Дерево в различных культурах мира символизирует жизнь, а дуб также является воплощением долголетия, мудрости и старости. Куст ― метафорическое обозначение жизни, а ягоды ― людей2. Люди в загадках о смерти также иносказательно обозначаются с помощью образа цветов3. Ср.: «Стоит дерево, на дереве – птица, / Цветы хватает, в корыто бросает, / Корыто не наполняет и цветов не умаляет (смерть)» [Митрофанова 1968: 61].
Птица-смерть в традиционных русских загадках также предстаёт сидящей на корыте или плоту, которые метафорически обозначают гроб: «Сидит утка на плоту, / Хвалится казаку: / «Никто меня не пройдёт: / Ни царь, ни царица, / Ни красна девица» (смерть)» [Садовников 1876 № 2031: 252]; «Сидит сова на корыте, / Не можно её накормити / Ни попами, / Ни дьяками, / Ни пиром, / Ни миром, / Ни добрыми людьми, / Ни старостами (смерть)» [Садовников 1876 № 2032: 252]. «Божья птица», орёл, сидит на престоле, метафорически обозначающем силу и власть. Ср.: «Летела птица орёл, / Садилась на престол, / Говорила со Христом: / «Гой еси, истинный Христос! / Дал ты мне волю надо всеми: / Над царями, над царевичами, / Над королями, над королевичами; / Не дал ты мне воли / Ни в лесе, ни в поле, / Ни на синем море» (смерть)» [Садовников 1876 № 2033: 253]. Мифологические птицы, в традиционной культуре являющиеся воплощением смертельных болезней, в русских народных загадках сидят на море, на океане и на острове. Ср: «На море на морияне / Сидит птица, / Веретиница, / Никто от нея не отвертится: / Ни царь, ни царица, / Ни красная девица (смерть)» [Садовников 1876 № 028в: 252]; «На море, на Окияне, / На острове Буяне / Сидит птица / Юстрица; / Она хвалится, / Выхваляется, / Что всё видала, / Всего много едала, / Видела царя в Москве. / Короля в Литве, / Старца в кельи. / Дитя в колыбели, / А того не едала, / Чего в море не достала (смерть)» [Садовников 1876 № 2029: 252]. Море и океан в русских загадках о смерти символизируют неизвестность и бесконечность. Остров ― метафора одиночества и чужеземного. Остров Буян играет важную роль в языческой культуре древних славян. Согласно воззрениям славянских народов, на Острове Буян были сосредоточены могучие силы, к нему древние славяне обращались с мольбами о помощи [Афанасьев 2008: 542]. Древние славянские заговоры и заклятия начинаются со слов «На море-на окиане, на острове-на Буяне » [Афанасьев 2008: 543].
В основе непрямого именования смерти в русских народных загадках также лежат фитоморфная и зооморфная метафоры. Фитоморфная метафора в загадках о смерти часто дана в образах дуба, который преграждает человеку путь. Ср.: «На горе горынской стоит дуб сарацынской; / Никто его не обойдёт, не объедет: / Ни царь, ни царица, / Ни красна девица (смерть)» [Садовников 1876 № 2027в: 251]. У древних славян дубы считались местом обитания мифологических персонажей ― ведьм, русалок и др. Согласно поверьям славянских народов, дуб моделировал как рождение и рост ребёнка, так и представление смерти и уход человека из жизни, и применялся в родинной и похоронной обрядности [Агапкина 1999: 144]. По преданьям древних славян, дуб, стоящий на горе (тж. на острове, на море, посреди океана, вблизи храма), обозначает «центр мира и сам мир и, вместе с тем, идеальное иномирное пространство» [Агапкина 1999: 143], рядом с которым всегда находятся высшие силы.
Непрямые номинации смерти, созданные с помощью зооморфной метафоры, построены на образе коровы, змеи и/или ящерицы. Ср.: «Лежит змеится, никого не боится, ни царя, ни царицу, ни красную девицу (смерть)» [Рыбникова 1932: 94]; «Есть такая веретеница, никто от неё не отвертится: ни царь, ни царица, ни красная девица (смерть)» [Рыбникова 1932: 100]. Веретеницей в народе называли змею и безногую ящерицу [Филин, Сороколетов 1969: 136], медяницу, получившую такое именование благодаря сходству с веретеном. Согласно древним легендам славянских народов, опасная змея веретенница появилась из веретена, которым женщина пряла на святки, а затем выбросила, вместо того чтобы сжечь [Толстой 2002: 71]. Ср. тж.: «Чёрная корова, весь народ поколола (смерть)» [Рыбникова 1932: 94]. По народным поверьям, в облике коровы могла явиться холера [Белова 2012: 451]. Для непрямого именования холеры в русской традиционной культуре существовали различные эвфемизмы, возникшие на почве табу, среди которых выражение коровья смерть. Таким образом, именования смерти в русских загадках нередко обнаруживают связь с эвфемистическими именованиями смертельных болезней (чёрная корова, птица Юстрица, птица Веретеница).
Непрямое именование смерти в загадках русского народа также осуществляется посредством ландшафтной метафоры. Ландшафтная метафора в загадках о смерти строится на уподоблении смерти ухабу и столбу, которых невозможно обойти, объехать. Ср.: «Среди поля ухаб, / Не проехать его никак. / Всё трёт / Всё мнёт, / И все завёртки рвёт (смерть)» [Садовников 1876 № 2039: 254] и др.; «Стоит в поле столб; этого столба не перейти, не переехать, хлебом не отманить, деньгами не откупить » [Садовников 1876 № 2027б: 251] и др.
Метафорическое обозначение смерти в русских традиционных загадках осуществляется и с помощью антропоморфной метафоры. Несмотря на то, что смерть в славянской мифологии описывается как худая старая женщина, такой образ не зафиксирован в загадках русского народа, в противном случае он бы являлся подсказкой. Смерть в загадках, напротив, предстаёт в образе красивой девушки. Ср: «Красная девица и всяк её боится, и царь, и царица (смерть)» [Рыбникова 1932 № 478: 106]. Красная девица в значении ‘красивая девушка’ упоминается в русских народных сказках, былинах, загадках, пословицах и поговорках. В русском фольклоре красная девица обычно является положительным персонажем, наделённым красотой, умом и добротой.
С помощью антропоморфной метафоры смерть в загадках русского народа уподобляется убийце, преступнику, агрессору. Ср.: «Зарежет без ножа, / И убьёт без топора (смерть)» [Садовников 1876 № 2041: 254]. Сила смерти персонифицируется в загадках в образах силачей, борцов. Ср.: «Кто всех сильнее на свете? (смерть)» [Рыбникова 1932 № 1852: 396]; «Кто бежит и кто гонит, два борца борются? (жизнь и смерть)» [Садовников 1876 № 2026: 251]. В последней загадке используется метафора состязания, борьбы. Жизнь и смерть представлены как антагонисты на поле битвы.
Непрямое именование смерти в русской загадке может быть построено на образном сравнении смерти с демоном. Ср.: «Некий человек был богат, / Выстроил хоромы, / Посадил в них девицу, / Приставил к ней сторожа; / Демон прилетал, / Хоромину разрушил, / Девицу осквернил, / Сторожа прогнал (человек и смерть)» [Садовников 1876 № 2045: 254]. Использование демонологической метафоры для обозначения смерти в загадочном тексте связано с восприятием в народном сознании смерти как гибельного воздействия нечистой силы.
Для непрямого именования смерти в русских традиционных загадках используются имена библейских персонажей. Ср.: «Ходит Хам по горам, / Берёт ягоды с грибам (смерть)» [Садовников 1876 № 2037: 254]; «Ходит Иуда с золотым блюдом, / берёт ягодки зрелые и незрелые и кладёт в одно блюдо (смерть)» [Митрофанова 1968: 61]. Хам, согласно ветхозаветным текстам, был одним из трёх сыновей Ноя, заселивших землю после Всемирного потопа. Согласно Библии, Ной проклял одного из сыновей Хама за то, что Хам недостойно повёл себя по отношению к отцу, давшему ему жизнь. Иуда, бывший одним из двенадцати апостолов, в библейских текстах описывается как предатель, продавший Христа за тридцать сребренников. Имена Хама и Иуды в современной культуре стали нарицательными. Так, хамом называют наглого и невоспитанного человека, а Иудой ― изменника и предателя. Необходимо отметить, что в загадках нередко наблюдается «семантическая опустошённость агионимов» [Ковшова 2019: 199]. Представляется, что в приведённых примерах выбор имён Хам и Иуда, скорее, обусловлен рифмой («Ходит Хам по горам» ; «Ходит Иуда с золотым блюдом »), так как в загадке о смерти с именем Иуда не репрезентируется мифологема предательства, а в загадке о смерти с именем Хам не прослеживается образ оскорблённого отца [Ковшова 2019: 199―200]. Тем не менее, тематике загадок отвечают негативные ассоциации, связанные с указанными библейскими персонажами.
В русской традиционной культуре существуют загадки о смерти, в тексте которых на конституирующий признак «объект», обозначающий смерть, не накладывается никакой конкретный образ. В таких загадках приводится какой-либо атрибут смерти, какой её видит народное сознание. Ср.: «Что ниже Бога, а выше царя? (смерть)» [Садовников 1876 № 2042: 254]; «Ниже Бога, / Выше царя (смерть)» [Садовников 1876 № 2042а: 254]. В приведённых загадках обозначено место смерти в иерархии власти, согласно которой смерть занимает промежуточное место между Богом и царём ― наместником Бога на земле. Ср. тж.: «Пометушки метут, / Поскребушки скребут, / Сухое дерево несут; / Не пышет, / Не дышет, / Живую душу берёт (смерть)» [Садовников 1876 № 2040: 254]. В данной загадке отражается основное свойство смерти: она забирает у человека душу, тем самым отнимая жизнь. В загадке «Первого не вижу, / Второго не замечаю, / Третьего не помню (рождение, жизнь и смерть)» [Рыбникова 1932 № 1871: 398] указывается на другую, присущую смерти, черту: умирающий не может запомнить происходящего.
Независимо от того, как представлена смерть в загадках русского народа, в большинстве загадок о смерти отмечается неизбежность её наступления для всего живого в его жизненном цикле. Ср.: «никто от неё не уйдёт» , «никто меня не пройдёт» , «не можно её накормити » и др. В русских народных загадках подчёркивается, что перед смертью все равны. Ср.: «ни царь, ни царица, / ни красная девица, / ни заяц в норе, / ни рыба в воде», «Видела царя в Москве. / Короля в Литве, / Старца в кельи. / Дитя в колыбели »; «берёт ягодки зрелые и незрелые и кладёт в одно блюдо » и др. Ср. тж. с русскими пословицами о смерти: «У смерти на глазах все равны. Смерть всех поравняет » [Даль 2000: 151]; «Одна смерть правдива (не разбирает богатого)» [Даль 2000: 152] и др. Общим конституирующим признаком многих русских народных загадок о смерти является «препятствие». Смерть в загадках часто описывается как преграда на жизненном пути человека, как сила, которую нельзя побороть. Ср.: столб, ухаб, дуб, птица и др., которых нельзя обойти, никому нельзя миновать. Ср. тж. с пословицами [Даль 2017: 306]: «От смерти не откупишься (окупа не дашь)»; «От смерти ни отмолишься, ни открестишься »; «Верти не верти, а надо умерти ».
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
