57657 (История халифата), страница 3

Судьбою дан бессмертия удел

Величью слов и благородству дел.

Всё пыль и прах. Идут за днями дни,

Но труд и слово вечности сродни.

Поэма Фирдоуси была поэтическим памятником героям иранской истории, справедливым царям и благородным рыцарям, пророкам и народным вождям. По легенде, султан Махмуд Газневи обещал заплатить по золотому динару за каждое слово этой поэмы, но не сдержал обещания и расплатился серебром; это возмутило гордого поэта, и он роздал нагруженных серебром верблюдов погонщикам каравана. После этого Фирдоуси пришлось спасаться от султанского гнева; он бежал и до самой смерти жил в нищете, скитаясь по городам и деревням.

X век был временем расцвета поэзии, искусства, наук, ремёсел – и в основе этого расцвета лежало повышение демографического давления; именно демографическое давление гнало "лишних людей" из деревень в города и заставляло их соревноваться друг с другом в ремёслах, именно конкуренция побуждала торговые караваны искать новые далёкие пути. Нужда заставляла младших сыновей знати учиться грамоте и вникать в богословские споры, становиться юристами или врачами. Это была эпоха Возрождения после долгого господства кочевников – время возрождения деревень, городов, искусств и наук. Нашествие арабов было не столь разрушительным, как нашествие германцев, и Возрождение пришло на Ближний Восток на три столетия раньше, нежели в Европу. В то время, как в Европе варвары ещё продолжали сражаться среди развалин, на Востоке снова выросли огромные города, и паломники с Запада с удивлением смотрели на многолюдье базаров и на поднимавшиеся к небу купола мечетей. Сказки "Тысячи и одной ночи" донесли до нас образ этого мира: роскошь Багдада, огромные дворцы, залы которых усыпаны лепестками роз, озёра, в которых переливалась ртуть. Сказки рассказывали о богатствах халифов, о садах, в которых росли деревья с позолоченными стволами и о гуриях, танцевавших среди этих деревьев. Об этом мире роскоши, любви и вина писал знаменитый поэт тех времён, Омар Хайям – он был астрономом и астрологом, предсказывавшим судьбы людей, и знание этих судеб подмешивало к его стихам лёгкий привкус грусти:

Мир сияет, блестит, как кувшин золотой

Он пленил, опьянил нас своей красотой.

Жаль, что конь под седлом и всегда наготове,

Чтобы смертных умчать безвозвратной тропой.

4. ЗАВОЕВАНИЕ ИНДИИ

В то время, как в великолепной столице ислама, Багдаде, правили халифы и шаханшахи, мусульманский Восток признавал власть великого султана Махмуда из Газни. Султан или «властитель» Махмуд владел землями от Каспийского моря до заснеженных хребтов Гиндукуша: он правил железной рукой и вошёл в историю, как знаменитый воин, остановивший нашествие кочевых тюрок и завоевавший долину Инда. Силой, дарившей Махмуду победы, была многочисленная и прекрасно вооружённая гвардия тюркских рабов‑гулямов. Эти воины с юношеского возраста воспитывались в палатках и привыкали к суровой дисциплине; первые годы они не имели права сесть на коня и прислуживали бывалым солдатам – а потом год от года поднимались по службе, получая чистокровных лошадей и украшенное серебром оружие. Гулямы всю жизнь обитали в палатках, они не имели ни семьи, ни рабов, ни поместий – их гордостью были боевые раны, позолоченные пояса и то смешанное со страхом почтение, с которым перед ними склонялись крестьяне и горожане. Гулямы не могли жить без войны – и каждый год султан под трубные звуки карнаев выезжал из ворот беломраморной столицы во главе своей гвардии; жители выходили на стены, чтобы посмотреть на это великолепное зрелище – на роскошные доспехи воинов, на благородных скакунов, и на ту выправку, с которой каждая сотня‑"хайль" подчинялась командам своего «баши».

Армия султана держала путь на юг – через стиснутый горами Хайберский проход в долину Инда, в страну джунглей и многоводных рек, населённую племенами язычников. Хайберское ущелье было дорогой для многих завоевателей; когда‑то давно по нему прошёл Александр Македонский, а позже, в VI веке – кочевые племена белых гуннов. Белые гунны, или эфталиты, страшной волной прошли по Северной Индии, обратили в пепел города и деревни и поделили страну между своими родами и племенами. Вожди кочевников, "раджи", вместе со своими "сыновьями", "раджпутами", поработили часть местных крестьян и заставили остальных платить дань. Раджи воздвигли могучие замки и постоянно воевали друг с другом; раджпуты были смелыми и жестокими воинами, предпочитавшими смерть в сражении плену и рабству – в безнадёжной ситуации они убивали своих жён и детей, а потом одевали шафрановые одежды и выходили на последний бой. Жена воина, узнав о гибели мужа, должна была сжечь себя на костре; после смерти раджи на костёр восходили десятки его жён – этот обычай назывался "джаухар".

В 1000 году войска султана Махмуда впервые прорвались в долину Инда через Хайберский проход; они шли под знамёнами "газавата", "войны за веру", с намерением искоренить язычников или обратить их в ислам. Раджпуты оказали яростное сопротивление, но их князья враждовали между собой и не могли сопротивляться вышколенной гвардии гулямов. Потерпев поражение, раджа Джаяпала сжёг себя на костре – так поступали и многие простые воины. Завоевание долины Инда продолжалось четверть века; с каждым годом армия Махмуда продвигалась всё дальше на юг – и каждый год возвращалась в Газни с огромной добычей и десятками тысяч рабов. Фанатичные воины ислама с ожесточением разрушали индийские храмы и ниспровергали идолов, грабили монастыри и убивали буддийских монахов. В 1025 году войско султана, наконец, вышло к морскому побережью близ города Сомнатха, где на узком неприступном мысу располагался один из главных храмов Индии. После кровопролитного штурма султан во главе своих гулямов ворвался в огромный храм и в ярости принялся избивать железной палицей голову священного идола. Внезапно голова отломилась и на пол посыпались спрятанные внутри сокровища – топазы, рубины и изумруды величиной с куриное яйцо. Найденных в храме драгоценностей было так много, что для перевозки не хватило верблюдов; обломки идола по распоряжению Махмуда были отправлены в Мекку.

Так же как Александр Великий, Махмуд Газневи был просвещенным завоевателем, и в походах его сопровождала целая свита учёных – крупнейшим из них был знаменитый астроном и философ ал‑Бируни. Бируни измерял широту и устанавливал местонахождение завоёванных городов, изучал язык, беседовал с учёными брахманами и переводил индийские книги. Он составил обширный трактат "Индия", в котором описал законы, обычаи, религию доселе незнакомой мусульманам страны, её природу и животный мир. Эта книга стала неоценимым пособием для назначенных Махмудом наместников завоёванных земель. После смерти великого султана они оказались в тяжёлом положении: на севере началось новое наступление кочевых тюрок, и преемникам Махмуда долгое время было не до Индии. Затем в Газни сменилась династия, и к власти пришли султаны из рода Гури; им удалось воссоздать гвардию гулямов и продолжить завоевания великого Махмуда. В 1192 году султан Мухаммед Гури одержал решающую победу над раджпутами и закрепился на берегах Ганга; вернувшись в Газни, он назначил своим наместником в крепости Дели эмира гулямов Кутб‑ад‑дина Айбека. Когда в 1206 году Мухаммед погиб от руки убийц, Кутб‑ад‑дин провозгласил себя султаном Дели – так родилось первое мусульманское государство в Индии. Это было необычное государство, потому что его хозяевами были воины‑рабы, "гулямы"; его первый султан был гулямом и его преемниками становились эмиры гулямов, прошедшие всю школу солдатской выучки – от юноши, чистившего лошадей и поддерживавшего стремя, до "хайль‑баши" с золотым поясом. Дели был городом‑лагерем, куда гвардия гулямов возвращалась к началу сезона дождей и откуда она каждый год уходила в походы. Вместе с гулямами на войну отправлялись служившие султану тюркские и афганские кочевники: многие кочевые племена и роды переселились в Индию в поисках добычи и пастбищ; их вожди, эмиры и малики, получали право на сбор налогов с выделенных им деревень – так называемые "икта". Позже "икта" стали получать офицеры гулямов и рядовые воины; дисциплина ослабла, и "сорок маликов" временами воевали между собой, пытаясь посадить на трон угодного им султана.

Самыми могущественными султанами Дели были Шамс‑ад‑дин Илтутмыш (1211‑36) и Гияс‑ад‑дин Балбан (1246‑87). Преемник Айбека, Илтутмыш завоевал долину Ганга и в ознаменование победы ислама построил грандиозный минарет Кутб‑минар, облицованную мрамором и украшенную резьбой башню высотой в 72 метра. Это была самая высокая колонна, построенная людьми древности и средневековья, и с её высоты муэдзин должен был созывать на молитву миллионы новообращённых – чтобы они пришли поклониться победоносному Аллаху. Но оказалось, что голос самого зычного глашатая не долетает с небес до земли и беспомощно теряется среди облаков – поэтому муэдзины редко поднимались на вершину Кутб‑минара. Лишь иногда золотой павильон на вершине посещали наместники Аллаха, султаны Дели; в окружении нарядной свиты они молча смотрели на свою страну, на бесконечную зелёную равнину, реки и леса: большая часть Индии ещё была покрыта лесами. В те времена Индия была окраиной обетованного мира, там не было больших городов и высокой культуры, которая появляется вместе с перенаселением и Сжатием. Джунгли подступали вплотную к окраинам Дели, и лишь кое‑где на равнине виднелись расчищенные участки пашен и маленькие деревни – история индийского средневековья была ещё впереди.

5. ПЕРЕД КАТАСТРОФОЙ

Теперь нам нужно вернуться в центральные области мусульманского мира – туда, где шумели многолюдные города, где поэты писали стихи и искусные ремесленники возводили дворцы, подобные луне и солнцу. Всё это – дворцы, искусства, торговля – всё это было порождено Сжатием, но то была лишь одна сторона действительности – потому что другой стороной были голод, нищета, прокажённые в лохмотьях. В середине X века Сжатие привело к голоду, который возвращался через каждые три‑четыре года; города были переполнены бродягами и нищими, которые, в конце концов, объединились и стали среди бела дня отнимать имущество у богатых. Современники описывают этих бродяг, «аййаров», как разбойников в дырявых шароварах, вооружённых крюком на длинной верёвке – но сами аййары, считали себя «благородными рыцарями», отнимающими у богатых, чтобы раздавать бедным – ведь пророк говорил, что все богатства принадлежат богу, то есть общине верующих. Халифы и султаны тоже ссылались на этот принцип и после смерти богатого сановника или купца без долгих слов забирали его имущество в казну. В годы голода правители раздавали эти деньги беднякам – но, конечно, они не могли накормить всех голодных.

Сжатие нарастало, голод приходил всё чаще, и смерть становилась владычицей городов и стран. В 1011 году голод обезлюдил некогда богатый Нишапур, а в 1060‑х годах его костлявая рука унесла в могилу половину населения Египта. Мусульманский мир жил в ожидании катастрофы, конца света, когда посланный Мухаммедом новый пророк Махди восстановит справедливость и воздаст людям по их заслугам. По дорогам бродили нищие дервиши, святые люди, приблизившиеся к богу, они проповедовали бедность, любовь и терпение; они призывали отказаться от мирской суеты и обратиться к Аллаху. Многодневными молениями дервиши доводили себя до экстаза и с пеной у рта, дрожа всем телом, выкрикивали заклятья. Сотни людей верили дервишам и следовали за ними, они называли дервишей святыми шейхами, а себя – их учениками, "мюридами". Вера давала утешение, но не могла спасти от несчастий; дервиши брели по дорогам и вели за собой людей – но не знали, куда идут. Повсюду свирепствовали голод и мор, умирающие лежали на обочинах, и всё, что могли люди – это молиться богу.

Жизнь – не крики веселья, а горестный стон,

Наши дни – слабый отблеск великих времён,

Все деяния нашего мрачного мира ‑

Лишь мгновенье, обман, наважденье и сон.

Сжатие было символом Судьбы, проявлением тех могущественных процессов, которые описываются дифференциальными уравнениями и не зависят от человеческой воли. Уравнения говорили, что со временем перенаселение приведёт к катастрофе – к голоду, мору и восстаниям бедноты. Однако неизбежность не всегда выглядит одинаково; порой действительность оказывается сложнее и описывается не одним уравнением. Рядом с земледельческими странами Востока простиралась Великая Степь, где протекали те же процессы – но намного более интенсивно. После Великого Исхода в начале средних веков Степь быстро наполнилась новыми поколениями; там снова кипели войны за пастбища, и оттуда в любой момент могла выплеснуться новая сокрушительная Волна.

Роковой момент наступил в 1040 году. Обитатели среднеазиатских степей, тюрки, объединились вокруг Тогрул‑бека из рода Сельджука и в кровавой битве при Данденакане разгромили армию газнийского султана Масуда. Воодушевлённая победой конница тюрок хлынула на запад; в 1055 году Тогрул‑бек вступил в Багдад, в 1071 году тюрки разбили византийцев и заняли Малую Азию, в середине XII века они овладели Египтом. Степные варвары снова стали хозяевами Ближнего Востока; оказавшие сопротивление города и сёла подверглись жестокому разграблению – но всё же цивилизации на этот раз удалось избежать катастрофы. Тюрки уже давно приняли веру Пророка, и Торгул‑бек стремился не допустить резни мусульман; он повсюду выказывал уважение кади и с почтением принял корону из рук багдадского халифа. Торгул‑бек был провозглашён "султаном Востока и Запада" и выразил готовность править по законам ислама. Его преемник Алп‑Арслан (1063‑72) сделал своим первым министром, "визирем", персидского сановника Абу Али Хасана Туси, получившего впоследствии титул Низам ал‑Мульк, "Порядок государства".

Низам ал‑Мульк старался примирить победителей и побеждённых, и, по мере возможности, поддерживал справедливость; он оставил после себя знаменитую "Книгу о правлении", "Сийасет‑наме", ставшую источником мудрости для властителей Востока. "Государям надлежит блюсти божье благоволение, – писал Низам ал‑Мульк, – а благоволение господа заключается в милостях, оказываемых людям и справедливости, распространяемой среди них". Великий визирь писал о том, что земля должна принадлежать государству и даваться крестьянам в пользование, что налог должен быть умеренным и собираться без насилия, что нужно помогать обедневшим крестьянам и неусыпно следить за чиновниками – дабы они не притесняли простой народ. Нужно постоянно проводить переписи, кадастры и проверки; необходимо повсюду иметь шпионов‑осведомителей, дабы государь знал о всём – "даже если кто за 500 фарсангов отсюда несправедливо отнял торбу сена", – и "дабы люди знали, что государь – неусыпен".

Низам ал‑Мульк старался приручить хищных кочевников и, в рамках социального синтеза, превратить их в военное сословие Империи. Однако ему не удалось смирить аппетиты завоевателей; тюркское войско на своих сходках грозно требовало раздела добычи и предоставления каждому воину "икта " – права собирать часть податей с выделенных ему деревень. Икта существовали и раньше, но они были подконтрольны казне, и чиновники, так же, как и на других землях, переписывали в этих владениях крестьянские дворы и собирали с них налоги – правда, налоги устанавливались меньше обычных, так, чтобы дать возможность владельцу икта взять свою, строго ограниченную долю. Низам ал‑Мульк был вынужден раздать 46 тысяч икта, но, как не увещевал он воинов, они сразу же принялись грабить крестьян. Они называли сельчан «райатами», «скотом на пастбище», выколачивали налоги плетьми и насиловали женщин.