Глава_1 (B.C. Автономов, О.И. Ананьин, С.А. Афонцев и др. - История экономических учений (DOC)), страница 3

¹¹ Hamouda О. And Price В. The Justice of the Just Price // The European Journal of the History of Economic Thought. 1997. Vol. 4(2). P. 191-216.

21

рынка и даже компенсацию за риск; вторая — факторы, отражавшие разные виды потребностей (нужд). Они ранжировались поэтическим критериям: от естественных, вполне оправданных¹³, до совершенно недостойных, обусловленных человеческой алчностью. Здесь-то и возникала плавная .коллизиямцены, вполне обоснованные относительно уровня издержек, тем не менее были для многих людей столь высокими, что не позволяли удовлетворять даже элементарные нужды.

* Понятие «справедливой цены» служило основанием для критики таких цен и поиска путей их приближения к «справедливому» уровню. Иными словами, идея справедливой цены выступала в качестве моральной нормы, или эталона, с помощью которого люди оценивали определенные действия и поступки¹⁴, в данном случае — поведение продавцов на рынке. Моральные нормы лучше всего закрепляются в тех случаях, когда они входят в обычай, становятся правилом поведения. Обычай и стал точкой отсчета при практическом определении справедливой цены. «Вещь стоит того, за что она может быть продана — это значит: в обычном случае, в общественном месте, многим людям и в течение нескольких дней», — писал в XIV в. Бартоло из Сассоферрато¹⁵. Соответственно, усилия по приближению реальных цен к справедливым в основном сводились к нейтрализации факторов, вызывающих отклонение цен от сложившегося, привычного уровня, т.е. без обмана, монополии или иных манипуляций. Бороться с нарушениями правил честной торговли предполагалось прежде всего правовыми средствами. В этом схоласты также опирались на римское право, согласно которому договорные цены допускались только при условии, что их установление не со-

¹³ В схоластической литературе, в частности в трудах ее крупнейшего представителя Фомы Аквинского (XIII в.), можно найти целый перечень условий, при соблюдении которых извлечение умеренной прибыли считалось оправданным. Прежде всего речь шла о прибыли, направляемой на благотворительность и общественное служение. Однако упоминались и другие условия, такие, как пространственные и временные различия в ценности товаров, улучшение торговцем их качества и т.д. (Шумпетер Й. История экономического анализа // Истоки: Вопросы истории народного хозяйства и экономической мысли. Вып. 2. М.: Экономика, 1990. С. 239).

¹⁴ Моральная норма действует в той мере, в какой люди: а) следуют этой норме в своих собственных поступках, б) относятся с осуждением к людям, которые нарушают эту норму, и, наконец, в) в той мере, в какой люди, сами нарушающие эту норму, испытывают угрызения совести от сознания аморальности своих поступков.

¹⁵ LowryrS. (Ed.) Ere-Classical Economic Thought. Boston etc.: Kluwer Academic Press. 1987. H. 125.

22

провождалось «чрезмерным нажимом* (так называемая оговорка «laesio enormus »). Причем в схоластической литературе эта оговорка толковалась весьма широко.

Грех ростовщичества

Критическое отношение Аристотеля к ростовщичеству отразило общую, вполне сложившуюся тенденцию, которая прослеживается в 'законодательстве и письменных памятниках многих народов. Среди них — Библия. В книге «Исход» говорится: «Если серебро дашь в долг кому-нибудь из Моего народа, бедняку, [который] с тобой, не требуй от него уплаты, не налагай на него роста*¹⁶.

В книге «Второзаконие» вводится характерное разграничение между «своим братом» и «чужаком», согласно которому запрет на взимание процента с отдаваемого в долг касается только «своих». Не довольствуясь одним лишь запретом, древний законодатель предусматривает также периодические отпущения долгов: «В конце седьмого года... пусть отпустит всякий заимодавец заем, который он дал своему ближнему». В тот же срок надлежало освободить проданного в рабство. Каждый пятидесятый («юбилейный») год рабам-соплеменникам и их детям должны были возвращаться не только личная свобода, не и родовые владения, прежде всего земля¹⁷. ,

Вклад Аристотеля в осмысление ссудного процента связан с его попыткой подвести под критику ростовщичества теоретическое основание. В основе его доводов лежала концепция денег, выводившая их из меновой торговли и оставлявшая за ними сугубо служебные функции: а) средства соизмерения благ, или — в позднейшей терминологии — меры стоимостей; б) посредника при обмене, или средства обращения. Деньги, с точки зрения Аристотеля, бесплодны. Это

"'Учение. Пятикнижие Моисеево. М.: Республика, 1993. С. 133.

¹⁷ См.: Там же. С. 181—182, 246, 253. В дальнейшем эта тенденция была закреплена каноническими текстами христианства и ислама. В христианском мире отношение к ростовщичеству и ссудному проценту до сравнительно недавнего — по историческим меркам — прошлого опиралось на высказывание Иисуса Христа, приведенное в Евангелии от Луки: «i..m взаймы давайте, не ожидая ничего; и будет вам награда великая». Много было споров, как толковать эту заповедь, но исторический факт неоспорим: веками она воспринималась как осуждение процентного дохода и признание практики его взимания тяжким грехом. Ислам, несмотря на благожелательное отношение к торговле и торговой прибыли, с самого начала отличавшее его от христианства, также не составил исключения: в Коране запрет взимать проценты звучит даже определеннее, чем в христианских источниках. Причем исламский мир не отказался от него и поныне.

23

только знаки богатства, но не само богатство'*. Соответственно, они не могли служить средством сохранения и накопления богатства, а потому и предметом собственности. Отсюда вытекает и отношение к ссудному проценту.

«...С полным основанием, ~- писал Аристотель, — вызывает ненависть ростовщичество, так как оно делает сами денежные знаки предметом собственности, которые, таким образом, утрачивают то свое назначение, ради которого они были созданы: ведь они возникли ради меновой торговли, взимание же процентов ведет именно к росту денег... как дети походят на своих родителей, так и проценты являются денежными знаками, происшедшими от денежных же знаков. Этот род наживы оказывается по преимуществу противным природе» ¹⁹.

Позднее доводы Аристотеля были подхвачены и развиты христианскими мыслителями. Ростовщики «собирают доход с того, что не сеяли, и жнут то, что не сажали, — учил знаменитый византийский богослов Григорий Назианзин (IV в.), — вместо того, чтобы культивировать землю, они эксплуатируют трудное положение тех, кто испытывает нужду» ²⁰. Особенно активно эта тема разрабатывалась средневековыми схоластами, в частности Фомой Аквинским. Ключевым моментом его анализа было разграничение двух видов займов: потребительских и арендных. В первом случае те конкретные блага, которые заемщик берет в долг (например, мешок зерна), предназначены для потреблений. Фактически эти блага становятся собственностью заемщика — никто не предполагает, что последний вернет кредитору именно ту порцию зерна, которую он ранее взял взаймы. Возврату подлежит эквивалент взятого в долг, в нашем примере — такой же (но не тот же самый!) мешок зерна. Иное дело при аренде: здесь право собственности на арендуемое имущество не передается заемщику, и по истечении срока аренды именно это имущество (а не его эквивалент) подлежит возврату.

¹⁸ Деньги у Аристотеля — это нечто отличное от «реальных ценностей» — благ, непосредственно удовлетворяющих человеческие потребности и обеспечивающих производственные нужды. Отсюда берет свое начало важное разграничение реальных и денежных сторон хозяйственной жизни. Все, что связано с производством (или добычей) благ, их физическим перемещением и потреблением — это реальная сторона экономики. Все, что не меняет количества «реальных ценностей», а лишь отражает смену их владельцев (покупки и продажи товаров) или распределение прав на их приобретение (добровольные денежные пожертвования, принудительные, например фискальные, изъятия денежных доходов и т.д.) - это денежная сторона экономики.

" Аристотель. Политика // Соч. Т. 4. М.: Мысль, 1984. С. 395.

²⁰ Karayiannis A. Op. cit. P. 49.

24

Денежную ссуду схоласты считали разновидностью потребительского займа, поскольку — подобно мешку зерна — взятые в долг деньги (как совокупность монет) становятся собственностью заемщика, в том смысле, что возврату подлежат не те именно монеты, которые брались в долг, а эквивалентная сумма денег.

Вид займа предопределял ответ на вопрос о правомерности дохода с него. В случае аренды претензия собственника на процентный доход считалась оправданной. Предполагалось, что арендатор должен делиться с собственником частью дохода, который он получил (или мог получить) от пользования арендуемым имуществом. В случае потребительского или денежного займа, напротив, никакой дополнительной платы (помимо возврата основного долга) не допускалось. Претензия на процентный доход в этом случае отвергалась на тех основаниях, что ростовщик продает: а) то, что ему не принадлежит; б) то, чего не существует; в) наконец, продает время, которое принадлежит всем. Эти аргументы логически вытекали из принятой концепции денег: если деньги, взятые в долг, стали собственностью заемщика, то, требуя плату за пользование этими деньгами, кредитор пытается во второй раз продать то, что он уже раз продал, следовательно, то, что ему уже не принадлежит²¹, чего у него уже нет. Един-ственное,"что заемщик получает в свое распоряжение вместе и наряду с одалживаемой суммой денег, — это время, отделяющее его от дня расплаты. Однако вопрос о правомерности продавать время в ту эпоху звучал по меньшей мере нелепо и воспринимался как сугубо риторический. Афоризм XX в. «Время - деньги!» совершенно чужд средневековому мировосприятию.

В средневековой Европе церковь стремилась не только убеждать, но и непосредственно влиять на законодательство и политику. Так, Венский собор католической церкви в 1311 г. объявил всякое светское законодательство, не согласное с постановлениями церкви о процентах, недействительным и ничтожным. Всякое сомнение на этот счет стало преследоваться как ересь.

Впрочем, вопреки всем запретам потребности хозяйственной жизни пробивали себе дорогу, и заинтересованные стороны находи-

Любопытным вариантом этого аргумента была мысль о том, что заимодавец продает предприимчивость ссудополучателя (т.е. чужую предприимчивость!). Отсюда всего шаг до частичного оправдания процентного дохода еще одним участником этих дискуссий Жеральдом Одонисом (XIV в.), согласно которому заимодавец скорее отказывается от собственной предприимчивости, поскольку «оба не могут пользоваться одними деньгами в одно время» (см.: Lowry S. (Ed.) Op. cit. P. 127).

25

ли способы взаимовыгодного оформления денежных займов. Самый распространенный из них базировался на юридически закрепленном праве заимодавца на вознаграждение (оно называлось «интересом») в случае несвоевременного возврата долга. Стороны без труда могли, например, устанавливать сроки возврата долга таким образом, чтобы выплата этого вознаграждения приобретала одновременно легальный и неотвратимый характер.

Пересмотр отношения к ростовщичеству начался в Европе только в XVI в., в эпоху Реформации. Против запрета на взимание процентов выступили известный реформатор церкви Ж. Кальвин, авторитетный французский юрист Ш. Дюмулен и др. Новые идеи воспринимались с трудом. Даже Мартин Лютер, еще один лидер Реформации, был — в отличие от Кальвина — ярым противником ростовщичества. Дюмулен был объявлен в католической Франции еретиком и скрывался от преследований в Германии. Законодательная отмена запрета на взимание процентов в Англии произошла в том же XVI в., а во Франции - только в конце XVIII в., в период французской революции. у'

Денежная ссуда под проценты — явление столь привычное и естественное для современного экономиста, что его дружное неприятие в разных странах на протяжении тысячелетий сегодня легко, может быть принято за курьез, признак непросвещенного сознания. Однако высокомерие здесь вряд ли уместно. Денежная ссуда — формально одно и то же явление — в разных типах общества выполняет разные экономические функции. Одно дело, если речь идет о средствах для инвестирования и деньги берут в долг, чтобы их с выгодой вложить в расширение производства или новое предприятие. Совсем другое -когда не хватает на текущие потребительские расходы и деньги нуж^_ ны, чтобы «дотянуть» до нового урожая или очередного заработка. Для современной" экономики типична первая ситуация, для традиционной — вторая. Именно здесь истоки отношения к ссудному прО-центу как форме господства богатых над бедными, собственности над трудом, как способу закрепления социального неравенства. Неприятие процента было неприятием чрезмерного влияния на жизнь людей²² «мертвойруки прошлого». И даже первые борцы за легализацию ссудного процента вовсе не были его безоговорочными сторонниками и полагали, что норму процента можно и нужно законодательно ограничивать.

²² Spiegel H.W. The Growth of Economic Thought. 3d ed. Durham: Duke University Press, 1991.

26

Рекомендуемая литература

Ксенофонт. Домострой // Воспоминания о Сократе. М.: Наука, 1993. С. 197-262.

Аристотель. Никомахова.этика, Политика // Соч. X 4. М.; Мысль, 1984, С, 53-293, 375-644.

Учение. Пятикнижие Моисеево. М.: Республика, 1993.

Шумпетер Й. История экономического анализа // Истоки: Вопросы истории народного хозяйства и экономической мысли. Вып. 1,2.

М.: Экономика, 1989-1990.

Lowry S.(Ed.) Pre-Classical Economic Thought. Boston etc.: Kluwer

Academic Press, 1987.

Polanyi K. Aristotle Discovers the Economy // Trade and Market in the Early Empires: Economies in History and Theory. Glencoe: Free Press, 1957. P. 64-94.