УМ пособие по организации самостоятельной работ (Учебно методическое пособие по организации самостоятельной работ), страница 11

Большевистские теоретики не допускали мысли об изменении политической структуры общества, об отказе от диктатуры пролетариата и возвращении к демократическим основам жизни. Ленин, Преображенский, Троцкий рассматривали переход к НЭПу как тактический ход, временное отступление, вызванное неблагоприятным соотношением сил. Затем, с осени 1921 г. большевистские лидеры стали склоняться к пониманию НЭПа как одного из возможных путей к социализму. Но не прямого — через фронтальную борьбу с несоциалистическими укладками, быструю замену рынка планом, а опосредованного — через относительно длительный период сосуществования социалистического и несоциалистического укладов, постепенное — при опоре на «командные высоты» в политике, экономике, идеологии  вытеснение несоциалистических хозяйственных форм.

В отличие от своих оппонентов, считавших, что если Россия не достигла такой высоты развития производительных сил, при которой возможен социализм, то следует возвращаться к капитализму; Ленин полагал, что, хотя технико-экономическая отсталость России и не позволяла непосредственно ввести социализм, но его можно постепенно построить, опираясь на государство диктатуры пролетариата. Поэтому он не соглашался с предлагавшимися мерами по некоторой политической либерализации: допущению деятельности социалистических партий, созданию крестьянского союза и т.п. Напротив, уже в 1922 г. происходит фальсифицированный процесс над эсерами, арестовываются и высылаются из страны меньшевики, развертываются гонения на церковь. К середине 20-х гг. остатки многопартийности в СССР были насильственно ликвидированы.

Таким образом, модель нэповской организации общества, разработанная большевистским руководством, прежде всего, Лениным, в начале 20-х гг., состояла из следующих компонентов:

В политико-идеологической области — жесткий однопартийный режим;

В экономике — административно-рыночная система хозяйства, включавшая минимальную связь с мировой экономикой (сведенную к внешней торговле на основе госмонополии), государственная собственность на крупную и значительную часть средней промышленности, торговлю, транспорт; хозяйственный расчет в госпромышленности, действовавший в ограниченном виде не на предприятиях, в цехах, а на уровне находившихся в собственности государства трестов (объединений, предприятий); неэквивалентный обмен с деревней (безвозмездное отчуждение части ее продукции в форме продналога); торможение роста индивидуального крупного сельского хозяйства в деревне.

Основные противоречия нэпа.

В экономике: Загрузка производственных мощностей требовала значительных инвестиций для обновления машинного парка, создания новых производств. Причем, речь шла о капиталоемких отраслях тяжелой индустрии с длительным сроком оборота капитала. Однако жесткая политика большевиков в вопросах уплаты дореволюционных долгов, компенсаций за национализированную собственность препятствовала притоку капиталов извне. Перелив же внутренних частнокапиталистических накоплений блокировался законодательным путем. Индустриальный рост требовал увеличения товарности крестьянского хозяйства (чтобы накормить растущие города, обеспечить сырьем промышленность, форсировать агроэкспорт с целью импорта оборудования), однако в деревне тормозилось развитие индивидуальных крупнотоварных хозяйств.

В социально-политической сфере: Усиливалось противоречие между многообразием социальных интересов и большевистским авторитаризмом. Хозяйственно возрождающаяся деревня, крепнущий частнопредпринимательский сектор стремились обеспечить политические гарантии своих экономических интересов, что в условиях однопартийной системы создавало почву для усиления фракционной борьбы в ВКП(б).

Нарастал антагонизм между политикой и экономикой. В городе партию в основном пополняли «рабочие от станка», не питавшие особых симпатий к «нэпманам». В деревне важным источником пополнения рядов партийно-советского аппарата являлись «жертвы рынка» — разорившиеся крестьяне. Да и многие коммунисты не приняли НЭП, считая его капитуляцией, экономическим Брестом. Им казалось немыслимым строить социализм, используя товарно-денежные отношения, частную инициативу, иностранный капитал. В условиях «военного коммунизма» и распределительной экономики сформировалась новая каста людей, которые начинали «мнить себя солью земли». НЭП был для них только помехой. В возрождении свободного рынка они безошибочно рассмотрели смертельную угрозу свои портфелям, своим пайкам, своим партийным привилегиям. Прочитайте документы в конце раздела  воспоминания публициста и философа Н. Валентинова (Н. Вольского), в которых говорится о сущности НЭПа, разногласиях внутри партии в подходе к новой экономической политике. Автор подчеркивает, что в 1921 году Ленин уже не безответственный подпольщик - демагог, а человек, переживший в четыре года грандиозный опыт социально-экономического строительства…, освободившийся от множества иллюзий, утверждающий, что к социализму нужно подходить не как к иконе, расписанной торжественными красками, а по-деловому, протаскивая его в будничную повседневность.

Такая оценка перекликается с точкой зрения современного российского публициста Ю. Буртина (см. док.), доказывающего, что Ленин периода НЭПа в гораздо большей степени, чем прежде, склонен считаться со сложившимся порядком вещей, с интересами отдельного человека, как бы они далеко не были от коммунизма, а предлагаемая им «модель двухукладной экономики, где коммерциализирующийся государственный и кооперируемый частный сектор взаимодействуют между собой, не поглощая один другого», позволяет считать его зачинателем «плюралистического социализма».

НЭП явился серьезным достижением в теории и практике создания нового общества, подтвердив естественноисторический характер и преемственность этапов развития человеческой цивилизации в целом. Отход от догматизированного марксизма дал возможность открыть закономерности строительства нового общества в крестьянской стране, сблизить интересы рабочего класса и крестьянства.

Новая экономическая полтика обеспечила стабилизацию и восстановление народного хозяйства, улучшилось материальное положение людей. Вместе с тем, обратите внимание, — это восстановление означало достижение довоенного уровня, но основные фонды российской промышленности были изношены, оборудование устарело, страна стала еще более аграрной, чем была, ее индустриальное развитие напрямую зависело от состояния сельского хозяйства. По мере восстановления возвращались старые проблемы экономики дореволюционной России, ее структурные диспропорции и противоречия. В период НЭПа получили развитие и многие процессы, порожденные рынком – рост безработицы, сокращение расходов на социальные нужды и образование, коррупция, рост преступности.

К концу 20-х гг. вырисовывались два пути дальнейшего общественного развития. Первый был связан с продолжением НЭПа, его трансформацией в рыночную модель (отечественный капитал устремляется в производство предметов потребления, аграрный сектор, внутриторговые операции). Второй  с форсированным строительством «социализма» в городе и деревне (сокращение рыночных начал, жесткий переход к административным методам, закрытие всех каналов переливов капиталов в аграрный сектор, концентрация всех материальных и финансовых ресурсов в тяжелой и оборонной промышленности). Именно на такой путь направляла страну группа Сталина.

В экономике и идеологии были актуализированы основные положения концепции и мировоззрения военного коммунизма. Среди них – ожидание и соответствующая ориентация на пролетарскую революцию на Западе или Востоке; идея о мелкобуржуазной сущности, и, следовательно, политической ненадежности крестьянства; положение о неизбежности «первоначального социалистического накопления» внешнеэкономическим путем.

Такая реанимация идей военного коммунизма объяснялась тем, что в конце 20-х – начале 30-х гг. перед советской экономикой встали принципиально иные задачи, чем в предшествующие десятилетия. Чтобы восстановить экономику страны в 20-х гг., было в принципе достаточно задействовать имеющееся промышленное оборудование и вновь ввести в хозяйственный оборот довоенные посевные площади. Для этого требовалось сравнительно незначительное количество финансовых ресурсов. Что и обеспечила нэповская хозяйственная модель, на основе которой к концу 20-х гг. восстановительный период и был в целом успешно завершен.

Народное хозяйство вернулось к уровню развития, на котором оно находилось в дореволюционный период. И перед страной встала задача, решение которой оказалось «отсроченным полутора десятилетиями войн, революций, восстановления» – задача завершения индустриализации, создания индустриальной структуры экономики.

Ее выполнение требовало развертывания технологически сложных отраслей тяжелой промышленности (энергетики, металлургии, машиностроения, химической промышленности и др.) с длительным сроком оборота капитала, т.е. подразумевало огромные инвестиции в народное хозяйство страны. Мировая практика показывала, что решающей предпосылкой индустриальной стадии модернизации является массированное привлечение иностранных инвестиций и займов, перекачка ресурсов из колоний. Ни того, ни другого у России не оказалось. В этих условиях И.В. Сталин и многие коммунисты выступали (правда, плохо себе представляли огромные социальные издержки этого процесса) за ускоренную индустриализацию, предполагавшую коренную «реконструкцию» народного хозяйства, которая позволила бы сконцентрировать ресурсы страны, в том числе, оперативно поставляемые аграрным сектором, на главном направлении  строительстве объектов тяжелой промышленности.

Принципиальная установка на индустриализацию страны, обеспечение ее экономической самостоятельности в условиях капиталистического окружения была сделана на XIV съезде компартии в декабре 1925 г. (док.№11).

Вопрос о сроках индустриализации и источниках накопления стал предметом острой внутрипартийной дискуссии. Н. И. Бухарин³ настаивал на подъеме промышленности за счет активно растущего сельского хозяйства. Л. Троцкий предлагал ускорение темпов роста в интересах победы мировой пролетарской революции.

Директивы по пятилетнему плану, принятые на XV съезде, исходили из необходимости коренной перестройки всей материально-технической и социальной структуры страны. Причем в них указывалось на недопустимость приоритета накопления перед потреблением, перекачки средств из сельского хозяйства в индустрию. В развитии промышленности преимущество отдавалось крупной индустрии, но при условии развития легкой, которая поможет изжить дефицит и смягчить безработицу.

Ситуация изменилась после острого кризиса хлебозаготовок зимой 1927/28 гг. Под угрозой голода оказались города и армия, провалился экспортно-импортный план. Руководство страны прибегло к насильственным «чрезвычайным» методам изъятия зерна. Хлебный дефицит был ликвидирован, но крестьяне стали сокращать невыгодное теперь им производство. Зимой 1928/29 гг. вновь разразился хлебозаготовительный кризис, и вновь последовали «чрезвычайные» меры. Анализ причин кризиса, путей выхода из него привел к формированию в партии двух основных точек зрения.

Сталин считал кризис структурным: недостаточные темпы развития индустрии порождали товарный голод, что не давало возможности получить у крестьян хлеб экономическим путем – через обмен на промтовары; мелкокрестьянское хозяйство оказалось не способно обеспечить потребности растущей промышленности. Подчеркивался классовый аспект: эксплуататор-кулак саботирует хлебозаготовки. Сталин предлагал сконцентрировать все силы на магистральном направлении – в тяжелой индустрии (за счет напряжения всей хозяйственной системы и перераспределения средств из других отраслей), а затем, на индустриальной основе перевооружить все народное хозяйство. В деревне предлагалось ускоренно создать крупнотоварные коллективные хозяйства, обеспечивавшие надежный канал «перекачки» средств и отвечавшие социалистическому идеалу.

Исход дискуссии с Бухариным решили контроль Сталиным партаппарата, а также радикальность, доступность и «коммунистическая привлекательность» его курса для партии, отчасти рабочего класса и бедного крестьянства, недовольных НЭПом и его «гримасами». Но и с научной точки зрения «модель Бухарина» была труднореализуемой в тех условиях. В России отсутствовал один из важнейших элементов «американской модели», позволившей индустриализовать США без значительной перекачки ресурсов из сельского хозяйства: массированный приток иностранного капитала. В итоге была принята установка на максимальные темпы индустриализации: из двух вариантов пятилетнего плана (на 1928/29 – 1932/33 гг.), разработанных Госпланом СССР, оптимального и отправного, XVI партконференция одобрила оптимальный вариант, задания по которому были на 20% выше. Начиная с ноября 1929 г. и вплоть до середины 1932 г. они неоднократно повышались. Стремительно росшее городское население, необходимость огромного импорта оборудования (удельный вес СССР в мировом импорте машин в 1931 г. составлял 30%, а в 1932 г. – почти 50%) требовали увеличения товарной сельскохозяйственной продукции. В деревне же во второй половине 20-х гг. наблюдалась стагнация сельхозпроизводства.