79432 (Александр Вампалов), страница 8

Сюжет рассказа "Успех" полностью укладывается в схему вампиловских сюжетов-анекдотов.

Донельзя счастливый влюбленный актер, репетирующий в театре роль негодяя, отправляется знакомиться с будущей тещей и, чтобы не мучиться натянутостью первой встречи, решает предстать перед мамашенькой невесты в своем новом театральном амплуа - разрядить обстановку, а заодно и проверить на свежем человеке свои возможности.

Сюжет рассказа формирует цепочка несовпадений или неоправдывающихся ожиданий: невеста боится, что жених - молодой человек романтической, но вместе с тем неопределенной профессии - придется матери не по вкусу, герой опасается, что его игра будет сразу же разоблачена, будущая теща приготовилась увидеть в его лице не то, что надо для жизни. Но стремительно развивавшиеся события повернули развязку истории на 180-. Сущность рассказа состояла в остроумном и точном сюжетном вираже, четко разводящем героев по разные стороны представлений о добре и зле.

Молодой человек прекрасно справился со своею ролью. Мамашенька невесты, нестарая, миловидная женщина, "похожая, впрочем, на гусыню", всей душой приняла в качестве будущего зятя созданного актером негодяя. А жертвой разыгранного скетча оказалась ни в чем не повинная Машенька, в чьих чистых голубых глазках герой принялся выискивать следы мамашенькиного воспитания.

Примеренная героем маска нечаянно разоблачила его будущую тещу. Счастье молодого актера, которому грозило традиционное сопротивление почтенной семьи невесты, было поколеблено совсем с другого конца, омрачено тем, что будущая теща оказалась единомышленницей его героя.

Как и другие персонажи прозы, герой Вампилова в рассказе дан абрисно. Это молодой человек, живой, влюбленный, смешливый, импульсивный, наивный, искренний и простодушный. Из конкретных индивидуальных его примет здесь, пожалуй, можно назвать лишь галстук и шляпу, намекающие на желание казаться солиднее и старше.

Если для прямолинейного, простодушного, до донышка честного героя рассказа реакция Машенькиной матери была равносильна удару ("Да это успех, - думал я, вглядываясь в невинные Машенькины глаза"), то реакция на произошедшее у героя пьесы спокойнее: "Машенька, сейчас придет твоя мамаша... Она принесет двести рублей... Маша, дорогая, купи ты ей на эти деньги билет на обратную дорогу".

В пьесе герой показан принципиально по-другому, как человек, внутренне готовый к изображаемой метаморфозе. Пьеса открывается монологом Погорелова перед занавесом, в котором он выступает от имени своего негодяя, кидая обвинения в зал ничего не подозревающей публике:

"Собрались? Вот и прекрасно, я знал, что вы придете. Разве можно отказать себе в таком удовольствии?! Еще бы! Вы пришли сюда удивляться, гореть благородным негодованием, хихикать, злорадствовать, вы пришли сюда почувствовать себя положительными интеллигентными людьми, пришли осудить, заклеймить, растоптать меня всем стадом. Что ж! Я знаю, вам это необходимо. Вам всем, чтобы чувствовать себя хорошими, необходимо время от времени собираться и съедать одного-двух таких же, как вы, негодяев. Когда вам очень повезет, вы съедаете хорошего человека. И не давитесь. Нет ничего, чем бы вы могли подавиться. Что?.. Нет уж, вы послушайте! Раз вы пришли, я скажу вам все, что я о вас думаю! (Листает рукопись, смотрит на часы, снова листает рукопись. Вдруг вскакивает, продолжает в зрительный зал.) Если среди вас есть трезвенники, верные мужья и честные служащие, то это ничего не значит. (Входит Машенька, останавливается. ) Воровать вам мешает лень, неповоротливость и трусость, не пьете вы из жадности, не изменяете женам потому, что начисто лишены воображения".

Сам по себе герой - веселый, разбитной, обаятельный парень. Встречу с будущей тещей он воспринимает как необходимость новой житейской роли, однако роли, отнюдь не противоречащей его собственному человеческому естеству.

Обсуждению с Машенькой этой предстоящей роли отводится в пьесе целый пассаж.

Машенька (торжественно). Сегодня ты знакомишься с моей мамашей.

Погорелое. Как! Еще одна роль?

Машенька. Положительная. Ты ведь хотел положительную.

Погорелов. Я рад, но я этого не репетировал.

Машенька. Ничего, сыграешь?. Экспромтом.

Погорелое. Может быть, не сегодня, а?.. Завтра премьера. Башка у меня до отказа забита моим подлецом... Пожалей меня.

Машенька. Ничего не знаю. Перевоплощайся, тебе это полезно. В конце концов, будь самим собой.

Погорелов. Легко сказать... Я уже забыл, какой я есть. (Разрядка моя. - Е.Г.)

В пьесе "Успех" Погорелов начинает играть не негодяя, а жениха.

Погорелов. Итак, роль непьющего, почтительного молодого человека. (Перед зеркалом улыбается.) Простодушие... (Переминается с ноги на ногу.) Невинность... (Прячет руки.) Застенчивость... Счастлив с вами познакомиться! Что вы сказали? О, разумеется! С вами я во всем согласен...

Мысль изобразить негодяя не приходит в голову героя заранее. Она рождается в пьесе спонтанно, как бы нечаянно. В какой-то степени она спровоцирована импульсивной натурой героя, который, объясняя будущей теще свои воззрения на брак, "запутался, и вдруг неожиданно сам для себя" произнес роковые, компрометирующие его.

Здесь бытовое поведение прямо расценивается героиней как игра. В рассказе же профессия возлюбленного воспринимается Машенькой в гораздо более простом смысле: "Ты артист. Соври что-нибудь", как обыкновенного жениха, слова - "боевая подруга рецидивиста" - в какой-то мере подсказаны его собеседницей, недвусмысленно намекнувшей на несолидность претендента: "любовь часто отпускается в кредит, ею пользуются мальчишки, из которых еще неизвестно, что получится... "

В рассказе герой задумал изобразить негодяя и изобразил... Его исполнение служило сюжету, и только ему, оно никак не затронуло личностных качеств героя, более того - оттенило его чистоту, "хорошесть", трогательную наивность.

В пьесе дело обстоит сложнее Сценический негодяй актера Погорелова как бы начинает играться сам собой, вылупливаясь из недр личности героя "помимо его воли", как сказано у Вампилова в ремарке. Погорелову в пьесе придан полный набор черт хорошего человека, и в то же время что-то "дребезжит" в его характере. И то, что он появился перед нами в первый миг в роли подлеца, и то, что некий шуточный комплекс потенциальных "негодяйств" постоянно сопутствует герою

Машенька. Ты вполне созрел для крупной роли.

Погорелов. Вот-вот! Созрел. И режиссер говорит "Из вас, по моему, выйдет незаурядный подлец"

Машенька. Боже, за кого я собираюсь замуж Погорелов. Для исполнения этой роли у меня не хватает жизненного опыта Не обмануть ли мне тебя на первый случаи?

Но главная особенность характера героя выражается в самой природе вампиловского драматургического письма. "Саморазоблачение" тещи, виражи сюжета - все отходит на второй план Здесь внимание сконцентрировано на герое. И здесь в пьесе герой оказывается совсем не таким уж безоблачно-розовым, не таким уж наивно и однозначно хорошим, как в рассказе.

В драматическом произведении человек у Вампилова не отлит в какой-то своей единой форме или ипостаси: его качества как бы находятся в постоянном движении. В пьесе нет и следа от того наивного молодого человека, которого могла потрясти неожиданная реакция тещи. Он и сам - "неожиданный" человек. Здесь актер, играющий негодяя, не только не задумывает игры заранее, но черпает необходимые для образа злодея краски непосредственно из своей собственной души, он негодяем "фонит". Речь идет не о том, что в качестве героя перед нами выведен удачно закамуфлировавшийся скверный тип, а о том, что как только Вампилов переходит на язык драмы, характер его героя приобретает неуловимую многомерность, обретает черты внутренне противоположные. Об этом персонаже не скажешь, что он описан абрисно и дан контурно, как тип, а не характер. Напротив, нам интересно следить не за ходом сюжета, а за превращением персонажа, за развитием характера, балансирующего на грани хорошего и плохого.

Слово героя, его интонации внутренне противоречивы, а от этого внутренне динамичным становится и сам характер, сам образ героя. Наше отношение к нему находится в состоянии хрупкого равновесия, и каждый жест, каждое слово персонажа способно склонить читательскую и зрительскую симпатию в ту или иную сторону.

Это своеобразная драматургическая стереоскопичность характера - особенность, возникающая, как только Вампилов переходит на язык драмы, а к драме он обращается теперь все чаще.

"Прощание в июне"

- Что, опять голубые тени облаков?

- Да нет, - сказал Саня, - теперь просто тени...

В. Шугаев. Учителя и сверстники

Итак, Вампилов - молодой журналист, за плечами которого уже несколько лет работы в газете. И как всякого журналиста, его тянет к более крупным формам, к самостоятельной творческой деятельности.

Его явное пристрастие к сочной театральности в прозе, все эти сценки, юморески, монологи, любовь Кострому, самоигральному слову, умение раскрыть характер героя в живом диалоге, умение провидеть в самых незамысловатых ситуациях остродраматические начала - все это не могло пройти безнаказанным и не возыметь последствий.

Начало Вампилова-драматурга было чрезвычайно интенсивным. В работе, видимо, находилось сразу несколько замыслов. Во всяком случае, по воспоминаниям современников (хотя можно допустить, что это и аберрация), на творческих семинарах драматургов 1962-1964 годов он появлялся с двумя-тремя пьесами. Это были и одноактные пьесы, прообразы "Провинциальных анекдотов", и большая, серьезная, многоактная пьеса, работа над которой не прекращалась несколько лет, пьеса с броским и звучным названием "Ярмарка", которое, однако, не без понуждения со стороны инстанций пришлось заменить. Перебрав множество названий - "Середина лета", "Ночь в июне", "Свидание в предместье", - Вампилов остановился на "Прощании в июне".

* * *

Что знает молодой газетчик обстоятельнее всего? Какой жизненный опыт им осмыслен, отстранен в его сознании, подернут дымкой сожаления и флером недалекого, но невозвратного прошлого, а следовательно, может быть оценен беспристрастно и стать материалом творчества? Конечно же - студенческий11. И этот его личный жизненный опыт как нельзя более был созвучен общему литературному тону времени.

Литература шестидесятых годов - это литература молодых авторов и молодых героев. Молодые врачи и инженеры, бородатые физики и узкоплечие, тонкорукие лирики заполонили собой литературную арену.

Главным в существовании этого молодого героя был момент вступления в жизнь, в ее неупорядоченную, нехрестоматийную стихию, сразу же предъявлявшую молодым людям свои требования и заявлявшую на них свои права, - момент перехода от представлений о жизни к ней самой, от знания того, как надо жить, к практике, к практическому осуществлению этого знания.

В начале шестидесятых студенческая среда с ее исконными конфликтами профессоров и студентов, острыми и хроническими влюбленностями, осложненными, с одной стороны, взаимоотношениями с деканатом и наукой, а с другой - с суровой прозой жизни, была такой же обязательной областью интересов искусства, как и покорение Сибири, укрощение Ангары или романтика больших строек, точнее, она и существовала-то с ними в неразрывном единстве. И вместе с тем она, эта студенческая среда, почти не была предметом исследования, она служила скорее обстоятельством, дополнительной краской, условием жизни героев и их конфликтов и, как это ни странно, мало кого интересовала как таковая. Ее использовали в качестве абстрактно современного фона событий. Это и понятно. Основной проблемный интерес литературы был направлен на столкновение романтического героя с жизнью, с ее мощной и разнообразной и сложной эмпирикой. Поэтому естественно, что студенческая жизнь воспринимается в этом контексте как жизнь детская, наивная, простая и бесхитростная, а ее проблематика - как заведомо условная. В общем потоке молодежных пьес "Прощание в июне" оказалась едва ли не одной из наиболее студенческих пьес тех лет в полном смысле слова, в той же мере, в какой "Друг мой, Колька" или

"Гусиное перо", например, были пьесами о школе.

Условный и рафинированный вузовский уклад с его упорядоченностью и жестким хронометражем событий, с абсолютной предсказуемостью ситуаций и конфликтов занимал драматурга целиком и был идеально удобен для него. Он был чреват возможностью бесконечно моделировать разные драматургические ситуации.