54944 (Штрихи к историческому портрету Г.В. де-Геннина)

Штрихи к историческому портрету Г.В. де-Геннина

А. В. Шандра

В современных исторических исследованиях прослеживается отход от объективистских трактовок законов общества. Активно предпринимаются попытки дополнительного изучения и оценки роли многих видных деятелей исторического прошлого, внесших существенный вклад в дело экономического развития России. Одной из таких личностей, чья многогранная деятельность явно нуждается в более углубленном анализе и осмыслении, является Георг Вильгельм де-Геннин, именовавшийся в России Вилимом Ивановичем.

Целостный исторический портрет этого выдающегося знатока горного и металлургического дела, основателя более десятка российских казенных горнопромышленных предприятий, человека, стоявшего у истоков зарождения города Екатеринбурга, в отечественной историографии пока не воссоздан. Отдельные характеристики В. И. Геннина как квалифицированного специалиста: талантливого администратора и организатора производства, искусного инженера - фрагментарно присутствуют в исторической литературе. На те его качества, которые выходят за рамки сугубо профессионально-деловых, специально внимания до сих пор не обращалось.

Сегодня очевидно, что исторический деятель не только оптимальным образом воплощает интересы, "социальные заказы" определенных слоев общества, но и оказывает влияние на ход истории как неповторимая человеческая индивидуальность. Это придает особую значимость всем его индивидуально-личностным качествам и особенностям, включая мировоззренческие позиции, черты характера, религиозные установки. Именно эти штрихи исторического портрета В. И. Геннина и попытаемся обрисовать.

В. И. Геннин был призван на российскую службу из Голландии во время пребывания там "великого посольства из Московии". Вероятно на этом основании Геннин в большинстве исторических произведений называется голландцем. В действительности он имел немецкие этнические корни и являлся саксонцем по происхождению. В собственноручно написанном Генниным в 1697 году прошении о приеме на службу в Россию говорится: "Его превосходительствам высокошляхетным Господам послам чрезвычайным великого Московского посольства в здешней земле. Объявляет во всей покорности Юрья Вилим Де-геннин, родом из Ганова..." [1]

В этом документе Геннин сам "объявляет", что родился в Нижней Саксонии - старинной области проживания саксов по нижнему течению Эльбы и Вердера. В XVI - XVII веках за этим регионом стало закрепляться название Ганновер, в отличие от Саксонии Верхней, которая стала именоваться просто Саксонией. Однако в окончательном виде новое название области и ее одноименной столицы установилось не сразу. В своих письмах и масштабном теоретическом труде, получившем при публикации заглавие "Описание уральских и сибирских заводов", Геннин именует данную область Гановерия (с одним "н"), а столицу в процитированном прошении - Ганов.

Саксонские корни Геннина подтверждаются и другими документами. В частности, в рапорте в Кабинет Петра I, отправленном с Урала в 1723 году, Геннин сообщает: "... плавил здесь на Уктусском заводе (медь - прим. автора), по нашему саксонскому манеру..." [2]

Георг Вильгельм де-Генин

Мы затронули проблему национального происхождения Геннина с целью обнаружения истоков наличия у него таких ярко выраженных черт, как прагматизм, пунктуальность, расчетливость, бережливость, которые будут проиллюстрированы ниже. Известно, что подобные характерные черты исторически присущи представителям именно немецкого этноса.

Отсутствие источников не позволяет нам точно определить, в каком возрасте Геннин переехал из Нижней Саксонии в Голландию. С высокой долей вероятности можно предположить, что до приезда в Россию Геннин провел в Голландии достаточно длительное время, ибо свободно владел голландским языком, имел там солидных рекомендателей.

Объективные реалии Голландии, образцово капиталистической страны, в которой уже в начале XVII века были полностью ликвидированы феодальные отношения, несомненно, нашли отражение в менталитете Геннина.

Этой ментальности суждено было претерпеть существенные изменения после того, как Геннин, приехав в Россию, окунулся в принципиально иную атмосферу: крепостнические отношения переживали здесь стадию своего расцвета и пронизывали все сферы общественной жизни.

Отметим, что Геннин прибыл служить в "Московию" достаточно молодым человеком, двадцати одного года от роду. Он был в том возрасте, когда уже сформировались мировоззренческие установки, но в тоже время этот возраст располагал к их пересмотру и корректировке. И под воздействием российской действительности такая корректировка в сознании Геннина явно осуществилась. Не будем прослеживать всю эволюцию мировоззренческих взглядов Геннина, а представим ее результаты.

Известно, что Геннин имел дворянское происхождение. Однако, судя по строкам его писем генерал-адмиралу Ф. М. Апраксину, семья Геннина не отличалась особой знатностью и материальным преуспеванием. Обращаясь к своему начальнику с просьбой об отпуске для свидания с отцом, Геннин пишет: "И поехал я от него скуден, а ныне по милости Царского Величества и Вашего Сиятельства я научен и выведен человеком знатным" [3]. В другом послании Ф. М. Апраксину Геннин вновь подчеркивает, что именно в России он обрел солидное общественное положение: "Я тебе век должен, ты меня из Шлюссельбурга выручил, потом сделал человеком..." [4]. В конце прошения о приеме в российскую службу Геннин четко сформулировал основной мотив своего намерения "к Москве ехать": "...прошу покорно, дабы за пристойное жалованье меня изволили приказать принять" [5].

Если в Голландии дворянство после буржуазной революции утратило свои политические и экономические позиции, то в нашем Отечестве в XVIII веке оно еще безраздельно господствовало во всех сферах общественной жизни. И Геннин, влившись в ряды класса - сословия, давшего ему в России привилегированное социальное положение и материальное благополучие, на удивление полно воспринял и впитал его идеологические постулаты и установки.

В письмах и личных записях Геннина встречаются критические замечания в отношении отдельных сторон российской действительности. Например, обеспокоенность масштабами злоупотреблений, допускаемых представителями местной воеводской администрации. Но нигде не содержится мысли о принципиальном несогласии с процветавшим в России крепостным правом и неодобрении его как общественного института.

Геннин полностью принял практиковавшуюся в петровскую эпоху крепостническую систему организации промышленности. Хотя заметим, что он не был противником параллельного использования и вольнонаемного труда.

Любое проявление социального протеста со стороны рядовых тружеников Геннин считал недопустимым и стремился в корне его пресекать.

Геннин принял существовавшую в России практику отношений не только по вертикали - вниз от себя, но и вверх. Показательной в этой связи является следующая деталь. Свои послания Петру I Геннин, как правило, заканчивает словами: "Вашего Величества нижайший раб". Подобное свидетельствование подданнических отношений, отражавшее реальное положение российского дворянства по отношению к господарю, начало культивироваться еще со времен Ивана III ("я езьм холоп твой") и к XVIII веку стало своеобразным штампом. Для русского дворянина, исторически выросшего в системе отношений подданства, подобная формулировка выглядела естественной и была общепринятой. Однако для представителя западноевропейского дворянства, традиционно воспитанного на базе принципиально иной системы отношений - вассалитета, выражение уважения и преданности своему сюзерену посредством признания, пусть даже чисто декларативного, рабской зависимости неприемлемо категорически.

Анализ писем свидетельствует, что Геннин начинает "примерять" на себя этот термин не сразу после приезда в Россию, а после пребывания в ней около десяти лет. Вероятно, постепенно он все более осознавал себя частью именно российского дворянского сословия. Примечательно, что влияние Геннина, саксонца по происхождению, существенно снизилось в период правления Анны Иоановны, когда в России в общегосударственном масштабе наблюдалось немецкое засилье. Можно предположить, что представители нахлынувшей новой немецкой волны считали Геннина уже обрусевшим.

Геннин охотно воспринял и активно проводил в жизнь идеологию российского абсолютизма. Как известно, российская монархия в стадии абсолютизма пыталась создать иллюзию своей надклассовости, сопровождая формулировкой "общий интерес и благо всеобщее" учреждение даже таких институтов, призванных служить исключительно укреплению власти дворянства, как институт фискалов. Геннин в духе этой традиции также не упускал случая подчеркнуть, что он неустанно радеет о государственных, общенародных, а не узкосословных и тем более личных интересах. Вот как Вилим Иванович в письмах к Ф. М. Апраксину мотивирует необходимость приписки к заводам новых деревень: "Я прошу милосердной мой Батюшко, для Бога и для народа, вели мне весь уезд вручить..." [6] или "прошу... не меня ради, но для лучшаго Его Царского Величества интереса и Вашего Сиятельства и для народа, прикажите прибавить сюда в работу ближний уезд Каргапольской или Белозерской" [7].

В действительности Геннин свято оберегал незыблемость устоев системы, позволившей ему из фейерверкеров (первое унтер-офицерское звание, полученное им в России) стать "Благородным Господином Генерал-Мойором" (так обращалась к Вилиму Ивановичу в письмах императрица Екатерина). Охранительное дворянское мировоззрение Геннина можно проиллюстрировать фрагментом его указа, изданного в качестве начальника Сибирского обербергамта. Получив от секретаря Ловзина донос о том, что фурмовый мастер Дейхман сказал бергместерскому переводчику Грачеву нечто, что "в городех... кроме главных однех командиров ведать невелено", Геннин "яко главный здесь командир" немедленно "приговором определил": "А чтоб впредь кто о чем каково сумнительное и важное донести имеет дабы они нигде и никому о том не объявляя и не разглашая доносили генералу маэору в самой скорости... А другим подчиненным правителям о том от них доносителей не токмо выспрашивать обстоятельно но и мало о том не спрашивать под жестоким истязанием дабы того не разгласить но сколько возможно искоренить оное зло образом тайным" [8].

Показателен и такой эпизод. Попавший на Урал служилый человек серб Дмитрий Милутинович на многолюдном обеде у Геннина обронил: никогда в России законов не было, а сплошное тиранство. Геннин в ответ лично выбил из-под него ногой стул [9].

Что определенно не претерпело изменений в мировоззрении Геннина, так это его религиозные взгляды. До конца жизни он стойко придерживался лютеранского вероисповедания и в последние годы своего пребывания на Урале даже содержал на собственные доходы лютеранского пастора.

Свое служебное кредо В. И. Геннин четко сформулировал в одном из писем к графу Ф. М. Апраксину: "Прошу у Вашей Государь милости, ежели еще Бог мне велит жить, возможность мне от заводских работ честь и повышение чина себе нажить? Я по милости твоей отеческой здесь сыт; однакож всякой человек ищет себе чести и повышения чина; за что мы на свете служим" [10]. И Вилим Иванович настойчиво шел к достижению поставленной цели. Однако в отличие от многих других российских правительственных администраторов XVIII века, не гнушавшихся любыми средствами в продвижении по служебной лестнице, Геннин достаточно честно заслуживал свои чины, оправдывая их присвоение исключительной исполнительностью и подкрепляя множеством полезных практических начинаний.

Анализ деятельности Геннина позволяет выявить такую явно присущую ему черту, как прагматизм. В своих поступках и решениях Геннин последовательно руководствовался принципом утилитаризма, состоящим в оценке различных явлений с точки зрения их практической полезности, возможности служить средством для достижения поставленной цели. Например, вскоре после приезда на Урал для привлечения к обслуживанию казенных заводов местных "навычных" к горному делу мужиков он запретил им промышлять кустарным изготовлением и продажей железа. "А мужикам в малых печах крицы делать запрещу... и чтоб впредь могли кормится, велел им вместо кричной работы железную руду копать и нам к заводам продавать по указанной цене", - сообщал он Петру I в ноябре 1722 года [11]. Однако Геннин не был принципиальным противником мелкого частного предпринимательства, напротив, способствовал его развитию даже в среде постоянных заводских кадров, но при непременном условии, что от этого будет выгода "государеву интересу". В частности, в одном из указов он охотно разрешает катному мастеру Уктусского завода Василию Казанцову "строение мельницы... на свои кошты, лес рубить сколькое ему и какого понадобица во близости где ему способнее понеже от оной мельницы будет способ немалой... когда при заводе бывает умаление воды тогда понадобица молоть и казенной провиант в чем в деле близости в подвозе прибыль будет" [12].

Расчетливость и экономность - качества, которые Геннин демонстрировал с неизменным постоянством, порой даже в мелочах.

Приехав на Урал, он столкнулся с практиковавшимся на местных заводах крайне вольным обращением заводских служителей с казенными припасами и денежными средствами. Подобной практике генерал-майор настойчиво стремился положить конец. Проиллюстрируем это фрагментами его указов: "... а неже впредь... ничего и никому к себе в дом не брать будто за деньги, но покупать оные припасы от целовальников... и в приход записывать..." [13] "Усмотрел я что здешний мельник имеет при себе ящик в который кладуца деньги которые он сбирает за молотые хлеба, отчего может в интересе е.и.в. быть ущербу ибо может быть что иным и безденежно мелет... того ради велеть оной ящик содержать где пристойнее при надзирательской конторе и записывать что будут оные деньги в приход..." [14] "Усмотрел я что отдается из анбара молотовым мастерам жестяных и крышечных досок обрески и понеже оное есть вредительно заводскому интересу того ради для лутчей прибыли велеть из обресков вырезывать полоски которые употреблять в продажу на оковку ларцов..." [15] "Объявить всем вощикам которые с заводов железо возят... чтоб они в проезде имеющихся по дороге сен казенных не брали, а ежели еще сено воровать будут то за него доправлено ж будет с них со всех вдвое против настоящего..." [16]

Геннин стремился привнести в дела, которыми занимался, точность и пунктуальность. Он активно внедрял на уральских заводах систему строгого учета материальных средств и людских ресурсов. С этой целью настойчиво требовал от своих подчиненных периодического представления развернутых отчетных ведомостей. Так, в указе шихтмейстеру Титову Геннин предписывает: "... ныне вновь учинить о всех казенных заводах о каждом порознь обстоятельные ведомости... с описанием наличной денежной казны и припасов и каждой фабрики с мерою при них инструментов, управителей и приказных служителей, и мастеровых людей каждого поимянно" [17].