60377 (Галаты, кельтоскифы, кимвры и народы "третьего мира")

Галаты, кельтоскифы, кимвры и народы «третьего мира»

Особый интерес представляет создание кельтами своего государства в Малой Азии в III в. до н.э. и его дальнейшее функционирование. Кельты были приглашены в 278 г. союзом греческих городов севера Малой Азии, которые образовали так называемую Северную Лигу для противостояния экспансии иранских Селевкидов. Членами этого союза были: Византии, Гераклея, Калхе-дон, Тий, Киер и другие. И, естественно, кельтские племена были приглашены как военные союзники, поскольку считались во всем Средиземноморье отличными воинами.

На рубеже III и II вв. до н.э. в Северном Причерноморье и Прикарпатье складывается достаточно сложная и неординарная геополитическая ситуация. Ее фиксируют и декрет Протогена, и другие источники о появлении на Балканах и в Нижнем Подунавье отрядов «бастарнов – пришельцев». Галаты, по сообщению ольвийского декрета, выступают в союзе со скирами. Это загадочное племя позже поминается Плинием, а в эпоху Великого переселения народов постоянно действует в составе различных группировок германских племен, в герман-стве которых еще надо разобраться.

Аполлоний в 17-й книге «Карийской истории» сообщает, что недавно прибывшие кМитридату и Ариобарзану галаты, действуя совместно, прогнали египтян, посланных Птолемеем, до моря и захватили якоря их судов; употребив добычу с победы на строительство города, заселили страну и назвали таким образом. Три города они основали: Анкиру вследствие одержанной в войне победы, другой город по имени архонта, названный Пессинунтом, третий город – Тавий по имени другого архонта.

Надо сказать, что впоследствии, на протяжении многих веков галаты играли огромную роль в истории Малой Азии, в качестве серьезной военной силы, которую неоднократно использовала династия Митридатов Понтийского царства, в том числе и в борьбе со все возрастающим могуществом Рима.

Кельтские племена, жившие в Малой Азии, это: трогмы, построившие Анкиру, толистобокие, основавшие Тавию, и тектосаги с центром в Пессинунте. Помимо городов, кельты сплошь покрыли территорию своей страны крепостями и укрепленными поселками, и являвшимися, по выражению В. Рамсея, «держателями местного неэллинского духа».

Надо сказать, что подобно своим родичам в Галлии и Британии, галаты время от времени собирались в святилище под названием Drunemeton «Священный дубовый лес», оставаясь верными своим древним верованиям. Более того, духовный авторитет друидов и их большие знания пользовались в Малой Азии немалым влиянием и, видимо, не зря во времена императора Августа верховным жрецом знаменитого храма матери-богини Ма-Эннио или Ма-Беллони в Комане стал галат Дитевт, сын Адиаторига, который, видимо, был друидом. Очевидно, выбор был не случайным, поскольку культ богини-матери был одним из ведущих в кельтском мире. Надо сказать, что этот храм, в числе служителей которого было шесть тысяч человек, пользовался не только огромным влиянием в Малой Азии, но и особым статусом – он практически не подчинялся государству, являясь в те времена чем-то вроде современного Ватикана, и имел право чеканить свои собственные монеты с изображением верховного жреца. Кстати сказать, именно на монетах этого храма встречается трезубец, удивительно напоминающий ставший впоследствии знаменитым родовой знак Рюриковичей.

Во времена падения Понтийского царства и заката династии Митридатов, галаты, перешедшие на сторону римлян, еще более усилились. «Тетрарх галатского племени толистобокиев Дейотар усилиями Помпея получил царский титул и присоединил к своим владениям в Западной Галатии внутренние районы Понтийской Капподокии от Ксимены до Трапезунта. В его владения были включены территории в устье реки Галис, что составляло примерно половину прежней Газельнитиды, и участок побережья от Сиды до Колхиды. Южные области бывших родовых владений Митридата Евпатора вокруг укрепления Митридатий вместе с Малой Арменией отошли к другому галатскому тетрарху, правителю трокмов Брогитару». Запомним этот отрывок, поскольку он еще и ключ к кельтскому влиянию на Грузию и Армению, не говоря уже о дальнейшем влиянии на византийскую культуру.

Галатские воины продолжали служить Византии, как они служили Понту и Риму, и именно из галатских провинций набиралась императорская гвардия и происходило это по крайней мере до времен правления династии Комнинов, о чем свидетельствуют мемуары дочери византийского императора Анны Комнин, где она неоднократно поминает кельтских наемников, которых почему-то ее комментаторы принимают за выходцев из Западной Европы. Вот что пишет Проко-пий Кесарийский о дворцовом войске: «Одни из них с давних времен набирались в Византии, другие – в Галатии…» Даже одна из площадей Константинополя называлась Галатской, был в этом городе и Галатский район.

Думается, что галаты не могли не оказать своего влияния и, достаточно сильного, на культуру Византии, которая была эклектична по своей сути и впитывала в себя, особенно в декоративно-прикладном искусстве, искусство народов, ее населяющих, среди которых галаты занимали далеко не последнее место, если не второе, после греков. Но, к сожалению, этот вопрос совершенно не исследован. В качестве одного из примеров такого влияния можно привести византийскую «плетенку», используемую в различных орнаментах, и которая удивительно напоминает кельтские образцы. Но об этом речь пойдет впереди.

Сейчас необходимо разобраться с одними из основных загадок античного времени.

Очень интересные и несколько загадочные сведения о неких «кельтоскифах» составляют сведения Посидония, которые цитируются в трудах Страбона и Плутарха и которые многим современным исследователям кажутся очень уж несуразными и фантастическими. В частности, Страбон пишет, что кимвры «совершали походы даже до области Меотиды». А вот что пишет Плутарх: «Кельтика такая обширная страна, что она от Внешнего океана и холодных стран идет в сторону солнечного восхода и Меотиды, где граничит с Понтийской Скифией.

Именно оттуда, где смешались эти племена, они выселились не одним непрерывным натиском, но каждое лето, двигаясь все вперед и воюя, прошли материк за большой промежуток времени. Поэтому, хотя они делились на много частей с разными названиями, все их войско в совокупности называлось кельтоскифа-ми… Те киммерийцы, которые в древности стали известны грекам, были не большей частью своего народа, а только группой беглецов… Самые же многочисленные из них живут на краю света, у Внешнего моря, и занимают тенистую и лесистую землю… вплоть до Геркинского леса… именно оттуда возникло наступление на Италию этих варваров, называвшихся сначала киммерийцами, а потом очень кстати кимврами».

«Чуть выше Плутарх пояснял, что «кимврами» германцы называли разбойников. В связи с этим возникает мысль, не скрывается ли за этим названием не столько этно-племенное, сколько этно-социальное понятие, наподобие «викинги» более позднего времени».

Далее Плутарх сообщает: «Кимвры ни с кем не вступали в сношения, а та страна, из которой они явились, была так обширна, что никто не знал, что это за люди и откуда они, словно туча надвинулись на Италию и Галлию. Большинство предполагало, что они принадлежат к германским племенам, живущим около Северного Океана, как свидетельствует их огромный рост, голубые глаза, а так же то, что кимврами германцы называют разбойников. Но некоторые утверждают, будто земля кельтов так велика и обширна, что от Внешнего моря и самых северных областей обитаемого мира простирается на восток от Меотиды и граничит со Скифией Понтийской. Здесь кельты и скифы смешиваются и отсюда начинается их передвижение; и они не стремятся пройти весь свой путь за один поход и не кочуют непрерывно, но, каждое лето снимаясь с места, продвигаются все дальше и дальше и уже долгое время ведут войны по всему материку. И хотя каждая часть племени носит свое имя, все войско носит общее имя – кельто-скифы. Третьи же говорили, что киммерийцы, знакомые в старину грекам, составляли только небольшую часть племени, ибо это были лишь предводимые неким Лигдамидом мятежники и беглецы, которых скифы вынудили переселиться с берегов Меотиды в Азию, а самая большая и воинственная часть киммерийцев живет у Внешнего моря, в стране столь лесистой, что солнце там никогда не проникает сквозь чащи высоких деревьев, простирающихся до самого Герцин-ского леса. Небо в тех краях таково, что полюс стоит чрезвычайно высоко и вследствие склонения параллелей почти совпадает с зенитом, а дни и ночи – равной длины и делят год на две части». То, что кельты могли оказать культурное влияние на скифов, является вполне реальным фактом, тем более что почти два века кельтские племена владели Фракией и другими причерноморскими землями. Нельзя забывать и о неврах, которые были ближайшими соседями скифов. Но вернемся к Посидонию.

«Страбон сообщает: «Посидоний был другом Помпея, совершившего поход против иверов и албанцев до морей, находящихся по обе стороны их, то есть Каспийского и Колхидского…» Если «кельтоскифский» пласт сведений Посидония отнести к промежутку между 145 г. до н.э., которым начиналась его «История» в 52-х книгах, и 120-ми гг. до н.э., когда кимвры действуют уже далеко на западе, то окажется, что Посидоний мог получить сведения о кельтоскифах от Помпея приблизительно через полвека после описываемых событий, так как поход состоялся в 66–65 гг. до н.э. Он был направлен против союзников Митридата Ев-патора, следовательно, непосредственно затрагивал и скифов, поддерживавших понтийских царей вплоть до 63 г. до н.э. Скифы были врагами Рима, а своих врагов полководец Помпей должен был знать хорошо».

Далее те же авторы ставят вполне закономерный вопрос: «Почему же Посидоний отождествил кимвров и кельтоскифов?» И находят для себя ответ в том, что скорее всего кимвры были неким промежуточным племенем между кельтами и германцами и несли в себе черты обеих племен, ссылаясь на общепринятое мнение, что такая группа существовала.

«Реальность существования кельтоскифов Посидония оказывается более чем вероятной: по-видимому, это та часть поздних скифов, которая была вовлечена в орбиту понтийской политики и подверглась сильному влиянию со стороны кельтских и кельтизированных членов союза, созданного под эгидой Митридата Евпа-тора… – то есть галатов Малой Азии, скордисков Подунавья и бастарнов».

Не стали ли впоследствии эти самые кельтоскифы одними из предков славян, в частности антов? К этой гипотезе мы еще вернемся. Сейчас нам важно понять, что, вступая в военные союзы с другими племенами, что само по себе событие достаточно рядовое в мировой истории, кельты, как правило, занимали главенствующее положение и оказывали колоссальное культурное влияние ц& другие народы.

В эти же времена произошло еще одно знаменательное событие – в 1 Ю г. до н.э. произошло первое столкновение римлян с полчищами кимвров и тевтонов. О масштабах этого нашествия писал Плутарх: «…вести о количестве и силе наступающих войск вызвали сначала недоверие, но впоследствии они оказались преуменьшенными сравнительно с действительностью. На самом деле двигалось 300 ООО вооруженных воинов и, по рассказам, толпы детей и женщин шли вместе с ними еще в большем числе – они нуждались в землях, чтобы было где прокормить такое множество…» Но что удивительно, несмотря на огромное численное превосходство эти войска не захватили Рим, а направили свое движение в Галлию, где впоследствии и были разбиты, так и не сумев там обосноваться.

«Совместными же усилиями лингвистов и археологов установлено, что на территории между Рейном и Дунаем на рубеже эр обитали группы населения, как ставшие впоследствии прямыми предками современных германцев, так и представители неких «третьих» народов «между кельтами и германцами», остатки прежнего индоевропейского населения… Кстати, парадоксальным образом в зону «третьих» народов попадают и германцы Посидония…» При этом оказывается, что эти племена выступают в сильно кельтизированном виде: их вожди носят кельтские имена – Бойорикс, Кезарикс, Лугиус; римский военачальник Серторий, служащий под началом консула Мария, собираясь в разведку во вражеский лагерь под Аквами Секстиевыми, учил кельтский язык и одевался по-кельтски… Кимвры и тевтоны, как и кельты, сражались полуобнаженными и были так же вооружены – шлемы, украшенные изображениями животных, тяжелые длинные мечи и большие щиты. Кимвры, переходя Альпы, «взбирались на вершины гор по глубокому снегу и льду, а оттуда, подложив под себя широкие щиты, стремительно неслись по скользкой крутизне»… Такими «санками» могли быть кельтские большие щиты типа «тюреос» с продольным ребром и почти плоским умбоном, а не германские, сравнительно небольшие щиты с выпуклым умбоном. Авторы данной статьи, проанализировав античные источники и данные археологии, обратили внимание, что именно в период появления кимвров, тевтонов и тавроскифов происходит так называемая «вторая кельтская революция», выраженная в самой структуре кельтского общества, где на смену военизированной организации и института царской власти приходят ранние олигархические и предгосударственные образования. В Кельтике повсеместно строятся протогородские центры – оппидумы, в материальной культуре получают распространение новые типы вещей: начинается изготовление расписной красно-бело-черной керамики, на мечах наряду с изогнутыми колоколовидными гардами появляются прямые перекрестья, круглые умбоны щитов сменяются прямоугольными, впервые начинают употребляться шпоры, фибулы становятся короче, с круче изогнутой спинкой. Эти типы вещей в разных пропорциях представлены как в самой латенской культуре, так и их северо-восточных соседей от Рейна до Скандинавии, западного Буга, Днестра и Днепра. А самое интересное – меняется погребальный обряд: старые кельтские традиции погребений с колесницами сохранились на среднем Рейне, в восточной Франции и Британии, а немногочисленные трупосожжения зафиксированы на Мозеле и в Тюрингии. Зато в значительной части кельтского мира, особенно в южной Германии, Швейцарии, Чехии, Моравии и частично во Франции, полностью исчезают погребальные памятники, вместо которых распространяются странные подквадратные сооружения в виде рвов со следами жертвоприношений.

Будет нелишне заметить здесь, что именно в этот период времени происходят наиболее тесные и кельтско-славянские связи, и более того – становление славянского этноса при слиянии праславян с частью кельтского населения Европы. «В культовом строительстве кельтов заметны хронологические изменения, связанные с развитием общества, религиозных представлений и организацией культа. В богослужении место князей и королей, курганы которых в Гальштате служили святилищами, занимают друиды. Наряду с жертвенными площадками и ямами, небольшими круглыми святилищами общинного характера распространяются большие четырехугольные города-святилища со священными колодцами и деревянными храмами, за оградой которых могло собираться большое количество народа. Появление храмов и квадратных святилищ знаменует коренное изменение взглядов на мир, на богов и установление их иерархии. Прямоугольные города-святилища свойственны только кельтам и не встречаются у других народов Европы». Эти интересные явления могут быть связаны как с наступлением римлян на Галлию, так и могут иметь сакральные причины, связанные с возвышением друидов.

«Практически повсеместно кельты переходят к погребальным обрядам, неуловимым археологически, поскольку совершались они, видимо, на поверхности. Покойников могли сжигать и развеивать пепел, помещать в деревянные «домики мертвых», оставлять на специальных платформах или просто на поверхности земли, подвешивать на деревьях и тому подобное. В этнографии такие случаи известны у разных народов мира.

В этой связи неожиданно новое звучание приобретает один из пассажей Плиния Старшего, на который обратил наше внимание Д.А. Мачинский: «В древности самым явным признаком победы считалась передача побежденным зеленого стебля. Она означала отказ от обладания землей, от пользования производящей и питающей силой почвы, даже от погребения в земле: этот обычай, как я знаю, до сих пор сохранялся у германцев». Эти сведения могут быть дополнены и данными археологии: «на оппидуме Манхинг, например, найдены стилизованные золотые ветви с листьями, имевшие культовое значение».

К сожалению, историки не всегда обращают внимание на религиозные и мистические причины движения народов, которые бывали значительно важнее экономических и природных факторов, хотя последние для древних народов имели так же мистическую роль. В последнем случае нельзя не согласиться с предположением авторов: «очень похоже на то, что значительная часть кельтов была вынуждена отказаться от права пользования производящей и питающей силой почвы, совершив, вероятно, определенные обряды и произнося перед богами соответствующие клятвы».

Так кто же были представителями этих самых «третьих» народов, которых можно принять за остатки праиндоевропейцев? Судя по территориям, с которых они готовы были обрушиться на Рим, – это скорее всего были те самые кельти-зированные праславяне и те германские племена, которые тоже подверглись кельтскому влиянию и влились впоследствии в уже славянскую общность. Надо сказать, что кельтское влияние на культуру народов Центральной Европы и Малой Азии до сих пор не оценено по достоинству, а оно, судя по всему, было огромным настолько, что формирование многих германских и славянских племен происходило при их непосредственном участии.