24658-1 (Антропософия Штейнера и христианство), страница 5

Иисус Христос не мог сразу дать своим последователям самые переживания мистерий. Он не мог и хотеть этого. Но Он хотел дать всем уверенность в том, что в мистериях содержалось как истина (но в форме доверия). Сын Человеческий пришел, чтобы найти тех, которые стоят извне. Царство Божие - не локальное место, в которое невозможно проникнуть непосвященным, - оно внутри нас. “Не тому радуйтесь что вам повинуются духи, но тому радуйтесь, что имена ваши записаны же на небесах” (Исайя43:6). Штейнер говорит, что “Для Иисуса Христа было не столь важно, как далеко тот или иной будет в Царстве Духа, но для него дело было в том, чтобы все получили уверенность в существовании такого Царства” (Штейнер Р. Мистерии древности и христианство. М., 1992 г. - с.112).

Далее, в книге идет очень интересная глава, которая называется “Чудо воскресшего Лазаря”. Как известно, Лазарь жил в Вифании со своими сестрами Марией и Марфой. Затем он умирает, но Иисус Христос воскрешает его. Сам Иисус Христос суть воскресение, а если это так, то “в Лазаре воскресло “вечное и изначальное”” (Штейнер Р. Мистерии древности...с.116).Это пробуждение есть Слово, есть жизнь, к которой был, по мнению Штейнера пробужден Лазарь. Бог явился в Лазаре и Лазарь стал другим. Здесь можно вспомнить платоновское “тело” как гробницу души. Дух ожил в Лазаре, который стал вечен. Смерть Лазаря, по Штейнеру, это мистерия. Смерть Лазаря была чисто символичной. Он прошел путь Иисуса Христа, как посвященного. Логос проснулся в Лазаре после символической смерти. Таким образом получается, что воскрешение Лазаря - акт, совершенный Иисусом Христом, который нужно было явить перед “здесьстоящим” народом.

В главе “Апокалипсис Иоанна” подтверждается мысль, что Откровение суть та же самая мистерия, по отношению к народным религиям. В данной главе обращает на себя внимание объяснение двадцати четырех старцев, сидящих вокруг престола. “Это существа, достигшие высокой мудрости, дабы созерцать Его бесконечную сущность и свидетельствовать о ней”(Штейнер Р. Мистерии древности и христианство. М., 1992 г. - с.123). Последующие четверо животных означают сверхчувственную жизнь, которая лежит в основе чувственных жизненных форм. В таком ключе дается дальнейшее объяснение Откровения, точнее его событий. В пятнадцатой главе Откровения появляются семь ангелов с язвами. По Штейнеру, это суть духи древних мистических воззрений, перенесенные в христианство. “Это духи, возводящие к божественному созерцанию истинно христианским образом” (Штейнер Р. Мистерии древности и христианство. М., 1992 г. - с.124).

Откровение - это новое посвящение, данное Иоанну знамениями. Христианство не должно, как древние мистерии, существовать лишь для немногих избранных. Древние мисты избирались от немногих. Но христианство существует для всех и тем ужаснее Апокалипсис.

Посвященному в высшие миры видно будущее, он живет в нем. Семь посланий для семи ангелов - предназначены для настоящего времени, а семь печатей - то, что христианство в настоящем подготовляет для будущего. Эта будущая жизнь должна уничтожить все, что принадлежит к низшей природе человека. Христос распят везде, где душа человека не возвышается до мудрости. Человеку необходимо пройти через это низшее знание, символом чего является древний змей. Этот змей может соблазнить человека, если он не “родит” в себе Сына Божия, который убьет змея” (Штейнер Р. Мистерии древности и христианство. М., 1992 г. - с.126). “И низвержен был великий дракон, называемый диаволом и сатаной...” (Откровение 20:2,3).

Штейнер подмечает, что Иисус Христос, в котором Логос стал плотью, должен стать посвятителем всего человечества. И человечество должно стать его собственной общиной мистов. По Штейнеру, человек сам должен решить насколько он может быть посвящен. Весь мир является храмом мистерии: “Блаженны не видящие и верующие” (Иоанн 20:29). Далее идет мысль, что все боги растворяются в единой христианской божественности.

Почву, из которой вырос дух христианства, необходимо искать в мудрости мистерий. В эпоху Иисуса то, что было тотально в христианстве, то было локально в маленьких общинах мистериального типа. В мистериях человек искусственно подготавливался, чтобы на известной ступени в нем проявился духовный мир.

Человеческая индивидуальность в повторной смене земных жизней может все более и более совершенствоваться. Чем выше духовность, тем больше возможность совершить великое. “Личность Иисуса оказалась способна в собственную душу принять Христа, Логоса так, что Он стал в ней плотью” (Штейнер Р. Мистерии древности и христианство. М.,1992 г. - с.129).

В христианстве “соединение с духом” тотально, тогда, как в эпоху мистерий оно было лишь в незначительной степени делом самих посвящаемых. Далее, Штейнер пишет, что “отныне Логос вместе с нами, а не фрагментарен в различных личностных проявлениях” *

Стать личностью - это метаморфоза души. Все превращения сведены к единой личности Иисуса, который стал единым Богочеловеком. Иисус Христос - конечная цель перевоплощений. Отныне у личности было отнято вечное и бессмертное. (А было ли?) Теперь не вечное пробудит от смерти, а Иисус Христос. “Из веры в вечное превращение души выросла вера в личное бессмертие” *. Отныне важна личность, так как только она осталась у человека, Ничто теперь не стоит между человеком и Богом. Отныне никто не был сам способен к обожествлению себя в высшую или низшую степень. Каждый являлся просто человеком. Это было в первых веках христианства. Да, им известна была мистерия, но если они хотели стать христианином, то должны были забыть старую традицию, порвать с ней. Это порождало поначалу тяжелую душевную борьбу. Мист имел дело с божественностью в себе и со своей чувственностью. Христиане - с последним и совершенным богом.

Мистика - есть непосредственное ощущение божественного в своей душе.

Бог же, стоящий выше всего человеческого, в истинном смысле, никогда не может обитать в душе. Человек в действительности может находить свое, “божественное”, но оно всегда будет “божественное” на определенной ступени развития. Христианский Бог - определенный и завершенный в самом себе. Всегда существует пропасть между знанием и верой, между познанием и религиозным чувством.

Древний мист хотел просто испытать божественную силу, хотел обожествиться, но не хотел иметь внешнего отношения к Богу. Христианский мистик в себе самом хочет созерцать Божество, но должен при этом смотреть на историю Христа. Лишь через Христа можно подняться к Богу. Душа человека должна микрокосмически повторить в себе пути Божии. В каждой душе должна быть мировая драма. Но как совместить в себе стремление к Богу и человеческую, телесную сущность?

С появлением христианства и в первые его века древнее мировоззрение раскалывается. С одной стороны, оно стремится (что вполне закономерно) к идее Христа. С другой стороны, - к слиянию этого Христа с Иисусом. Слово становится духом в недрах души. Слово становится плотью в Иисусе. Что в древней мудрости было событием мистериальным, то в христианстве это становится исторической действительностью. Христианство для Штейнера есть “ступень в поступательном развитии человечества” *, а Голгофа - всего лишь мистерия, акт.

В последней главе своей книги Штейнер рассматривает взаимоотношения Августина Блаженного с Церковью. Агустин Аврелий отмечал, что человек воспринимает божественное, когда доводит свою душу до признаний, сначала своей собственной духовности, чтобы затем она уже, как дух, могла искать пути в духовный мир. К этому и стремился сам Августин Блаженный. “Для него стало ясным, - пишет Штейнер, - что во Христе было явлено во внешне-историческом мире то самое, чего мист искал в мистериях” (Штейнер Р. Мистерии древности и христианство. М., 1992 г. - с.148). “То, что теперь именуют христианством, существовало и у древних; когда же Христос явился во плоти, то истинная религия, существовавшая и дотоле, получила название христианской” - это говорит сам Августин.*

На известной ступени человек заканчивает развитие собственных душевных сил, когда человеческая душа развивает в себе силы для познания своей исторической сущности, тем самым достигая и познания Христа.

Это познание вечного - то, что прежде утаивалось, стало теперь содержанием веры, восходящей по природе своей к чему-то недосягаемому для простого познания. До-христианский мист держался того убеждения, что лишь ему принадлежит познание божественного, а народу - образная вера. Христианство же утверждает, что Бог в Откровении явил человеку мудрость и, что в познании дается ему отображение Божественного Откровения. Мудрость христианская является мистерией, которая никому не открывается как познание, но каждому - как содержание веры. На определенной ступени познание заменяется верой. Содержание мистерий должно быть в форме веры.

2. Был Свет истинный, который просвещает всякого человека, приходящего в мир.

(Иоанн 1:10)

Во второй главе я попытаюсь сравнить все вышеприведенное с христианством. Как становится ясным, что Штейнер пытается доказать, что христианство - это всего лишь продолжение традиций древней мифологии, включающее в себя элемент более поздних верований.

Так вот, что касается единой основы у всех религий, то здесь уместно привести слова А.Кураева: “Механика у всех верований одна, почти все религии земли используют одни и те же приемы... но разница в том, чему они учат” ( Кураев А. Сатанизм для интеллигенции.ч.1. М., 1997 г. с.50). Этим диакон Кураев хочет сказать, что нет нужды прибегать к синкретизации всех религий. Вообще, он занимает определенную позицию в этом отношении. Действительно, если рассматривать идею объединения всех религий у того же Штейнера, то очень похоже на то, что он просто пытается создать некий идеал “мировой религии”. Но сия идея есть утопия. Однако у утопий есть своя логика: все, что так или иначе не согласуется с их идеей - отсекается. Например, рериховцы, провозглашая объединение всех религий, имеют в виду лишь всеобщее распространение своего вероучения. Ибо “Долго жила душа моя с ненавидящими мир. Я мирен: но только заговорю, они - к войне”(Пс.119,6-7). Создание одной мировой религии приведет к еще большему взаимоотталкиванию их друг от друга, или это возможно, но в рамках лишь одной секты. Почему? Как мне кажется, слишком различны устои разных религиозных мировоззрений. И напрасны лозунги “Теософского общества”, что это - религия будущего, ибо, если, например, взять для сравнения христианство и буддизм, то увидим, что “христианство не отрицает реальности жизни, а потому способно развивать и цивилизовать общество. Буддизм же признает жизнь “майей” (призраком) и стремится к смерти” (Кураев А. Сатанизм для интеллигенции. ч.1. М.,1997 г. - с.57). И это всего лишь один мимолетный момент.

Многие авторы подчеркивают мысль, что вера (православная) и религиозная философия оккультизма (или тот теософский гностицизм) несовместимы. Вера не отрицает гносиса, напротив, она порождает его и оплодотворяет: “Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всей душой твоей и всем разумением твоим” (Мф. 22:37) (то есть гносисом). Гностическое направление в религии, которое проявляется с наибольшей силой в теософском движении (современный оккультизм) - это “лишь особая область знания, качественно отличающегося от веры, всякое же знание есть самопознание, то есть имманентно” (Булгаков С. Свет невечерний. М., 1994. - с.182). Для теософии как “науки о духе” принципиально познаваемо все. Места для веры и Откровения здесь нет. Вера же есть высшая и последняя жертва человека Богу. “Эта любовь человека к Богу исключительно и ради самого Бога, это спасение от самого себя, от своей имманентности” (Булгаков С. Свет невечерний. С.380).

“Сей царь, царствуя над собою, себя должен покорить единому Богу ... должен свободно самого себя приносить в жертву Богу” (Феофан Затворник. Начертание христианского нравоучения. М., 1997 г. - с.472). “И самим созидаться в храме духовном, святительство свято, приносити жертвы благоприятны Богу Иисусу Христу”. (1-е Петр. 2:5). Вступление в новые плоскости мира, конечно, разбивает прежнюю ограниченность, но теософский оккультизм остается атеистичен, так как расширяя мир, он еще более замыкает его в себе. Вообще, путь оккультного или даже мистического постижения мира - необязательно путь религиозный, хотя может соединяться с ним. Ведь “религия - это восстановление связи между человеком и Богом и начинается в истории человечества после Грехопадения” (Радугин А.А. Введение в религиоведение. М., 1996 г. с.14). Следовательно, теософия не может быть какой-то религией, причем тотальной. Она притязает быть заменой религии, гностическим суррогатом.

Теософия пользуется стремлением человека к мистике. “Общение с существами иных миров, если оно действительно возможно и совершается, само по себе может не только не приближать к Богу, но напротив, даже угашать в душе религиозную веру” (Трубецкой С.Н. Учение о Логосе в его истории. М., 1997 - с.48). Бог не может быть вершиной какой-либо иерархии. Это пантеизм и язычество, что составляет первородный грех оккультизма. Божество в этом случае включено в механизм мира и доступно раскрытию и постижению закономерным, ступенчатым путем, что начисто противоречит православной апофатике. При этом наблюдается возможность поэтапного изменения человека, то есть меняются миры, меняется и человек.

Теперешний человек соответствует настоящей стадии развития земли. И так до бесконечности, тогда как религия имеет дело с абсолютным Богом, подающим на вечную жизнь. Ибо “блаженны не видевшие и уверовавшие” (Иоанн20:29).

Далее, судя по тексту, Штейнер говорит, что жрецы древности обладали тайной, не оглашая ее массам. Тогда как Тертуллиан еще в своих творениях утвердительно отвечал на вопрос - кем же внушается подобного рода знание - отвечал: “Дьяволом, который даже самим священным таинствам подражает в идольских мистериях ... если рассмотрим обязанности жрецов - то не будет ли ясно, что дьявол подражает ритуалу иудейского закона?.. Ереси тождественны идолослужению, ибо они того же происхождения и замысла” (Тертуллиан Избранные сочинения. М., 1994 г. - с. 59). Это логично, так как даже если о существовании мистического мира знали еще до христианства, то это отнюдь не значит, что христианство, будучи хронологически позже жреческого политеизма, переняло знание об этом, ибо “В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог” (Иоанн 1:1)

*Православие не дает миража если и философского “демона”, так как может сложиться убеждение, что этот античный посредник подобен ангелам. Между Богом и человеком нет и не может быть каких-либо посредников, тем более в самом человеке. И уж подавно Бог не может “умереть в вещах”. И человек не способен освободить Его в творческом акте, смотря в себя, открывая Его в себе. Есть в этом что-то от учения Гермогена. Гермоген - стоический философ, живший во П веке. Признавая верховное, бесконечное существо, он вместе с тем допускал бытие несотворенной, совечной Богу материи и почитал природу жилищем Бога, утверждая, будто бы Писание нигде не представляет Бога творящим материю. Полемику против Гермогена вел в свое время все тот же Тертуллиан.

Далее идет чистейшей воды ересь или гностицизм. И даже некоторый сатанизм. Дело в том, что Бог не может родиться от брака души с природой. Помимо этого, мист создает сам своего бога. Даже если в душе человека возможно рождение сына того Великого бога, “умершего в вещах”, то логично было бы предположить, что Иисус Христос рождается от брака души с природой. Ангел Господень, явившись к Иосифу во сне, возвестил ему:”...не бойся принять Марию, жену твою; ибо родившееся в ней есть от Духа Святого” (Мф. 1:20). Таким образом, отрицается догмат о двухприродности Иисуса Христа.

Жизнь человеку дана лишь один раз, жизнь в теле; и в этой жизни необходимо делать все, чтобы стяжать Благодать Божию для жизни вечной. И тело свое необходимо содержать как инструмент для вышеуказанной цели. И по сему не может быть жизни в смерти. Жизнь есть в Господе. Странна мысль, что в человеке природа творит высшее себя. К тому же Бог излился в мир вещей, в мир природы, следовательно, человек - всего лишь вещь, а не венец творения Бога. Через вечное человек не может творить нечто высшее. Ибо этим нарушаются заповеди Господни, данные Богом через Откровение. Это к тому же рождает грех великий - гордыню, ставя человека в ряд с Сатаной. Человек не может быть причастным святому Духу, так как этим ставится под сомнение вопрос о христианском Предопределении и Благодати.

Далее идет мысль, что бог присутствует в чувственно-постигаемом лишь как природа. Получается, что бог - материя? И что это за мировая душа, принявшая крестную смерть в мировом теле? Даже если рассматривать Иисуса Христа как эту самую мировую душу, то тут проявляется в какой-то мере и софиологический аспект. Штейнер противоречит сам себе. Теперь уже сын умер в природе, тогда как выше утверждалось (получалось), что отец - бог, сын-бог рождается от брака души с природой. И затем явный гностицизм: “Воскрешение и познание бога - вот познание”. * Возможно, что Логос в душе - есть просто интуиция. Неясна точка зрения Штейнера на то, что Платон признает душу матерью божественного.

При сравнении страждущей бога души с Осирисом, утверждается, что покаявшаяся душа становится как бы защищенной, застрахованной. Тогда как в христианстве никто никогда не получал гарантий попасть в Царство Божие.