1549-1 (Друиды и религия древних кельтов), страница 3

- Он здесь, вот он! - воскликнул Конал, вынимая голову Анлуана из-за своего пояса. И он метнул ее в грудь Кета с такой силой, что у того кровь хлынула горлом.

В другой саге - "Смерть Конхобара" - рассказывается, как король уладов умирает из-за того, что ему в голову попадает окаменевший мозг воина Месгегеры. Таким образом, обычай хранить головы врагов подтверждается всеми источниками, по которым проводится реконструкция религии и обычаев древних кельтов, поэтому не приходится сомневаться в том, что он действительно существовал. Однако этот обычай носил, как уже было сказано выше, в первую очередь ритуальный характер, во вторую - представлял собой нечто вроде коллекционирования воинских трофеев и ни в коей мере не имел какого-либо "практического" смысла, который пытались придать ему некоторые античные авторы. Они утверждали, что галльские воины пили воду лишь из черепов только что убитых врагов, наскоро вынимая из них окровавленный мозг.

Пророчества. Возвращаясь к теме распространенных у кельтов жертвоприношений, необходимо сказать и о другой важной стороне этого ритуала. Например, Страбон в IV книге "Географии" писал: "Римляне проложили конец их (кельтов. - Прим. ред.) жестоким обрядам, и также борются они с жертвоприношениями и пророчествами, столь мало похожими на наши. Так, человека, предназначенного в дар богам, ударяют в спину боевым кинжалом и затем, согласно характеру конвульсий умирающего, предсказывают будущее… Все это совершается всегда при участии и по воле их друидов".

В этом ритуальном убийстве с последующим прорицанием будущего также прослеживается стремление обеспечить непрерывность движения времени. Предвидение будущего требовало жертвы, и ею иногда становился человек, чаще - ритуальное животное, приобщение к плоти которого было необходимо для получения скрытой во времени истины. Так, в средневековых ирландских текстах описан обычай, согласно которому друид жевал сырое мясо свиньи или сидел на свежесодранной шкуре быка. Совершив этот обряд символического приобщения к божеству, воплощаемому в священном животном, он впадал в сон или в особое экстатическое состояние, во время которого на него нисходило божественное откровение.

Этой особой техникой пророчества, или предвидения, владели лишь избранные группы "посвященных". Об этом известно их островных источников (в основном - ирландских), например, из сборника толкований, который был известен под названием Глоссарий Кормака" (X в.). Составитель "Глоссария" так описывал обряд "имбас форосны" ("освящающее знание"), после исполнения которого поэту-филиду открывалось будущее: "Филид жует кусочек сырого мяса свиньи, собаки или кошки, а затем вынимает его изи рта и кладет на плоский камень возле двери. Он приносит его в жертву богам, которым он служит. После этого он начинает взывать к ним. Потом он уходит и возвращается на следующий день. Если он видит, что мясо исчезло, он ложится сжимая лицо между ладонями. Так он засыпает, и необходимо следить при этом, чтобы сон его не был ничем потревожен, ибо в этом сне ему откроется будущее".

Необходимость подобного "профессионально-экстатического" вдохновения для предречения будущего отмечается и в ирландском эпосе. Так в начале саги "Похищение быка из Куальнге" королева Коннахта Медб встречает пророчицу Федельм и, только убедившись, что у нее в данную минуту есть "имбас форосны", т.е. состояние, необходимое для прорицания, обращается к Федельм с просьбой предсказать итог военного похода против Улада.

Присущая кельтам вера в силу и незыблемость пророчества, изрекаемого друидом или особым "прорицателем", отмечалась античными авторами и среди племен, населявших Галлию. Известно, например, что галльская королева Будикка, желая воодушевить своих подданных до начала схватки с римлянами, прибегла к помощи прорицателей: перед собравшимися галльскими войсками на траву был брошен… заяц. Характер прыжков испуганного животного был истолкован как доброе предзнаменование. Тогда, испустив радостные крики, воины немедленно начали сражение.

Но известны и другие примеры. Так, галаты - одно из галльских племен, - узнав от друидов, что предстоящее сражение не принесет победы, заранее умертвили своих жен и детей, чтобы спасти их от неизбежного рабства. Подобная практика отмечалась римскими авторами у галлов неоднократно, однако интерпретировалась ими, как правило, иначе: в этом страшном массовом убийстве они видели ритуальную жертву и стремление умилостивить богов и заставить их изменить свою волю. Однако это маловероятно, поскольку, как известно, кельты в отличие от римлян не "торговались" со своими богами, но слепо верили в незыблемость их решений, изреченных устами друидов.

Отсюда становится понятно, почему друиды, а позднее филиды (их приемники в Ирландии) пользовались таким уважением и властью: они обладали даром Слова, которое не только обозначало, называло будущий исход события, но и , будучи произнесенным, в значительной мере влияло на него. Друиды действительно обладали правом наречения как людей, так и городов, они выносили приговоры, возносили хвалы, повествовали о прошлых временах; но они также могли и проклясть, и их проклятие непременно должно было свершиться, поскольку, исходя из "освященных" уст, немедленно превращалось в пророчество. Так, например, римский историк Лампридий рассказывал о том, что смерть императора Александра Севера (III в. н.э.) была предсказана ему галльской пророчицей, которая, встретив его на дороге, крикнула, потрясая кулаком: "Иди! Иди, и не видать тебе больше побед, и не жди верности от своих солдат". Вскоре император был убит своими же легионерами…

Ирландские саги содержат немало примеров того, как островные наследники друидов - филиды - использовали свое умение приносить словом вред и могли безнаказанно требовать от короля чего угодно. Любой отказ давал филиду право исполнить так называемую " песнь поношения", грозившую королю серьезными неприятностями вплоть до отстранения от власти, а то и смерти. В одной из саг повествуется о том, как Неде, филид короля Каэра, захотел сам занять его место и жениться на королеве. Чтобы осуществить задуманное, он обратился к королю с просьбой подарить ему драгоценный кинжал, который, как было филиду заранее известно от жены короля, Каэр сам получил в дар и никогда с ним не расставался. "Увы мне! - сказал Каэр. - Лежит на мне запрет расставаться с ним". Тогда Неде сочинил на него сатиру, и на щеках короля появились три волдыря - черный, белый и красный, после чего тот уже не мог быть королем. Вот эта сатира:

Зло, смерть, короткая жизнь Каэру!

Пусть копья в битве поразят Каэра!

Каэр мертв, Каэр… Каэр под землей,

Под развалинами камня быть Каэру!

Этот и многие другие подобные эпизоды ярко показывают усиление конфликта между жреческой и светской властью в кельтском обществе. Конфликт этот разрешился не в пользу жрецов и привел сначала к падению института друидизма, а затем - к ограничению привилегий филидов, за которым последовало их постепенное исчезновение. Наследники филидов - барды - были лишь придворными поэтами, восхвалявшими королей и пользовавшимися их милостями, но уже ни в коей мере не способными влиять на них.

Итак, подводя итог сказанному, можно выделить наиболее важные черты, характеризующие друидизм как религиозно-социальный институт. Это, во-первых, строгая иерархичность самого клана жрецов, а во-вторых, эзотеричность (т.е. обладание тайным знанием) и необычайно высокое положение из в обществе. Необходимо отметить, что клан этот у кельтов не представлял наследственной касты и пополнялся за счет тех, кто в молодости сознательно (или по воле родных) решил посвятить себя культу и прошел соответствующее длительное и сложное обучение.

Религиозные представления

Но какие же именно верования стояли за друидическим культом, какова была система религиозных взглядов кельтов и каким богам они поклонялись?

Ответить на эти вопросы не просто, поскольку, с одной стороны, основные элементы друидической доктрины содержались в устных священных текстах, которые кельты заучивали наизусть и которые поэтому ныне оказались навеки утраченными. С другой стороны, доктрина друидов и верования древних галлов не всегда совпадали друг с другом. В связи с этим исследователи, реконструируя одно, невольно воссоздают совсем иное.

Сопоставление археологических данных и свидетельств античных данных и отчасти поздних островных памятников позволяет говорить о том, что одним из элементов друидического культа было почитание священных деревьев: дуба с растущей на нем омелой, тиса, березы, рябины, яблони и др. До сих пор во Франции и Испании есть населенные пункты которые восходят к древним обозначениям почитаемых кельтами деревьев: на этих местах в древности находились святилища или священные рощи.

Так же широко был распространен культ камней и скал. В некоторых странах до сих пор существуют сохранившиеся с древних времен груды камней (в Ирландии они носили специальное название "карн") и одиночные или парные огромные валуны, поднятые над землей, а также дольмены (древние погребальные сооружения в виде большого каменного ящика, накрытого каменной плитой), менгиры (вертикально врытые в землю камни) и кромлехи (культовые сооружения в виде круговых оград из огромных камней), которые отмечали священное место. Интересно, что культ камней не был полностью вытеснен с приходом христианства; более того, первые христианские монахи-отшельники часто строили свои кельи возле подобных сооружений, а позднее их даже начали украшать крестами и встраивать в христианские храмы. Христианство не восстало против культа камней - точно также, как не восстала в свое время против него и религия древних кельтов, перенявшая этот культ у местного населения, жившего на территории Галлии еще до переселения туда кельтских племен. Как доказали археологи, дольмены, менгиры, кромлехи и другие мегалитические (от греч. "мега" - "большой" и "литос" - "камень") сооружения были построены еще до заселения Галлии кельтами. До сих пор точно не известно, кем были эти "строители мегалитов", однако исследования показали, что их язык не был близок ни к одному из древних индоевропейских языков и их духовная культура также была весьма своеобразна.

Самые древние сохранившиеся на территории Европы сооружения - Стоунхендж в Англии и Нью-Грейндж в Ирландии, насчитывающие несколько тысячелетий, - были созданы этими неизвестными "строителями мегалитов" и представляют собой храмы Солнца и Луны. Вероятно, у этого доиндоевропейского населения Европы кельтские друиды переняли культ небесных светил, отмечаемый Цезарем. И, более того, эти древние культы могли послужить источником для возникновения самого института друидизма, не находящего прямых параллелей в других индоевропейских традициях. Такое мнение высказывалось неоднократно, и, видимо, отчасти это действительно так. Цезарь говорил, что сам этот культ возник где-то в Британии; на это же указывают и ирландские саги, в которых часто упоминаются школы тайного знания, находящиеся в Альбане (современная Шотландия). Как можно предположить, почитание сил природы и небесных светил (без из олицетворения, характерного, например, для верований древних греков) в сочетании со строгим иерархическим жреческим институтом, с одной стороны, и ритуализированными человеческими жертвоприношениями - с другой, было перенято у местного населения кельтскими племенами уже после того, как они обосновались в Галлии.

Превращение в животные сущности, в быка, оленя, коня, кабана, кошку, птицу или рыбу -- обычно для кельтских сказаний. Такие попытки пробуждать дремлющие силы и выходить за пределы сознания посредством строго соблюдаемых ритуалов давно были признаны особым даром некоторых людей. Они входят в состояние коллективной грезы, где прошлое и настоящее, психическая и физическая реальности сливаются, чтобы стать мостом между божественным и животным аспектами человека: этими людьми во всех кочевых обществах являются шаманы.

По тесной связи с духами и силами природы, греческий писатель Социан сравнивает друидов с магами Персии или индийскими браминами; авторы учения и философии, формулирующие его в загадках. Это, должно быть, ссылка на употребление ими триад как мнемонического приема, как. например, в этом образце из Триад Ирландии: "Какие три немых вещи дают знание любому? Hе трудно сказать: глаз, ум, письмо." Кельтский поэт должен был знать сотни сказаний, этот метод вопроса-ответа был испытанием, которое доказывало его способность, остроумие и его велеречивость.