Заключение к главам 1 и 2

В результате обобщения исследований К. Е. Изарда и А. Кемпински, а так же на основании исследований был определен целый ряд ситуаций, которые вызывают у многих людей страх. Следует при этом отметить, что страх этот бывает разного рода, а также различной эмоциональной насыщенности и окрашенности.

I. Физиологический страх

Это безотчетный внутренний страх, не имеющий, казалось бы, связи с внутренними причинами. Он может быть вызван физическими воздействиями, внутренними недомоганиями, движением, соматическими заболеваниями.

Вот ситуации, в которых он охватывает человека:

• заглядывание в пропасть или вниз с края обрыва, а также смотрение вниз с высокой отвесной стены;

• прогулка в уединенном месте – там, где все незнакомо, темно или, как известно окружающим, опасно;

• участие в аттракционах или азартных играх;

• длительное одиночество – намеренная или вынужденная изоляция ото всех либо вообще от внешнего мира;

• быстрая езда на лошади или на мотоцикле, автомобиле – вызывающая ощущение риска и стремительного движения;

• ощущение изолированной тишины – до закладывания в ушах или даже в темноте, когда “хоть глаз выколи”, ничего не видно;

• физическая боль в ситуации драки, избиения, насилия;

• физическая боль в ситуации самоповреждения, либо вообще от ощущения внезапной внутренней или случайной внешней боли;

• головные боли, мигрени, спазмы;

• сердечные боли и спазмы;

• болезнь или возможность болезни, а также вероятность ее обострения.

Для этого страха характерно то, что испытывающий его не может его ни объяснить, ни описать. Ощущения внутренние, размытые, а потому страх трудно преодолеть.

II. Социальный страх

Он связан с моральными установками человека, с характером взаимоотношений в социуме, с социальным статусом и чувством ответственности. Этот страх осознанный, он может быть проанализирован и облечен в слова. Для его преодоления необходимо расширить конфликтную ситуацию, с которой он связан.

Такой страх может проявляться в следующих ситуациях:

• встреча на улице с незнакомым человеком или с группой чужих, посторонних людей;

• конфликт на службе с начальником;

• конфликт с подчиненным;

• конфликт с членами коллектива (любого социального объединения – на работе, учебе или по месту жительства и т.п.);

• домашний конфликт, в семье или с другими родственниками;

• несоответствие надеждам или доверию друга;

• несоответствие ожиданиям и надеждам, возлагаемым на субъекта родителями, братом или сестрой (старшими или младшими), другими родственниками – неоправданное доверие и чувство вины перед ними;

• несоответствие ожиданием, надеждам, доверию собственного ребенка, обманываемого вольно или невольно старшим (старшими);

• несоответствие ожиданиям, надеждам или же требованиям начальника (наставника, учителя и проч.) или членов коллектива;

• необходимость принять решение и вероятность при этом сделать неверный шаг или выбор;

• необходимость взять на себя ответственность за другого или вообще за всех – например, за выполнение работы, за результаты сделанного, за реализацию идей;

• непонимание намерений и стремлений субъекта со стороны друзей, супруга (супруги), родителей, членов коллектива, а также со стороны старших по рангу или по возрасту;

• давление на личность субъекта со стороны родителей или членов семьи, начальника или членов коллектива, а также, к примеру, со стороны преподавателя (в школе или в вузе);

• давление на личность субъекта со стороны кого-то более сильного, но менее умного (кому не хочется и даже не следует подчиняться);

• нежелательная встреча с известным человеком по известной причине (и, возможно, в определенной обстановке);

• несоответствие субъекта его социальному статусу и месту (желательному или же предполагаемому).

Эти ситуации могут быть как реальными, так и воображаемыми. Значимость их может быть даже преувеличена субъектом. Переживание страха может быть здесь как безотчетным, так и известным самому субъекту – облекаемым в одежды многих слов, психологических проблем и межличностных отношений. Этот страх обычно маскируется и скрывается за, различного рода, психологическими защитами.

Специфической, особенно в российских условиях, разновидностью социального страха является страх сексуальный.

III. Мистический страх

Это страх суеверный, он вызван неуверенностью, стремлением заглянуть в свое будущее и кажущейся невозможностью это сделать, т.е. невозможностью продвинуть свое сознание по оси четвертого изменения. Этот страх бывает связан с чувством благоговения либо с каким-то внутренним, необъяснимым запретом и неведомым чувством непонятной опасности.

Подобный страх появляется в следующих ситуациях:

• при нахождении в темной комнате, особенно если неизвестно, что это за комната, присутствует ли в ней еще кто-то, или же известно, что это место имеет дурную славу, а также в том случае, если субъект чувствует, что его есть, за что наказать (оставив в темноте и одиночестве);

• при одинокой прогулке в лесу, таинственном и тихом, где невольно вздрагиваешь от любого шороха;

• при нахождении в гулкой пещере или в заброшенном чужом и пустом доме;

• при неожиданной встрече с кем-то знакомым, которая вдруг почему-то пугает и истолковывается субъектом или окружающими как неблагоприятный, либо иной значимый, знак;

• при неожиданной встрече (например, с незнакомым лицом) в сумерках, в пустынном или таинственном месте, а также в неожиданном месте или в неожиданное время;

• при нахождении в церкви (особенно в пустой и гулкой, слабо освещенной или при мерцании свечей), либо в ином месте отправления языческого или религиозно-мистического культа (непонятного для присутствующего, а потому таинственного);

• при неожиданном угадывании мыслей или чувства субъекта – со стороны его знакомых или кем-то вообще малознакомым (что особенно неприятно или пугает);

• при фиксировании внимания на плохой примете (неожиданно и внезапно – собственного или окружающих, либо кем-то – с намерением напугать субъекта);

• при фиксации внимания на хорошей примете, когда субъекту так не хочется, чтобы она не сбылась;

• при предчувствии (мотивированном или даже никак не мотивированном), что что-то важное в жизни субъекта может не случится;

• при субъективном ощущении сглаза, либо при предполагаемом нанесении субъекту (членам его семьи) вреда – реального либо магического;

• при фиксации внимания субъекта на чьем-либо недобром взгляде или слове;

• при фиксации субъекта на собственных ощущениях, когда он находится на кладбище – ночью или днем;

• при слушании рассказов о покойниках;

• при пробуждении от кошмарного сновидения, которое, возможно, истолковывается субъектом как пророческое.

Это тот страх, который в любой момент может превратится и оформиться в ужас неведомой силы и который возникает по невероятной причине. Он бывает еще сильнее оттого, что человек чувствует свое бессилие перед ним, не понимает его причин и, как правило, не ведает способов с ним бороться.

Глава 3 Лингвистическая семантика

Существует множество слов с похожим или приближенным значением и они могут заменять друг друга в определенном контексте, но не все отношения значений могут быть легко определены. Одна группа может обозначать глаголы движения (verbs of going), например go, travel, wander, ride…, или глаголы желания (verbs of wanting), например want, desire, yearn for, long for, die for… Возможно ли простроить отношения и взаимосвязи между похожими словами (как по смыслу, так и по написанию)?

Прежде всего рассмотрим концепцию поля слова. Исследования семантики слова начались в 20х – 30х годах 20 века. Активно занимался изучением семантики Йост Триер (1931), чья работа «открыла новую фазу в истории семантики» (Ullmann, 1962, с. 7). Хотя существуют разногласия в терминологии – Лионс использует термин «семантическое поле», которого избегает Триер, он предпочитает термин «словесное поле» («лексическое поле» по терминологии Лионса). Однако, Триер не показывает различия между «словесным полем» (структурированный набор взаимосвязанных по смыслу лексем) и «концептуальным полем», и поэтому путает смысл и отношение. Поэтому, получается, что он рассматривает смысл лингвистических выражений больше, чем их отношения. Триер заметил, что слова меняют свой смысл вместе с развитием общества, и система находится в постоянном изменении.

В 1200м году ключевыми терминами к «(intellectual) knowledge», были wisheit, kunst и list. Эти слова так же существуют в современном немецком языке, но их значение было изменено: wisheit сейчас значит мудрость, kunst – искусство, list – хитрый / хитрость. Но в 1200 году эти слова имели другой смысл, отражали социальные различия между миром рыцарей и королей и остальным миром. Kunst было знание дворцовых и рыцарских достижений, в то время как list – обозначало знания об остальном мире. И оба они являлись разновидностью wisheit. Со временем пропало рыцарство и необходимость в словах с таким значением. Таким образом, преодолев смысловые изменения, слова приблизились к своему современному значению. Конечно, мы можем придраться к деталям, что, в принципе, и сделали ‘критики’ в свое время. Все, конечно же, не так просто как предложил Триер, но с основными принципами теории никто не спорил. «Поля это живые реалии, которые являются посредниками между индивидуальными словами и всем словарем (вокабуляром); как часть целого они разделяют со словами возможность быть объединенными в большие структуры, а со словарем – свойство быть структурированным как более мелкие единицы». Изменение смысла одной лексемы ведет к изменению смысла всех лексем в поле. Организация словаря и отношения между индивидуальными лексемами специфичны для каждого языка. (Lyon, 1977, с. 253).

Всё более растущее внимание лингвистов второй половины 20 в. привлекают проблемы, связанные с исследованием семантической стороны языка. К 70-м гг. накопилась неудовлетворённость длительной ориентацией исследований в русле дескриптивной лингвистики и генеративной лингвистики на описание языка, игнорирующее значение. Общим стало признание недостаточной адекватности традиционного подхода к языковому значению, отождествляющего его с универсальными и неизменными понятиями (при следовании принципам старой логики) или с изменчивыми представлениями (при обращении к принципам психологии). Стало утверждаться мнение, что лингвистическая семантика не сводится только к семасиологии (лексической семантике) и что её объектом должно также быть значение предложения и текста.

Сначала лингвистическая семантика бурно развивалась как структурная лексикология (и структурная лексическая семантика) благодаря интересу структуралистов к системным связям между лексическими единицами и лексическими значениями, что нашло оформление в виде сложившихся независимо друг от друга теории лексических (семантических, лексико-семантических) полей и метода компонентного анализа значений группы взаимосвязанных слов, восходящего к применяемому в фонологии, а затем и морфологии оппозиционному анализу. Вслед за тем возникла синтаксическая семантика, быстро занявшая в лингвистической семантике лидирующее положение. Её формирование обеспечили следующие стимулы: а) в первую очередь выдвижение генеративной трансформационной лингвистикой на приоритетное положение в языковой системе предложения, трактуемого в динамическом (процессуальном) аспекте; б) сильное влияние со стороны новой (формальной, реляционной) логики, особенно таких её разделов, как исчисление предикатов, семантическая логика, модальная логика и т.д.; в) успехи в области информатики, автоматического перевода, автоматической обработки текста, искусственного интеллекта; г) воздействие результатов исследований в лингвистике текста, функциональном синтаксисе, философии обыденного языка, теории речевых актов, теории деятельности, этнолингвистике, этнографии речи, конверсационном анализе, анализе дискурса, социолингвистике, психолингвистике и т.п. (Дж. Лайонз, 1977; Л. Г. Васильев, 1983; обзор современных направлений синтаксической семантики: В. В. Богданов, 1996).

В русле хомскианской порождающей трансформационной грамматики сложилась интерпретирующая семантика (Н. Хомский, Дж. Катц, П. Постал, Д. А. Фодор, Р. С. Джеккендофф). В их работах даются описание работы семантического компонента, который приписывает значения отдельным элементам глубинной структуры и выводит на основе специальных проекционных правил значение предложения в целом; описание  значений элементарных символов в терминах семантических признаков; представление предложения как двухвершинной структуры (в соответствии с грамматикой фразовых структур); движение от формальной структуры к семантической. Такое направление операций не соответствует реальной последовательности этапов порождения высказывания говорящим, что и было учтено в ряде новых синтаксико-семантических теорий. Оппозиционными по отношению к хомскианскому подходу явились следующие модели:

* оригинальная синтаксико-семантическая модель У. Вайнрайха;

* генеративная семантика (Дж. Лакофф, Д. МакКоли, Д. Б. Росс), объявившая глубинную структуру смысловой, трактуя её уже по существу как пропозициональную одновершинную структуру и предоставившая ей роль стартовой в порождении предложения, не разграничивая строго правила семантические и синтаксические;