73811-1 (Глобалистика как отрасль научного знания), страница 2

На уровне общетеоретического знания возможности выхода из кризиса несут не только глобальные общие концепции (Тейяр де Шарден, Э. Янч, В. Вернадский) и возрождаемые историософские и культурософские взгляды (см. выше). Важную стимулирующую роль сыграли некоторые постмодернистские идеи, в частности признание принципиальной разнородности мира и одновременно его взаимосвязанности («все во всем»). Но может быть, главную роль в разрешении данного кризиса призвано играть так называемое общенаучное знание в его полном наборе, от кибернетики и систематики до синергетики и диатропики – как знание, адекватное методологическим функциям становящейся глобалистики (см. соединение синергетики, истории и демографии – С. Курдюмов [19], Г. Малинецкий, С. Капица). К этим предпосылкам и возможностям надо добавить наличные концепции, так или иначе тяготеющие к предмету глобалистики (от идей П. Друкера [20] до концепции «мирового города» в версии Ю. Васильчука [21] и информационного общества в трактовке В. Иноземцева [22]) и, конечно, усилия теологов (С. Хоружий) и литераторов (В. Непомнящий [23], М. Липовецкий [24]).

Все эти возможности? как потенциальные, так и актуализированные? могут способствовать разрешению кризиса при одном условии: необходимо определить предельное понятие, задающее адекватный исходный уровень теоретической абстракции, исходя из которого можно сформулировать через ряд ступеней – представление о глобализации, выявив тем самым предмет глобалистики. Ниже мы попытаемся определить это предельное и исходное понятие, рассматривая представления о человечестве как целом и на этом основании предложить свой вариант выхода из кризиса и путь конституирования глобалистики.

III. Концепция человечества как глобальной общности

На этом этапе исследования надо остановиться подробнее, ибо он нередко опускается в теориях глобализации, хотя без него анализ глобализации, на наш взгляд, не имеет ни «крыши», ни фундамента.

III.1. Оставим в стороне вопрос о том, имеет ли представление о человечестве как целом реального референта (что, кстати, нередко оспаривается), и поставим вопрос: можно ли выработать представление о целом, которое находится в состоянии расщепленности и дезинтеграции? Однако такое состояние вовсе не исключает усилий по интеграции для конструирования идеального объекта: в этом случае, как это часто бывает, научное познание идет своим путем, не совпадающим с реальностью. Другой вопрос: каким путем можно осуществить «сборку» этого идеального объекта? В науке предложено немало способов описания человечества как целого самыми разными языками – информационным, энергетическим, герменевтическим или, например, изображение человечества как диссипативной структуры (А. Арманд [25]). Попытаемся избежать опасностей социологического редукционизма, суммативности, абсолютизации системного подхода и узкой трактовки «человеческого» (как фактора или особого измерения). Попробуем отрефлектировать наш предмет в духе философских (да и теологических) представлений о триединой сущности человека, представляя человечество как образование, ядро которого формируется взаимосоотнесенностью трех начал – социального, природного (биологического и небиологического) и субъектно-деятельностного. Последнее начало характеризует любой вид деятельности субъекта, в том числе творческой (культура), и деятельности, выводящей за пределы наличных условий существования (П. Тиллих [26]). Как видим, такое представление конструируется через сочетание структуралистского и синергетического методов. Именно таким образом мы получаем представление не только о ядре глобальной общности и источнике ее динамики (комбинации начал), но и об архетипе глобальности. Последняя предстает как соотнесенность трех начал, что и представляет структуру (инвариант) глобальности, или, иными словами, глобальность как структура есть взаимосоотнесенность трех «ядерных» начал, которая на этом уровне выступает как нерасчленное целое или как потенциальная глобальность.

III.2. Характеристики ядра и архетипа (глобальности) образуют высший, наиболее абстрактный уровень описания глобальной общности, который необходимо конкретизировать. На следующем, втором уровне эта же общность описывается через понятие исторических типов, которые различаются по основным параметрам (глобальной общности) – доминирующему началу ядра, субъекту, организации, отношениям, составу, хронотопу. В процессе своей эволюции, истоки которой восходят, возможно, к эпохе неолита, глобальная общность сменила несколько исторических типов, переходя последовательно от конгломерата локальных типов (вроде мир-империй и мир-экономик Ф. Броделя [27]) к одному – идустриально-модернистскому – типу, сдвигаясь во второй половине XX в. к новому – условно – информационно-глобалистскому типу. Различия по основным параметрам двух последних типов таковы: доминанта социального начала (в отличие от природного), присущая индустриально-модернистскому типу, сменяется доминантой начала субъектно-деятельностного (которое, отличаясь от двух других начал, опирается на них); моносубъектность-полисубъектностью; моносистемность, конституируемая элементами – полисистемностью, конституированной связями; отчуждение вещного богатства – отчуждением самой реальности; гомогенность состава – гетерогенностью; время-стрела – пульсирующим хронотопом. Это описание смены типов, как и набор выделенных параметров, нуждаются в уточнении с тем, чтобы отделить признаки нового типа от феноменов переходности (например, в плане организации).

III.3. Со сменой типов изменяется и архетип глобальности: из потенциального в эпоху до Осевого времени он становится реальным в период до первой индустриальной революции; архетип глобальности обретает зрелость в рамках индустиально-модернистского типа общности («интернационализация») и через ряд переходных форм (институты меж-, над-, и транснациональные) достигает высшей формы в потоках и сетях информационной революции. Смена исторических типов общности и форм глобальности выливается в конце XX в. в глубокий кризис. Речь идет не просто об очередном кризисе в эволюции глобальной общности (эпохи неолитической революции, Осевого времени, великих географический открытий и пр.), но о кризисе индустриально-модернистского типа глобальной общности и, возможно, о завершении первого большого исторического цикла эволюции архетипа глобальности и переходе ко второму циклу.

Причина этого кризиса лежит в том, что социальное начало исчерпало свою доминантную роль, разрушая себя, природу и человечество в целом. Тем самым исчерпывается не социальное начало как таковое, но социальная стадия эволюции человечества, что делает необходимой реконструкцию всех трех ветвей универсальной эволюции – социальной, биологической, небиологической. Эта реконструкция сопровождается обострением основного противоречия – «человечество – индивид» и взрывом исторического полиморфизма, т.е. возрождением исторических форм, не реализованных в пределах индустриально-модернистского типа, им подавленных, устраненных или деформированных. Бурное рождение таких традиционалистских или даже докультурных форм не означает, на наш взгляд, лишь архаизацию или демодернизацию социальной истории, но скорее свидетельствует о возвращении историческому процессу полноты подлинно универсальной истории и одновременно о сверхсложности нового типа общности.

III.4. Взрыв полиморфизма подводит к вопросу о том, что представляет собою новый, информационно-глобалистский тип общности: вправе ли мы говорить о некоем одном типе? или о множестве типов? или о некоем общем контуре, включающем разнородные культурно-исторические элементы? Второй ответ означал бы признание инволюции глобальной общности к ее доиндустриально-модернистскому бытию; последний ответ намечает разрешение противоречий при смене типов в духе гегелевской триады. Так или иначе, но создаются противоположные впечатления: то ли происходит слом, то ли, напротив, синтез в эволюции глобальной общности. Вместе с ней меняется и глобальность – и как структура, и как процесс: если первая обновляется в своих формах, достигая планетарности и выходя в космос , то процесс глобализации изменяется, становясь из экстенсивного интенсивным, «работая» не только вширь, но и вглубь (в том числе и на уровне индивида), активизируя обратные связи (от локального к глобальному), порождая новых агентов и субъектов (в том числе носителей альтернативных вариантов глобализации) и новые пространственные конфигурации (типа АТР, ЕС, АСЕАН и др.).

IV. Итоги и проблемы

Изложенное выше позволяет сформулировать некоторые основные категории, необходимые для разработки теории глобалистики.

IV.1. Речь пойдет о понятиях глобальности (структуре) и о глобализации. Глобальность как структура (инвариант) есть абсолютно необходимая соотнесенность – взаимодействие, взаимовстроенность – трех начал ядра глобальной общности, образующая архетип, который реализуется в своем историческом бытии, меняя различные формы. Глобализация-процесс есть развертывание этой структуры через связи, обмены и взаимодействия различных составляющих человечества, достигающий высшей точки в рамках второго типа глобальной общности; процесс, через механизмы которого сближаются и конвертируются, а в результате – вырабатываются всеобщие свойства различных частей глобального целого.

IV.2. Опираясь на эти понятия и концепцию глобальной общности, мы можем специально определить предмет глобалистики. Таковой не однозначен, но включает три разных пласта, образующих единое предметное поле. Первый пласт содержит жесткое (hard) определение предмета как процесса взаимосвязанности и взаимовстроенности различных компонентов человечества, заданный архетипом глобальности процессов, сближения и конвергенции свойств компонентов – во всеобщие качества образа или стиля жизни. Второй пласт содержит мягкое (soft) определение предмета как процессов отчленения и разделения компонентов глобальной общности через механизмы дифференциации и дивергенции, вырабатывающие единичные и особые свойства этих компонентов. Третий пласт содержит рамочную теорию, в пределах которой размещаются оба видения предметов, а роль этой рамки призвана выполнять концепция глобальной общности и ее исторических типов. Выделив жесткое ядро, можно избежать растворения предмета в рамочной концепции, которая в свою очередь фокусирует взаимосвязь жесткого и мягкого определений в проблематике «глобальное – локальное». Давая мягкую трактовку предмета, мы определяем поле наложения обоих основных предметов, что столь очевидно, например, в проблематике нового регионализма.

IV.3. Очертив предмет, мы можем считать, что глобалистика обладает или, точнее, вырабатывает важнейший атрибут своего бытия как особой отрасли научного знания и, следовательно, выходит из «внутриутробного состояния». Среди других необходимых атрибутов отметим существование множества картин мира, то есть теоретических изображений предмета с ярко выраженной мировоззренческой окраской (В. Степин [1]). К их числу относятся картины глобальной деревни, мирового города, золотого миллиарда, информационного или коммуникационного общества и т.д. Философскими основаниями этой отрасли научного знания выступают не только некоторые версии холизма (Д. Боум), но и мягкие версии постмодернизма, постулирующие гетерогенность и разорванность мира наряду с его же целостностью; версии философской антропологии с понятием «мысле-образов» (В. Порус [28]). Здесь работают несколько различных моделей познания – от статистической и системной до диатропической и синергетической [29]; мы не говорим и об общем языке типа новоязя (например, «глокальность»*). Если считать – по нормам науковедения, что отрасль знания конституируется при наличии единого предмета, общей картины мира, определенных философских основаниях и едином методе, то глобалистика ныне все еще далека от превращения в отрасль нормальной, парадигмальной науки и, значит, подвержена инволюции.

IV.4. Однако множественность картин мира и особенно множественность моделей познания вполне соответствует нормам постнеклассической, или новой науки. Глобалистика в ее нынешнем состоянии резонирует по меньшей мере с рядом важнейших постулатов Новой науки: акцент на субъекта и особенно индивида в ряде концепций признается основным магистральным направлением глобализации («индивидуализация человечества»), хотя в основном русле глобалистики преобладает ориентация на отдельные «совокупности» в структуре человечества; признание гетерогенности мира находит отклик в дискуссиях о роли локального, проблемах «почвы» (soil) и укорененности глобального в локальном, в частности в пространственном плане (пространство-место – space-place). Куда в меньшей мере здесь находит отражение постулат вероятности развития, но зато реализован тезис множественности познавательных моделей или – слабее – альтернативных конкурирующих парадигм; действует принцип открытости научного знания по отношению к другим видам знания – не- и вненаучному (см. «переходность» по И. Валлерстайну [31]); наконец, расшатывается принцип дисциплинарной организации научных исследований (А. Агг [32]). Исходя из этого можно полагать, что глобалистика если и будет конституироваться, то по нормативам не классической (или «нормальной»), но скорее Новой науки. (См. [33]).