65874 (Ранняя профилактика преступности несовершеннолетних), страница 11

Если привести примеры семей, соответствующие данной итоговой классификации, то можно было бы получить следующее:

Отчужденно-контролирующий тип воспитания сегодня довольно распространен. Это такая приблизительно семья, в которой родители (родитель) заняты профессиональной деятельностью, имеют широкий круг интересов, ребенок же осознанно или неосознанно является “приложением” к их жизни, которое необходимо контролировать и правильно воспитать, чтобы не “ударить лицом в грязь” перед обществом. Именно про такое восприятие воспитания писал Макаренко А.С.: “Есть такие отцы, да и матери, которые серьезно убеждены: чтобы дети слушались, нужно поменьше с ними разговаривать, подальше держаться, изредко только выступать в виде начальства” .

Одновременно, это может быть семья, например, с жестоким отцом, основным методом воспитания которого является “крепкое слово” и ремень. В общем, это семья, в которой ребенка не любят, но держат “в черном теле”. Итогом является то, что взрослеющему человеку в такой семье неуютно и он стремится на улицу, в компанию сверстников. Если же такой ребенок совершает преступление, то для родителей оно становится внезапным, иногда шоковым, они не понимают, чем оно бывает вызвано. Для ребенка же это вызов ханжеству родителей, акт свободы и освобождения от их гнета. Хотя на практике не все бывает так просто, как в этой схеме, потому что за время проживания в бездушной авторитарной семье ребенок успевает “приобрести” различные криминогенные психические аномалии.

Отчужденно-безразличный тип воспитания среди преступности несовершеннолетних имеет наибольшое распространение. Он соответствует семье, в которой родители не только живут своей жизнью, но и также считающие себя свободными от всякого влияния и воздействия на ребенка. Как правило, это деградирующие отцы и мамы, выпивающие, ведущие безнравственный образ жизни. Так в уголовном деле № 1-208/2001 (л.д. 90) мать Ганова Евгения, совершившего общественно опасное деяние вместе с подсудимым Солонцовым Д.В., предусмотренное статьями 166 ч.2 п. “а”, 158 ч. 2 п.п. “а,б,г” УК РФ на вопрос о том, почему ее сын (он не достиг возраста уголовной ответственности) в пятом классе перестал посещать занятия в школе ответила: “…он в школу пойдет, когда захочет, он человек самостоятельный”.

Такие родители часто не знают, где и с кем проводит свободное время их ребенок. По уголовному делу № 1-91/2001 отец подсудимого Завалишина А.А. (обвинение по ст.ст. 158 ч. 2 п.п. “а, б, г.”; 30 ч. 3 ст. 158 ч.2 п.п. “б”; 30 ч.3 161 ч. 2 п.п. “а, б”) при допросе указал: “Его друзей я практически не знаю. Только в лицо иногда видел, как с ними он гуляет. А фамилии и имена их я не знаю” (л.д. 40). Сибиряков С.Л., приводит, относящиеся к этому типу воспитания, такие характерные высказывания опрошенных им воспитанников колоний для несовершеннолетних: “Они (родители) от нас чаще откупаются: деньгами, тряпками, предоставлением свободы, чтобы жить для себя: развлекаться, пьянствовать, заниматься любовью, покупать все новые и новые вещи…”¹⁶¹. Таким образом, в отчужденно-безразличном типе воспитания ребенка не любят и не контролируют.

Тревожно-контролирующий тип в настоящее время получает большее распространение, чем раньше. Любящие родители, оправданно обеспокоенные ростом потенциальной опасности для их ребенка от окружающего мира, стараются создать вокруг него искусственную атмосферу изоляции от внешней среды. Такой ребенок, постепенно начинающий тяготиться избыточной любовью родителей, подспудно ищет свободы, но так как из-за авторитета родителей он не имеет опыта этой свободы, то при обретении ее, делает много ошибок. Например, начинает употреблять наркотики, или за компанию, чтобы показать, что он тоже не “пай-мальчик” или “пай-девочка”, участвует в хулиганском деянии или краже.

Опасность такого воспитания заключается в том, что в ребенке не развивается чувство самостоятельности, ответственности, так как он привык к тому, что за него всегда думают родители. При неблагоприятном стечении обстоятельств привычка к послушанию без одновременного развития навыка самостоятельного анализа, самоконтроля окажет недобрую службу: вместо родителей ребенок может подчиниться преступному предложению товарищей, приятелей, знакомых, случайных людей и т.д. Еще важно отметить, что такой тип воспитания одновременно формирует и виктимные черты характера ребенка.

Попустительский тип воспитания на практике может проявлять себя в двух, казалось бы, мало чего имеющих между собой общего, видах семей. Так, в одном случае родители не отвергают ребенка, любят его, но сами ведут антиобщественный или даже преступный образ жизни, и тем самым прямо или косвенно втягивают ребенка в пьянство, воровство и так далее. В другом случае правопослушные, добропорядочные родители также любят ребенка, часто даже слишком сильно, во всем потакают, балуют, исполняют все его желания, не настаивают на своей позиции в случае разногласий, в результате чего воспитывают из ребенка эгоиста. Так потерпевшая Кононенко И.В., квартиру которой обокрал несовершеннолетний Андреев В.В., (дело № 1-59/2001, л.д. 175) показала, что “ее дочь Кононенко Мария, примерно девять месяцев встречалась с молодым человеком по имени Андреев Виталий. Ей данное общение не очень нравилось, поскольку Андреев ничем не был занят и, живя с родителями в Серпухове, все время находился в Москве и постоянно названивал ее дочери. Однако, с другой стороны, она не препятствовала их общению, поскольку не хотела повредить дочери” (л.д. 175).

Наконец, последний вид воспитания, упоминающийся в классификации Маралова и Ситарова это непоследовательный тип, педагогический риск которого очень высок. Для такого воспитания характерно отсутствие какой-либо системы, оно преимущественно зависит от эмоционального настроения родителей, их отношение к детям подвержено значительным колебаниям: они то проявляют большую привязанность к детям, то меньшую; то все спускают им с рук, то строго наказывают. Для формирования личности ребенка такое переменчивое отношение к ним родителей крайне негативно, и есть основания утверждать, что такой тип воспитания получает все большее и большее распространение по мере большей ориентации массовой культуры на установки “нравится” / не “нравится”, хочется / не хочется, чем не на традиционные ориентиры “правильно” / “неправильно”, “нужно” / “хочется”. Жизнь по чувству, влечению сегодня начинает, по крайней мере, внешне преобладать над жизнью по разуму, по укладу, что особенно заметно в межличностных отношениях. Этим объясняется то, что родители с непоследовательным типом воспитания не могут систематически заниматься ребенком – не хватает душевных и духовных сил заниматься этим постоянно.

Особенно непоследовательность воспитания может ярко проявляться в таком важном вопросе, как наказание, которое за совершенный проступок может быть очень жестким, очень мягким, либо отсутствовать совсем. Отсутствие же в такой ситуации принципов “законности” и “неотвратимости ответственности” неблагоприятно сказывается на формировании важнейших первичных элементов в правосознании ребенка. Например, исследования американских ученых показывают, что у ребенка ни в коем случае не должно возникать ощущение, что в некоторых случаях родители могут игнорировать отклоняющееся поведение или позволять ему вести себя таким образом, тогда как в других случаях могут угрожать физическими наказаниями, не осуществляя свои угрозы. Если же это происходит, то, как пишут Бэрон Р. и Ричардсон Д., такая непоследовательность воспитания разлагающе действуют на поведение детей¹⁶².

Дополнительно по этому поводу можно указать, что в проведенном школьном опросе 71,30% из всех учащихся ответили, что всецело от “настроения родителей” зависит то, будут ли они за совершенный ими проступок наказаны или нет. И только 11,11% респондентов указали, что наказание для них является “всегда неизбежным”. А для 17,59% учащихся наказание за проступок вообще не последует.

Вышеприведенный краткий анализ отчужденно-контролирующего, отчужденно-безразличного, тревожно-контролиурющего и попустительского типов воспитания позволяет легко увидеть, что вместе образуют две полярных друг другу группы семей: семьи, где мало любят детей, или вообще не любят (первые два), и семьи, где, наоборот, любовь к детям сильна, однако содержит в себе нравственный изъян. Как уже указывалось, и в первом, и во втором случаях содержится значительный криминогенный педагогический риск. Хотелось бы подробнее разобрать эти две полярные ситуации.

Остановимся на первом случае, когда родители ребенка любят слишком мало. Такая ситуация отчужденности в отношениях между родителями и ребенком, существования психологической дистанции между ними является наиболее распространенной в биографиях несовершеннолетних преступников. С самого начала своего появления на свет эти дети несли на себе печать отверженности и отчужденности: большинство из них, как установлено исследованиями, были нежеланными детьми. Еще пребывая в утробе матери они не чувствовали себя мирно и спокойно, потому что негативное отношение мамы к родам и их появлению на свет отражалось на ее соответствующем душевном состоянии, которое передавалось и им. Особенно ярко такой эгоистический настрой матери мог проявляться непосредственно при самих родах. А. Гармаев, например, пишет, что у матерей, которые боятся родовых болей, возникает тяжелое предродовое состояние с напряженным мышечным тонусом.¹⁶³ И когда начинаются родовые схватки, женщины, пребывая в испуге, совершенно забывают о рождающемся младенце. Они переживают роды, будучи озабочены только собой, собственными болями и муками. И, несмотря на то, что их подсознание обеспечивает физиологически сами роды, испуганная сознательная часть души начинает препятствовать им. Фактически наступает внутренний конфликт и борьба с ребенком, причиняющем боль. Из-за этого ребенок переживает сильнейший стресс: душевный и физический. И, как указывает, А.Гармаев, эти два стресса потом сказываются на физическом и психическом состоянии здоровья ребенка.

У появившегося на свет таким образом ребенка с самого детства закономерно формируется тревожное отношение к окружающему миру, который уже через родителей смог продемонстрировать ему отчужденность, равнодушие. В результате этого как доминантная характеристика личности формируется тревожный эгоцентризм (об этом частично писалось в аргументе 6 параграфе 1 главы II) – восприятие мира в узком диапазоне отрицательных и болезненных переживаний. При таком эгоцентризме одновременно формируется агрессивность как форма психологической защитной реакции. Что это так, видно из эксперимента Джонса Н.Б., убедительно доказавшего связь между отчужденностью родителей и детской агрессивностью. Джонс и его коллеги в лабораторных условиях наблюдали, как обращаются мамы со своими детьми в возрасте 15, 21 и 39 месяцев. Среди множества различных параметров измерялось время, через которое мать берет ребенка на руки, после того как он заплакал или протянул к ней руки; фиксировалось также агрессивное поведение, направленное на других (например, удары, укусы, толчки. стремление отобрать какой-либо предмет). Дети, к которым матери не торопились подходить, вели себя более агрессивно, чем те, чьи матери быстро реагировали на плач или приглашение к контакту.¹⁶⁴

Это явление эмоциональной депривации (лат. – лишения) ребенка с самого раннего возраста закладывает основы девиантного поведения. При таком отношении у ребенка естественным образом возникает чувство беспокойства, незащищенности, неуверенности в себе, которое в психологии называют общим термином “тревожность личности”. Антонян Ю.М., уделявший много внимания исследованию этого явления, пишет: “У тревожных личностей угроза бытию, биологическому или социальному, способна преодолевать любые нравственные преграды и может толкнуть на совершение любых жестокостей… Современное воспитание является неэффективным и по той причине, что оно в частности, не дает возможности преодолеть страх смерти и тревожность в целом”¹⁶⁵.

Вообще страх перед окружающим миром и страх перед смертью – крайне важная психолого-философская проблема не только при отчужденном воспитании, но и стоящая перед каждым человеком вообще. Криминологию же эта тема затрагивает при изучении связи между совершением преступления и способом преодоления этого страха. А раннюю профилактику преступности несовершеннолетних при этом интересует сам механизм возникновения “деформированных”, искаженных путей преодоления страха и тревожности, влияющих впоследствии на вероятность появления девиантного поведения.

Следует отметить, что за самим страхом перед окружающим миром и смертью, лежит еще более глубокая проблема экзистенциональной раздвоенности человека, о которой писал, например, Эрих Фромм. В чем суть этой раздвоенности? Как говорит Фромм, человек, - это единственное живое существо, которое наделено не только предметным мышлением, но и разумом, то есть способностью направить свой рассудок на объективное понимание, на осознание сущности вещей самих по себе, а не только как средств удовлетворения каких-то потребностей и нужд. “Наделенный сознанием и самосознанием человек научается выделять себя из среды, понимает свою изолированность от природы и других людей. Это приводит затем к осознанию своего неведения, своей беспомощности в мире и, наконец, к пониманию конечности своего бытия, неизбежности смерти”¹⁶⁶. Фромм пишет, что человек никогда не бывает способен от рефлексов, он живет в вечном раздвоении и не может освободиться ни от своего тела, ни от своей способности мыслить. “Человек – единственное живое существо, которое чувствует себя в природе неуютно, не в своей тарелке: ведь он чувствует себя изгнанным из рая. И это единственное живое существо, для которого собственное существование является проблемой…”, - заключает Эрих Фромм¹⁶⁷.

Решение этой проблемы раздвоенности своего существования в наиболее сложной и обостренной форме протекает у отчужденного ребенка, лишенного достаточной любви родителей. Самое главное, что у него не формируется такое важнейшее качество как диалогизм мышления – умение поставить себя на место собеседника, человека, находящегося рядом. Вместо этого - монологичность мышления, восприятие всего и вся через призму защитных механизмов психики. Откуда же возникает эта монологичность мышления? Как пишет Антонян Ю.М., с отчужденным ребенком родители, как правило, очень мало общаются (хотя бы просто разговаривают с ним), что на раннем этапе онтогенеза крайне необходимо¹⁶⁸. А неразвитость общения с родителями приводит к неразвитости самой потребности в общении. Эта неразвитость уже потом сказывается негативно на отношении к учебе, которая также представляет собой форму общения с окружающим миром через призму систематизированных знаний. В отчужденном ребенке утверждаются примитивные, а не творческие мотивы жизнедеятельности, так как последние требуют диалогизма сознания, которого у него нет.

Как дальнейшее развитие такой монологичности сознания возникает то, что в психологии называют атрибуцией агрессивности – всякая спорная ситуация начинает восприниматься как атака, посягательство на личность. Такой ребенок не может адекватно видеть мир. Он видит угрозу там, где ее нет. И при такой атрибуции агрессивности окружающего мира в качестве естественной реакции формируется упреждающий стиль поведения подростка – всякий косой взгляд, неуважительное, непочтительное слово воспринимаются как оскорбления, за которые необходимо наказывать.