142166 (Социальная помощь детям, находящимся в трудной жизненной ситуации ГУСОСРУН "Алые паруса"), страница 3

Недостаточность опоры только на принцип состязательности очевидна. Норвежский криминолог Нильс Кристи в своей статье «Конфликты как собственность» привел прекрасный пример, свидетельствующий о дефектности «чистой» состязательности процесса. В судебном заседании адвокат добился минимального срока для своего подзащитного, обвиняемого в организации нацистского движения в Норвегии перед ее захватом Германией в 1940 году, убедив судей в бездарности и тупости своего клиента[¹⁰].

Этот яркий практический казус наглядно иллюстрирует невозможность использования для защиты прав ребенка исключительно института адвокатуры, притом, что сам по себе детский адвокат, конечно же, необходим. Но необходим и дополнительный инструментарий. Причем, не только информационный.

Дети от рождения безгрешны и не способны на преступление. Можно, конечно, ссылаясь на Ч.Ломброзо, утверждать для некоей части детского населения наличие генетической предрасположенности к преступлениям, но в этом случае нам придется отказаться от факта, что человек – существо общественное и реализует себя именно в обществе.

Как это ни прискорбно, не только хорошему, но и всему плохому маленький человек учится у взрослых. И его противоправная агрессия – всего лишь посильный детский ответ на нарушение его прав, имевшее место в его судьбе ранее. Просто общество не заметило того мгновения, когда были нарушены права ребенка.

Рассматривая в суде только дела в отношении несовершеннолетних, совершивших серьезное правонарушение или преступление, правосудие всякий оказывается в роли опоздавшего статиста. Именно поэтому для общества очень важно иметь не просто правовой инструмент вмешательства в судьбу ребенка и его семьи, но и инструмент высшей защиты. Таким инструментом, безусловно, является суд. Причем вовсе не обязательно всегда должно осуществляться судебное вмешательство. Такая практика неизбежно обернется лавинообразной катастрофой пустячных дел. Важно только, чтобы во всех случаях жизни перед теми персонами, кто занимается проблемами ребенка и отвечает за их решение, четко и однозначно фигурировала судебная перспектива, которая будет неотвратимо реализовываться при неспособности или нежелании помочь ребенку или при нарушении его прав. Общество не должно позволять себе запаздывание реакции в этом вопросе.

Отсюда – однозначное требование повышения профилактической роли суда.

Мы все вышли не только из гоголевской, но и, к сожалению, из сталинской шинели. Шлейф карательный действий, основанных на репрессивном стандарте нашего мышления, заметен во многих наших действиях. Особенно это заметно в системе судебной. Часть 1 статьи 88 УК РФ предусматривает шесть видов наказаний, назначаемых несовершеннолетним:

а) штраф,

б) лишение права заниматься определенной деятельностью,

в) обязательные работы,

г) исправительные работы,

д) арест,

е) лишение свободы на определенный срок.

По существу, сегодня практически действует только пункт (е), причем, в подавляющем большинстве случаев, в два приема. Как правило, сначала судья назначает меру наказания условно (если это преступление не тяжкое) и лишь затем – реально. До недавнего времени кража признавалась преступлением средней степени тяжести, и, поскольку кражи составляют более 60% всех преступлений несовершеннолетних, огромное их количество, совершивших такое преступление, оказывалось за решеткой[¹¹]. Однако действенность данной паллиативной меры не следует преувеличивать.

Посмотрим, что происходит с ребенком, совершившим такое преступление. Представ перед судьей, ребенок выслушивает процессуальную «скороговорку» (нормы уголовно-процессуальные произносятся в суде достаточно быстро), ничего из этого, как и из всего последующего, не понимает, кроме того, что его не наказали. Выйдя на улицу, он радостно делится свежими впечатлениями со своими друзьями, отправляется гулять по поводу счастливого окончания дела и довольно скоро совершает новое, обычно – более тяжкое преступление. И тут происходит то, чего он не ожидает: его сажают в тюрьму. Дальнейшая его криминализация становится всего лишь делом времени и его уголовного окружения, в которое он попадает на весьма солидный срок. Таким образом оказывается, что «условная» безнаказанность ребенка становится даже более безнравственной, чем его тупое наказание. Наше репрессивное законодательство запросто может посадить несовершеннолетнего на многие годы (к примеру, в Швеции ребенок, за редчайшими исключениями, пребывает в местах лишения свободы не более полугода).

Самое ужасное состоит в том, что несовершеннолетний гражданин не в силах понять сути юридических норм, которые заметно отличаются от стандарта, закрепленного с детства в его сознании. Семейное воспитание в основном строится на принципах многократного позитивного побуждения к хорошему поведению, внушения и увещевания ребенка при его проступках – для воспитания в нем, в качестве усвоенных и автоматически, рефлекторно реализуемых, социально приемлемых форм поведения. И, попадая туда, где действуют совершенно другие законы, ребенок, получив столь жестокий урок, как правило, становится обозленным на взрослый мир, который фактически обрек его на такое существование.

Суду, как «карающему мечу», в этом случае, отведена второстепенная роль палача. А механизм, приведший к такому итогу иначе, как аморальным, назвать и нельзя.

Таким образом, возникает потребность более внимательного обращения не только к букве, но к духу правосудия, суть которого должна состоять в восстановлении справедливости и социального мира. В качестве альтернативы суду карающему должна возникнуть модель суда помогающего ребенку и семье. Условное наказание должно сопровождаться целым рядом именно условий, вынуждающих ребенка, с одной стороны, осознать тяжесть совершенного им противоправного проступка, а с другой, побуждающих несовершеннолетнего к заглаживанию своей вины перед теми лицами, в отношении которых совершено нарушение права (или перед обществом). Задача эта – достаточно сложна при:

а) нынешней загруженности судебной системы и

б) социальном вакууме подручных для судьи инструментов.

Таким образом, отсюда органично вытекает следующий элемент квалифицированности судебного решения –

Системный подход к решению. Проблемы, которые возникают у людей (в том числе те, с которыми они обращаются в суд), как правило, многомерны. Поэтому и решение должно опираться не только на всесторонний анализ, но и содержать комплекс необходимых мер. Может ли быть комплексным решение суда, ориентированное только на одну из норм уголовного закона? Очевидно, нет. Системность решения проблемы состоит не только в поиске причин произошедшего (а не только виновного), но и в формировании комплекса разумных шагов по преодолению проблемной ситуации, ее разрешению, устраивающему стороны конфликта и, в конечном итоге, общество в целом. Такое решение, подчас, может носить междисциплинарный характер. Для этого необходимы

Социальные службы.

Достаточно широкий спектр возможных решений для судьи в ситуациях, им рассматриваемых, может быть подготовлен соответствующим специалистом – социальным работником. Сегодня такого процессуального фигуранта в Уголовно-процессуальном кодексе нет, и его присутствие в судебном заседании возможно лишь в качестве свидетеля или специалиста (соответственно, в порядке статей 56 или 58 УПК РФ[¹²]). Поэтому все действия неправительственных организаций в этой области носят экспериментальный характер. Однако такое закрепление социального работника следует признать разумным и целесообразным, учитывая необходимость в социальном насыщении действий в ювенальном суде[¹³].

Возможными представляются два варианта организационно-структурного решения этой задачи – социальный работник в структуре суда либо в структуре другого ведомства (скорее всего, Министерства труда и социального развития). С точки зрения важности плотного взаимодействия социального работника с судьей предпочтительным является включение социального работника в штатное расписание суда.

Рассматривая социальную работу, необходимо также поставить вопрос о включении в российское процессуальное право такой фигуры из области восстановительного правосудия, как медиатор (посредник в процедуре примирения сторон)[¹⁴].

Помимо социального работника при судье в рамках системы ювенальной юстиции должна быть создана целая группа новых для России социальных профессий: социальный работник для работы на улице, для работы в семье, для взаимодействия с Комиссией по делам несовершеннолетних и защите их прав и другими государственными и муниципальными органами, наконец, в соответствии с ранее упомянутой Концепцией реабилитационного пространства для несовершеннолетних группы риска /11/, для работы в реабилитационных программах. Система методических разработок в области деятельности указанной группы социальных профессий представлены в работе, опубликованной Фондом НАН[¹⁵]. Данная работа стала итогом ряда экспериментальных проектов, реализованных в течение последних 6 лет в Москве и во многих, больших и маленьких городах России.

Предстоит, таким образом, социальное насыщение работы с ребенком, в основе которого – формирование пространства заботы о ребенке и содействия ему и его семье в решении их проблем.

Весьма важным остается экономическая составляющая внедрения ювенальной юстиции. Данный аргумент противников ювенальных судов и ювенальной юстиции можно было бы назвать весомым, если бы не одно обстоятельство. Расчеты, произведенные специалистами Фонда НАН, свидетельствуют: даже с учетом инфляции расходы на создание системы подготовки кадров и кадровое включение социальных работников в деятельность судов, рассматривающих дела с участием несовершеннолетних, составят в течение трех экспериментальных лет (и в дальнейшем – ежегодно) сумму, не превышающую 60 млн. рублей*¹⁶. Данный уровень расходов представляется смехотворным в сравнении с нынешними государственными затратами на преодоление безнадзорности, беспризорности, наркомании, преступности и других форм асоциального поведения. Примерная величина требуемых ресурсов складывается из расходов на обучение специалистов по социальной работе для работы в суде и их заработной платы, а также сумм, требуемых для создания специальной кафедры в рамках Академии правосудия.

Эффективность представленного комплексного подхода подтверждается и данными государственной статистики, полученными от правоохранительных структур, собирающих такие сведение – в тех районах, где осуществлялась вышеуказанная комплексная работа с несовершеннолетними[¹⁷].

И, наконец, такой аспект проблемы внедрения ювенальной юстиции, как организационно-правовой. В том случае, если проблема будет решаться традиционно, путем создания новой административной структуры (пусть даже и меж- или вневедомственной), итог будет почти гарантированно тем же: законы Паркинсона неумолимы, и эффективность работы структур будет минимальной.

Выходом из данного «замкнутого круга» становится изменение логики формирования, размещения и исполнения государственного заказа на осуществление такого рода социальных услуг. Называется это государственным социальным заказом, реализуемым в качестве элемента соответствующей целевой социальной программы*¹⁸, на основе публичного конкурса[¹⁹]. По существу такой заказ является способом цивилизованной демонополизации и разгосударствления социальной сферы России. До тех пор, пока социальная сфера остается сугубо монополизированной государством, речи о ее эффективности идти не может. Самое интересное, что именно «государство», как управляющий институт общества, и должно следить за эффективностью реализации социальной политики.

Итак, с учетом проведенного анализа, можно утверждать, что только выстраивание системы ювенальной юстиции, основанной на стержневой роли специализированного, ювенального суда, способна решить задачу выработки и реализации эффективного решения в отношении несовершеннолетнего, оказавшегося в трудной жизненной ситуации.

1.3. Защита прав детей и подростков, оказавшихся в трудной жизненной ситуации

Дети, находящиеся в трудной жизненной ситуации, имеют право на особую заботу и защиту со стороны федеральных органов государственной власти, органов законодательной и исполнительной власти субъектов Российской Федерации, органов местного самоуправления.

Защита прав детей, находящихся в трудной жизненной ситуации, осуществляется федеральными органами государственной власти, органами законодательной и исполнительной власти субъектов Российской Федерации, органами местного самоуправления в соответствии с законодательством Российской Федерации и законодательством субъектов Российской Федерации. Такая защита должна обеспечивать выживание и развитие детей, их участие в общественной жизни. Государство гарантирует судебную защиту прав детей, находящихся в трудной жизненной ситуации[44, с. 49].

В целях защиты прав детей, находящихся в трудной жизненной ситуации, создаются соответствующие социальные службы для детей, которые по поручению компетентного органа исполнительной власти, органа местного самоуправления или на основании решения суда в соответствии с государственными минимальными социальными стандартами основных показателей качества жизни детей разрабатывают индивидуальную программу реабилитации ребенка. Указанная программа включает в себя оценку (экспертизу) состояния ребенка, в том числе проведенную учреждениями здравоохранения оценку состояния здоровья ребенка, психологические и иные антикризисные меры, а также долгосрочные меры по социальной реабилитации ребенка, которые осуществляются социальной службой самостоятельно или совместно с образовательными учреждениями, учреждениями здравоохранения и другими учреждениями.

В случае установления судом вины родителей (лиц, их заменяющих) в нарушении прав и законных интересов детей компенсация вреда, нанесенного детям, определяется судом с учетом проведения необходимых мер по социальной реабилитации и социальной адаптации детей. Общественные объединения (организации) и иные некоммерческие организации, в том числе международные объединения (организации) в лице своих отделений в Российской Федерации, осуществляют свою деятельность по защите прав детей, находящихся в трудной жизненной ситуации, в соответствии с общепризнанными принципами и нормами международного права, международными договорами Российской Федерации, законодательством Российской Федерации и законодательством субъектов Российской Федерации. Указанные объединения (организации) вправе в судебном порядке оспаривать неправомерные ущемляющие или нарушающие права детей, находящихся в трудной жизненной ситуации, действия должностных лиц органов государственной власти и учреждений, организаций, граждан, в том числе родителей (лиц, их заменяющих), педагогических, медицинских, социальных работников и других специалистов в области работы с детьми.

При регулировании внесудебных процедур, связанных с участием детей и (или) защитой их прав и законных интересов, а также при принятии решений о наказаниях, которые могут применяться к несовершеннолетним, совершившим правонарушения, должностные лица органов государственной власти, местного самоуправления действуют в соответствии с общепризнанными принципами и нормами международного права, нормами, предусмотренными международными договорами Российской Федерации, в том числе в части гуманного обращения с несовершеннолетними, оказания им квалифицированной юридической помощи, законодательством Российской Федерации.

Обязательными являются обеспечение приоритета личного и социального благополучия ребенка, обеспечение специализации правоприменительных процедур (действий) с его участием или в его интересах, учет особенностей возраста и социального положения ребенка.