55117 (Испано-американские отношения накануне и во время войны 1898 года), страница 3

Кубинским повстанцам противостоял испанский маршал Мартинос Кампос, стоявший во главе почти пятнадцатитысячного отряда регулярных войск и шестидесятитысячного корпуса волонтеров.²⁴ Первоначальная тактика маршала заключалась в занятии населенных пунктов восставших провинций и охране небольшими отрядами фабрик и сел. Но в связи с тем, что инсургенты прекрасно знали сельскую местность и поддерживались местными жителями, истребить их вне населенных пунктов было очень проблематично. Испанское правительство посчитало действия Кампоса недостаточно убедительными, и он был заменен генералом Вейлером. Последний начал проводить очень жесткую политику, ввел целый комплекс административных мер. Во-первых, населению поселков и ферм было предписано оставить свои жилища, прекратить обработку полей и собраться к городам или другим пунктам, где имелись испанские гарнизоны. Непереселившихся жителей причисляли к инсургентам и нещадно карали.

Политика Вейлера была так жестока, что многие очевидцы писали, что многие офицеры предпочитают военный трибунал исполнению его приказов: «Приказы Вейлера были до того бесчеловечны, что многие генералы предпочитали, теряя службу, чуть ли не бежать с острова, но не выполнять их».²⁵ Вейлер своей бесчеловечной политикой окончательно подорвал позиции Испании, последние поддерживающие метрополию жители начал присоединяться к восстанию. Внештатный консул Российской империи в Гаване крупный собственник и плантатор Ф. Трюфэн писал в Петербург: «в каждом жители кубинской деревни восставшие находят поддержку».²⁶

Повстанцы действовали все успешнее. В 1895 они захватили практически всю восточную часть острова, постепенно начали двигаться на запад, где встречали горячую поддержку со стороны мирных жителей. Чрезвычайный посланник Российской империи в США Э.П. Коцебу писал, что «испанцы являются хозяевами только в морских портах и в важных крупных городах». ²⁷ И это, несмотря на то, что по словам русского посла в Мадриде М. А. Горчакова в конце 1895 года количество испанских войск на Кубе превысило 100 000 и их содержание обходилось казне более чем в 1 млн франков в день.²⁸

Повстанцы действительно действовали намного успешнее, чем испанцы. Связано это и с более высокой мотивации Освободительной армии, и с тем. что повстанцы лучше знали местность и легче переносили кубинский климат, и с поддержкой местных жителей. В итоге, безвозвратные потери испанской армии только за 1895 и 1896 года составили более 22000, в то время как у кубинцев за четыре года восстания лишь 8000. Генерал Вейлер принял у своего предшественника маршала Кампоса 192000 боеспособных человек, а передал Бланко лишь 84000.²⁹

США, рассматривая вопрос о признании кубинцев воюющей стороной, о котором будет сказано ниже, отказывали повстанцам в какой бы то ни было организации и сознательности. Тем не менее, все исследователи кубинской революции и испано-американской войны вместе с очевидцами событий в один голос заявляют о том, что Освободительная армия представляла собой очень слаженное, боеспособное, а главное высокомотивированное соединение, а ее генералы – Максимо Гомес, Антонио Масео, Калисто Гарсиа – были действительно талантливыми полководцами. Американский генерал Сиклз, замечал, что переход армии кубинцев из восточной части острова в западную «с точки зрения военной является выдающейся операцией… и мы должны причислить Масео к способнейшим полководцам». Другое свидетельство принадлежит лейтенанту Похвисневу, который писал в Петербург, что «паника на острове была общая. Легенды, окружавшие личность Масео, распространились даже между испанцами и мне признались некоторые беспристрастные военачальники, что он мог бы тогда взять и Гавану». ³⁰

Не будем вдаваться в подробности боевых действий, которые прекрасно описаны и у русских военных, и у Р.В. Кондратенко, и у А.М. Зориной, скажем лишь, что к концу 1897 повстанцы практически завоевали весь остров. В руках испанцев оставались лишь крупные населенные пункты и города. Силы Испании еще до войны с США были на исходе. Война на Кубе была крайне непопулярна в народе, солдаты не хотели ехать через океан на верную гибель, а попытки реформирования политической системы на острове окончились полной неудачей, так как воодушевленные повстанцы не хотели ни о чем и слышать кроме полной и безоговорочной независимости.

3. Испано-американские отношения в предвоенные годы

Политика Кливленда.

США не могли остаться безучастными по отношению к происходящему на Кубе. Вопрос об отношение Белого дома к кубинскому восстанию один из ключевых в испано-американских отношениях того периода. Его оценка в отечественной и зарубежной историографии неоднозначна. При этом зачастую путается отношение официального американского правительства, президента и других официальных лиц к восстанию и представителей финансовых и промышленных кругов, заинтересованных в Кубе и действовавших независимо от Белого дома. Про позицию последних, можно говорить с полной уверенностью: заинтересованные американские граждане всячески поддерживали и разжигали восстание на Кубе. Многие авторы пишут. Что руководители кубинского восстания были связана с главными аннексионистами США – сенаторами Бевереджем и Г. Лоджем.³¹ Они, несмотря на объявленный США нейтралитет в этом конфликте, организуют флибустьерские экспедиции на остров, помогая повстанцам и деньгами и оружием. Об этом пишут практически все очевидцы и исследователи событий 1895-98 гг. Но эти экспедиции отнюдь не были санкционированы американским правительством и в первый период восстания осуществлялись даже вопреки им. Представляется, что большинство авторов, рассматривающих этот вопрос не совсем точны в его оценке. Они пишут о том, что на официальном уровне США объявляли о нейтралитете, в то время как сами активно поддерживали контрабандистов, доставлявших оружие на Кубу. «Даже в том случае, когда судно с контрабандным грузом задерживалось береговыми властями, оно, как правило, отпускалось». ³²

Исходя из известных фактов более, аргументированной представляется точка зрения К.С. Шустова и Ф. Фонера, которые считают, что необходимо разделять отношение и политику официального руководства США по отношению к кубинскому восстанию в различные периоды. Когда президентом США был Кливленд, государство было еще достаточно слабо, чтобы вступать в открытый конфликт с Испанией. США еще не оправились от последствий тяжелейшего финансового кризиса 1893-95 гг, военная программа была еще не осуществлена, общественное мнение не подготовлено, да и международная обстановка еще не была ясна вашингтонскому кабинету. В таких условиях наиболее выгодным было придерживаться старой тактики: поддерживать Испанию на острове, надеясь получить за нее экономические, политические, а в хорошем случае даже территориальные уступки. Белый дом постоянно предлагает «добрые услуги» Испании по подавлению восстания, поддерживает жестокую карательную политику Вейлера, да и вообще ведет себя вполне дружелюбно, что дает основания испанским послам в Вашингтоне писать о том, что США активно поддерживают Испанию на острове.

Правительство США прилагало все усилия, стремясь помешать революции обеспечить свои потребности. Существует немало аргументов, которые дают основания оспорить мнение таких авторитетов в изучении испано-американской войны как Л.Ю. Слезкин и Л.С. Владимиров, которые безапелляционно заявляют, что правительство США всячески поощряло контрабандистов, и подогревало революцию на Кубе.³³ Можно с уверенностью утверждать в 1895 и 1896 американские и испанские власти тесно сотрудничали в пресечение революции на Кубе.

Во-первых, известно, что испанское правительство беспрепятственно закупало все вооружение и боеприпасы для войны на Кубе в США, о чем пишет исследователь, изучавший испано-американскую войну непосредственно в США и по оригинальным американским документам.³⁴ Этот факт дает основание говорить о том, что правительство Кливленда не только не желало победы повстанцам, но и не предполагало даже в долгосрочной перспективе войны с Испанией,как думают многие отечественные исследователи.

Во-вторых, испанское правительство направило во многие американские города и порты своих агентов, сообщавших государственному департаменту о всех погрузках оружия и военных материалов и передвижении судов, которые, как они подозревали, направлялись на Кубу. Испанские посланники в США, сначала Марагуа, а затем его преемник Депуи де Лом руководили работой детективов и шпионов, исключительно сложной, благодаря которым они имели возможность информировать государственный департамент США о планах кубинцев по организации экспедиции. С помощью испанских шпионов правительство США держало проживавших в США кубинцев под неусыпным контролем, арестовывая и предавая суду тех из них, в отношении которых испанцы представляли доказательства оказания ими помощи их сражавшимися братьям на Кубе.³⁵

Это сотрудничество подтверждается и самим де Ломом, который в своем письме в Мадрид пишет, что «трудности испанцев объясняются скорее недостаточным сотрудничеством со стороны местных властей, чем недостаточным рвением государственного департамента». Де Лом выражает «глубокую благодарность» Кливленду за «принятые правительством меры с целью воспрепятствовать нарушениям закона и попыткам, направленным против мира и безопасности дружественной нации».³⁶

Действительно, правительство Испании неоднократно обвиняло США в не пресечении флибустьерских рейдов, но недовольство Испании было направлено не столько против правительства, сколько против американских судов, так как несмотря на то что федеральное правительство полностью сотрудничало с Испанией, арестовывавшие флибустьеров суды занимали более снисходительную позицию. Судьи считали, что организация экспедиций не противоречит законам, если правительство не может доказать, что члены экспедиции проходили в США военную подготовку для войны с Испанией и что экспедиции укомплектованы командным составом и оснащена для участия сразу после высадки. Позже через Верховный Суд было постановлено, что такие экспедиции могут быть противозаконными, даже если они плохо организованы, а Кливленд включил это положение в свою декларацию о нейтралитете.

Однако, если правительство Кливленда пыталось сотрудничать с Испанией, то американская пресса и публицистика занимали противоположенную позицию. Газеты и журналы, принадлежавшие агрессивно настроенным сторонникам американской экспансии, прилагали все возможные и невозможные методы, печатая наряду с правдивой информацией откровенные фальшивки, подбирая из реальных фактов только те, которые могли очернить Испанию и настроить против нее американское общественное мнение.

Действительно, политику Вейлера на Кубе трудно назвать гуманной и человечной, но он действовал исходя из объективных обстоятельств, пытаясь максимально эффективно выполнить поставленную сверху задачу. Кроме того, положение на Кубе в те годы было тяжелейшим, но не столь удручающим, как об этом пишут издания газетных магнатов Херста и Пулитцера. «Кровь на дорогах, кровь на полях, кровь у дверей домов, кровь, кровь, кровь. Старые. Молодые, слабые и калеки – всех убивали без жалости… Разве не найдется ни одной нации, - вопрошает корреспондент, - достаточно мудрой, достаточно храброй и достаточно сильной для того, чтобы восстановить мир на этой залитой кровью земле».³⁷

К американским журналистам подключились и публицисты, среди которых были и высокопоставленные лица, в частности сенаторы Беверидж и Т. Рузвельт, которые вместе со своим другом Г. Лоджем пропагандировали идея о необходимости немедленной аннексии Кубы США. В поддержку своих идеей они приводили самые разные аргументы, начиная от национал-шовинистических о верховенстве англо-саксонской расы и ее права на облагораживание остальных, историческом предопределении США владеть Кубой, до военно-стратегической и экономической необходимости обладания этим островом. Трем «друзьям-аннексионистам», как их часто называли, вторил главный военно-морской теоретик США – адмирал Т. Мехэн, который «фальсифицируя в своей книги историю Англии и Франции, пытается показать, будто морская мощь государства, под которой он понимал способность вести агрессивную войну на море, определяет его национальные судьбы». ³⁸

Официальная же позиция американского правительства, как уже говорилось, была иной. Оно поддерживало жесткую линию испанских властей в отношении восставших, проводимую генерал-губернатором Вейлером. Об этом свидетельствует беседа испанского посланника де Лома и государственного секретарю США Олни. Комментируя ситуацию, сложившуюся на Кубе в июне июле 1895 года Олни считает, что «Испания мудро решила сделать свою борьбу с теперешним восстанием короткой ожесточенной и решительной».³⁹

Кубинский вопрос стал одним из самых острых и в конгрессе. 24 февраля 1896 состоялось выступление сенатора Моргана, который призвал правительство США немедленно начать войну против Испании. В конгрессе было много сторонников и признания кубинцев воюющей стороной. Но такое решение проблемы противоречило политике, проводимой Кливлендом, так как только кубинцы получили бы этот статус и смогли легально получать оружие и боеприпасы, они сразу же завоевали бы независимость. Признание кубинцев не было интересах и капиталистов США, так как в этом случае испанское правительство не будет больше защищать их плантации.