50401 (Подготовка СССР упреждающего удара по Германии: границы дискуссии), страница 3

Что же касается пропагандистских документов — отрывков из речей И.В.Сталина, А.А.Жданова, проекта директивы ГУПП, то с их помощью можно утверждать только одно: в Советском Союзе будущая война виделась как "наступательная". Это, собственно, и показывают в своих работах М.И.Мельтюхов и В.А.Невежин, делая затем неоправданный вывод, что наступательная фразеология свидетельствует о намерении советского руководства совершить летом нападение на Германию. Однако из того обстоятельства, что советское руководство считало необходимым "поддерживать в народе уверенность в справедливости предпринимаемых им внешнеполитических акций" и ориентировало армию на "наступательные действия" совсем не следует, что СССР планировал нападение. Если не отождествлять, как это делает В.А.Невежин, понятия "наступление" и "нападение" ("агрессия") 86, то в предвоенной пропаганде с большим основанием можно увидеть отражение представлений советского руководства о характере будущей войны и образе действий СССР и его Вооружённых Сил, как, например, это делает О.В.Вишлёв 87.

Возможно, интерпретация В.А.Невежина была бы более оправданной, если бы до мая 1941 года в советской пропаганде преобладала исключительно оборонительная риторика — тогда произошедшие весной 1941 года изменения действительно нуждались бы в дополнительном объяснении. Но никаких принципиальных изменений в 1941 году не произошло, что многочисленными примерами, относящимися к более раннему периоду, иллюстрирует сам В.А.Невежин. Можно говорить об известной активизации, всплеске "наступательных настроений", что, в совокупности с рассекреченными оперативными планами свидетельствует как раз против тезиса о "слепоте" Сталина, не верившего в возможность нападения Германии.

Тем не менее, М.И.Мельтюхов и В.Д.Данилов хотели бы представить дело таким образом, будто Сталину ничего не было известно о намерениях фашистского руководства 88. Получаемые разведсводки он, ослеплённый собственной манией величия, просто выбрасывал в мусорную корзину 89. И, главное, Сталин, по их мнению, не верил в саму возможность нападения со стороны Германии. Это положение (единственное, кстати, из "насквозь сфальсифицированной" в советское время истории Второй мировой войны) названные авторы не считают нужным подвергать "пересмотру". М.И.Мельтюхов пишет: "Содержание планов прикрытия госграницы позволяет сделать вывод о том, что ...они были строго секретны и о них знал очень ограниченный круг лиц. ...Во — вторых, содержание планов, доведенное до сведения исполнителей, сводилось к тому, что войска получили задачу по условному сигналу занять известные им районы сосредоточения на границе, и ждать там дальнейших распоряжений, развернув боевые порядки" 90. Из содержания планов вряд ли можно с уверенностью судить о том, насколько широкий круг лиц с ними был ознакомлен. Но вот тот факт, что директивы НКО округам, округов армиям содержат не расплывчатое указание "ждать дальнейших распоряжений", а вполне чёткие задачи по обороне того или иного участка госграницы — можно установить, не заглядывая во "все еще недоступные" архивы, достаточно открыть соответствующую публикацию.

Новейшие, и давно известные исследователям документы свидетельствуют об обратном: Сталин и Генеральный штаб Красной Армии не только видели всё возрастающую угрозу со стороны Германии, но и принимали меры для предотвращения вероятного столкновения. В этом контексте современные исследователи склонны рассматривать и дипломатические манёвры советского руководства, предпринимаемые накануне войны, и меры по усилению войск приграничных округов, форсированию оборонительного строительства и интенсивную работу по корректировке оперативных планов 91. Допустимой представляется интерпретация "поворота" в советской пропаганде, произошедшего весной 1941 — го года как части демонстративных мероприятий с целью оказать силовое давление на Германию. Правомерность такой интерпретации признает, кстати, и В.А.Невежин 92, однако в его изложении цели этого давления остаются неясны. О.В.Вишлёв в данном случае более последователен, расценивая его как средство сдерживания потенциального агрессора.

Можно ли ставить в дискуссии точку? В предыдущей статье мы высказали мнение, что вопрос о планировании Генеральным штабом Красной Армии упреждающего удара как оборонительной меры, призванной сорвать готовящееся нападение Германии, остается пока открытым. В то же время, необходимо подчеркнуть, что продолжающаяся дискуссия должна вестись на основе признания того факта, что имеющиеся в распоряжении историков документы не могут свидетельствовать в пользу агрессивности Советского Союза, стремления его руководства к достижению мирового господства. Что касается попыток ряда авторов выстроить имеющиеся факты и документальные источники в некую конструкцию, призванную подтвердить правильность ревизионистской концепции, то они представляют собой яркий пример использования исторического материала в целях создания и внедрения в общественное сознание очередного мифа.

Отметим, что в ходе полемики дальнейшую разработку получили многие смежные проблемы. В частности, О.В.Вишлёвым предложено объяснение несвоевременной отдачи И.В.Сталиным приказа о приведении войск в боевую готовность. Немецкое командование стремилось создать у советского руководства впечатление о возможности мирного разрешения конфликта. И Сталин, по — видимому, если и не рассчитывал на это, то, по крайней мере, считал вероятным, что началу военных действий будет предшествовать выяснение отношений на дипломатическом уровне. О.В.Вишлёв, анализируя полученные советской разведкой данные, а также некоторые ранее не включённые в научный оборот документы из германских архивов, пришёл к выводу, что И.В.Сталин, по — видимому, поверил умело подброшенной дезинформации и ожидал ультиматума со стороны Германии 93. Опубликованные О.В.Вишлёвым немецкие документы свидетельствуют: германское командование исходило, с одной стороны, из того факта, что СССР не собирается нападать на Германию летом 1941 г., а, с другой стороны, планировало выманить советские войска из глубины страны поближе к границе, с тем чтобы разгромить их в приграничных сражениях. С этой точки зрения кампания по дезинформации, проведенная гитлеровцами, оценивалась ими как успешная 94.

Кстати, немецкие генералы — Гудериан, Паулюс, Манштейн, разработчик плана "Барбаросса" Маркс — в своих воспоминаниях оценивают военные приготовления советской стороны исключительно как оборонительные. Г.Городецкий, основываясь на их свидетельствах, а также архивных документах немецкой разведки, заключил: "Изучая схемы развертывания советских войск, немцы не обманывались относительно мобилизации. Они исключили возможность превентивного удара, признавая явное намерение русских создать "пункты концентрации для обороны", откуда они в лучшем случае могли бы предпринять изолированное и ограниченное контрнаступление" 95.

Итак, в настоящий момент в современной историографии изучение связанных с советским предвоенным планированием проблем достигло такого этапа, когда можно подводить некоторые итоги.

Рассекречивание в конце 80 — х — начале 90 — х годов многих архивных фондов, публикация множества важнейших документов позволили детализировать представления о предвоенном планировании советской стороны, уточнить и даже пересмотреть многие положения, принятые в советской исторической науке.

На наш взгляд, в исследовании предыстории Великой Отечественной войны достигнут определённый прогресс, заключающийся, как представляется, в попытках конструирования рационального объяснения действий советского руководства при отказе от ссылок на "необъяснимую слепоту", упрямство, глупость и тому подобные факторы, что было свойственно отечественной историографии в период "оттепели" и затем подхвачено в "перестроечные" годы.

В частности, новейшими документальными публикациями поставлена под сомнение версия о слепой вере Сталина в силу пакта о ненападении от 1939 года, до последнего времени широко распространённая в отечественной историографии. Документы показывают, что советское руководство знало о сосредоточении германских войск у границ СССР и опасалось военного столкновения с Германией, к которому шла усиленная подготовка.

Вместе с тем, тот факт, что нападение Германии не явилось неожиданностью для руководителей СССР, не означает, что внезапности не было на тактическом уровне. Безусловно также, что для миллионов советских людей случившееся 22 июня 1941 года было внезапным.

Следует признать недостаточно обоснованным распространённое в исторической литературе стремление отнести совершённую советским командованием ошибку в определении наиболее опасного стратегического направления исключительно на счёт недальновидности и некомпетентности И.В.Сталина. Имеющиеся в распоряжении историков материалы дают возможность сделать выводы о продуманности принятого советским командованием решения сосредоточить основную группировку сил Красной Армии на Юго — Западном направлении, о серьёзных основаниях стратегического и военно — политического характера для подобного решения (в том числе и о соответствии этого решения данным разведки) и о необходимости разделения ответственности за его принятие между И.В.Сталиным, Наркоматом обороны и Генеральным штабом Красной Армии.

Подверглась корректировке распространённая в отечественной литературе точка зрения, согласно которой в ходе оперативно — стратегических игр на картах, состоявшихся в январе 1941 года, отрабатывались варианты ведения войсками Красной Армии военных действий в начальный период войны, причём варианты эти носили сугубо оборонительный характер. Новые документы показывают, что ни на декабрьском 1940 года совещании высшего командного состава, ни в процессе оперативно — стратегических игр проблемы начального периода войны не обсуждались. Были проиграны варианты двух наступательных операций Красной Армии — на Западном и Юго — Западном фронте, — которые, по условиям игр, должны были быть осуществлены после отражения нападения агрессора.

Опубликованные документы ставят перед исследователями новые вопросы, ответы на которые дадут возможность с большей достоверностью и доказательностью подойти к решению ряда проблем предыстории Великой Отечественной войны.

Дискуссия, развернувшаяся вокруг вопроса о подготовке Сталиным упреждающего удара по Германии сыграла, без сомнения, важную роль в углублении наших представлений о предвоенном периоде отечественной истории, стимулировала научный поиск. Конечно, всегда будут существовать различные интерпретации документов и событий, однако эти интерпретации не должны опираться на политические или идеологические пристрастия сегодняшнего дня. К сожалению, априорная убежденность в агрессивной природе коммунистического режима в течение всего периода его существования, отрицательное отношение к личности И.В.Сталина заставляют отдельных исследователей оперировать недостаточно обоснованными положениями.

Примечания

О так называемом "споре историков" (Historikerstreit) в ФРГ см.: Херстер Филиппс У. "Спор историков" в ФРГ // Новая и новейшая история. 1988. № 3; Черкасов Н.С. ФРГ: "Спор историков" продолжается?" // Новая и новейшая история. 1990. № 1; Борозняк А.И. 22 июня 1941 года: взгляд с "той" стороны // Отечественная история. 1994. № 1; Юбершер Г. 22 июня 1941 г. в современной историографии ФРГ. К вопросу о "превентивной войне" // Новая и новейшая история. 1999. № 6. С. 59 — 67; и др.

Городецкий Г. Миф "Ледокола": накануне войны. М., 1995. С. 10 — 11.

Так, в частности, Й.Хоффман с удовлетворением ссылается на работы В.Дашичева, опубликованные в 1989 г. в Германии, как на свидетельство "признания" советскими историками "западной" (читай — "ревизионистской") точки зрения на пакт 1939 г. и советско — германские отношения этого периода (См.: Хоффман Й. Подготовка Советского Союза к наступательной войне. 1941 год. // Отечественная история. 1993. № 4. С. 19).

См.: Городецкий Г. Указ. соч. С. 116.

См.: Куманев Г.А., Курбанов В.В. Миф о "превентивной войне" и его буржуазные приверженцы // Буржуазная историография второй мировой войны: анализ современных тенденций. М., 1985. С. 156.

См.: Великая Отечественная война Советского Союза 1941 — 1945 гг. Краткая история. М., 1965. С. 53; Советский Союз в годы Великой Отечественной войны. М., 1977. С. 12; Жилин П.А. Как фашистская Германия готовила нападение на Советский Союз. Изд. 2 — е. М., 1966; Безыменский Л.А. Особая папка "Барбаросса". М., 1972; История второй мировой войны, 1939 — 1945. Т. 3. М., 1974; Овсяный И.Д. Тайна, в которой война рождалась. Изд. 2 — е. М., 1975; СССР в борьбе против фашистской агрессии, 1939 — 1945. М., 1976; Фомин В.Т. Фашистская Германия во второй мировой войне, сентябрь 1939 — июнь 1941 г. М., 1978; Якушевский А.С. Правде вопреки. Киев, 1981; Идеологическая борьба по основным проблемам истории Второй мировой войны. М., 1986; Крах блицкрига: урок милитаристам и агрессорам. М., 1987; и др.

Так, в частности, в разведсводке Генштаба сухопутных войск Германии от 13 июня 1941 г. говорилось: “Со стороны русских... как и прежде, ожидаются оборонительные действия” (Военно — исторический журнал. 1989. № 5. С. 32).

См.: Красная звезда. 1993. 14 апреля; Нюрнбергский процесс над главными немецкими военными преступниками: Сборник материалов. В 7 — ми томах. Т. 5. М., 1960. С. 569.

Военно — исторический журнал. 1993. № 7. С. 83.

Шелленберг В. Лабиринт. Мемуары гитлеровского разведчика.М., 1991. С. 192.

Новая и новейшая история. 1995. № 3. С. 219.

Немецкие мемуаристы и историки неоднократно пытались представить принятие Гитлером решения о нападении на СССР как результат провала Берлинских переговоров вследствие “непомерных требований” Сталина. См., например: Меллентин Ф.М. Танковые сражения 1939 — 1945 гг. М., 1957. С. 42; Риббентроп И. фон. Между Лондоном и Москвой: Воспоминания и последние записи: Из его наследия, изданного Аннелиз фон Риббентроп: Пер. с нем. Г.Я.Рудого. М., 1996. С. 183. Также см.: Мерцалов А.Н. Западногерманские историки и мемуаристы о Второй мировой войне. М., 1967. С. 126 — 127.

Например, Л.Грухманн в книге “История Германии с Первой мировой войны”, изданной в Штутгарте в 1973 г. (См.: Мерцалов А.Н. Великая Отечественная война в историографии ФРГ. М., 1989. С. 52 — 53).

Цит. по: Война Германии против Советского Союза. 1941 — 1945. Документальная экспозиция города Берлина к 50 — летию нападения Германии на Советский Союз. 2 — е изд. 1994. С. 280.