Свинцовый закат (947252), страница 17
Текст из файла (страница 17)
Не тратя понапрасну время, я вскинул «Абакан» и дал очередь в рассохшиеся доски прямо перед собой. Большего для прорыва и не требовалось. Оставалось лишь хорошенько пнуть ослабленный пулями участок стены, и лаз будет готов. Однако едва я собрался это сделать, как майор крикнул «берегись!» и ухватил меня за плечо, намереваясь оттащить в сторону.
Только ничего у Кальтера не вышло. Пытаясь помочь, он вцепился в меня не здоровой рукой – в ней майор держал винтовку, а протезом, в котором опять что-то не сработало. Вместо того чтобы зафиксировать захват, искусственные пальцы разжались и соскользнули с моего плеча. Тимофеич, вложивший в этот рывок немало сил, потерял равновесие, споткнулся и упал на четвереньки. Я же резко обернулся, собираясь встретить врага лицом к лицу, но он, ублюдок, настиг меня мгновением раньше.
Ошарашенный гранатой и посеченный осколками снорк и не думал сдаваться, даже начисто лишившись одной руки. Из-за мельтешения проносящихся мимо нас мутантов Кальтер поздно заметил их мстительного собрата, скачущего за нами против течения живой волны. И потому среагировал малость запоздало. А снорк, брызжа кровью из зияющей в плече раны, подбежал на расстояние прыжка и немедля атаковал.
Правда, в последний момент я все-таки успел вскинуть над головой автомат и блокировать удар, которым чудовище хотело проломить мне макушку. Что, впрочем, не спасло меня от сокрушительного толчка, когда «Абакан» принял на себя вес рухнувшего следом снорка. Сбитый с ног, я врезался спиной в изрешеченную пулями стену, проделал в ней брешь, а затем грохнулся навзничь, продолжая держать оружие перед собой на вытянутых руках, словно оно было настолько хрупким, что я опасался его разбить.
Не сумевший прикончить жертву с ходу, снорк ворвался в пролом и накинулся на меня лежачего. Нас разделяло всего три шага, поэтому мне удалось всадить во врага лишь короткую очередь, которая хоть и сорвала его атаку, но не причинила фатальных повреждений. Вместо того чтобы прыгнуть, словивший в живот несколько пуль мутант навалился на меня, как набитый тухлятиной дырявый полуторацентнеровый мешок. Я попытался было откатиться вбок, но тварь оказалась проворней и не позволила мне этого сделать.
Выручавший меня до сей поры «Абакан» сыграл теперь со мной злую шутку, встав на сторону противника. Силы в единственной конечности снорка оставалось столько, что он ухватился за оружие и, легко сломив мое сопротивление, прижал прикладом мне горло. Продолжи монстр налегать на автомат, и сначала я почувствую, как хрустнет гортань, а затем задохнусь и лишусь головы, когда мутант передавит мне шею ребром приклада, будто тупым ножом гильотины…
Но я верил, что если в ближайшее время и умру, то явно не от обезглавливания собственным «Абаканом». Прежде чем я начал задыхаться, позади снорка беззвучно вырос Кальтер со вскинутой винтовкой. Дабы насевший на меня осатанелый враг не почуял неладное, мне пришлось отвлечь его отчаянной борьбой. Долго мое сопротивление продлиться, естественно, не могло – это мутанты, по слухам, запросто обходились без кислорода, а я, к несчастью, нет. Но топчущийся за спиной чудовища компаньон вовсе не планировал испытывать меня на стойкость. Просто ему нужно было немного времени, чтобы хорошенько прицелиться.
Стрелял Куприянов не из винтовки, а из пристегнутого к ней сорокамиллиметрового подствольника, в который он заблаговременно зарядил картечный патрон. Дроби в него было напичкано примерно как в пять ружейных патронов двенадцатого калибра, так что горсть свинца, прилетевшего в висок снорку, уже не оставляла тому надежд на выживание. Майор приноровился, чтобы ненароком не зацепить меня, а потом шарахнул из подствольника так, что мутант лишился не только головы, но и шеи, начисто срезанной картечью по самые плечи. После чего Кальтер оказал мне еще одну услугу, пинком столкнув тело мертвой твари с моей груди. Не сделай он этого, даже не знаю, хватило бы у меня сил освободиться самому до того, как цех взялся рушиться подобно гигантскому карточному домику.
Забиться под литую станину пилорамы, чтобы обезопасить себя от всех неприятностей, не представлялось возможным. Поэтому мы просто притулились к ее ржавому боку там, где над ней зияла в крыше огромная дыра; цех рассыпался по частям давно, и первыми начали обваливаться прогнившие стропила. Так мы могли хотя бы не бояться падающей нам на головы обрешетки. А северная стена уже ходила ходуном и роняла оторванные доски под натиском напирающей на нее инфернальной орды.
Я не смотрел на часы, поэтому не могу сказать, сколько длился наш маленький «последний день Помпеи». По логике, волна мутантов должна была схлынуть минуты через три-четыре. Так оно, скорее всего, и случилось. Но если бы вдруг выяснилось, что мы проторчали возле пилорамы целый час, я поверил бы. Потому что когда мир вокруг тебя меняется до неузнаваемости, сложно представить, что у него ушло на это столь мало времени.
Истинно говорят, что дурной пример заразителен. Стоило лишь какому-то тяжеловесу первому протаранить дощатую преграду, как за ним напролом ринулись все кому не лень. Мы прижались к пилораме и боялись даже на миг оторвать лопатки от ее непоколебимого постамента. Казалось, чуть расслабишься, и бушующая на вырубке стихия уволочет тебя за собой, словно сель или лавина. Прыткие мутанты перепрыгивали через ржавый агрегат справа, слева, а иногда прямо над нашими головами. В отличие от мелюзги, тяжеловесы грузно переваливались через заросший травой конвейер лишь там, где для них это было проще всего сделать. А впряженным в тракторные прицепы псевдогигантам пришлось и вовсе объезжать пилораму по обломкам разлетевшихся повсюду досок.
Уши у меня были заложены после выстрела Кальтера, поэтому весь этот гвалт долетал до меня будто сквозь толстый слой ваты. Угодив в самую стремнину живого потока, я боролся с головокружением и отрешенно наблюдал, как стена, в которой находилась проделанная мной брешь, исчезает прямо у нас на глазах. Помимо обшивки мутанты снесли также бревенчатый каркас, разметав его куски аж до конторки. А она в свою очередь была обращена в груду ломаного бруса быстрее, чем с этой задачей справился бы даже бульдозер.
Замыкали бегущую орду калеки и наиболее безмозглые зомби, ориентирующиеся, очевидно, только на шум. Мы дождались, пока на лесопилке не останутся лишь несколько натыкающихся на обломки хромоногих мычащих уродцев, и лишь тогда покинули укрытие – единственный объект на вырубке, который уцелел при опустошительном нашествии. Все прочее было сметено, втоптано в землю и перемолото в щепки. Любопытно, что станет отныне с существовавшим в этом лесу миражом? Впрочем, задерживаться и проверять, исчез он или нет, мы, ясное дело, не стали. Судьба призрачных пильщиков волновала нас значительно меньше, нежели скорое появление здесь компании, что отстреливалась от мутантов на холме.
Если там действительно засели «буяны», значит, их дозор нагрянет на лесопилку в ближайшую четверть часа. Доносившаяся с холма канонада стихла, но вряд ли устроившие ее бродяги пали смертью храбрых все до единого. На радарной станции имелось много укрытий, где можно было держать длительную оборону даже от такой мощной волны монстров. Поэтому уже через три минуты духу нашего не было на той злосчастной вырубке. Так что если Череп все еще жаждал поквитаться с нами за братца, ему следовало искать нас не южнее, а севернее. У останков того самого Небесного Паука, неразгаданная тайна которого до сих пор являлась излюбленной темой для досужих сталкерских разговоров…
Глава 9
– Осторожнее, – предупредил меня Кальтер, когда спустя два часа мы достигли нужного ему объекта. – Год назад я здесь едва не вляпался в «колодку». Она походила на кочку и, кажется, была вон там.
Он указал на круглый пятачок в сухой траве, и впрямь похожий на след от исчезнувшей аномалии. Или, может, не исчезнувшей, а переродившейся и все еще подстерегающей своих жертв, маскируясь под безобидную проплешину. «Колодка» являлась редкой и малоизученной аномалией, чье коварство как раз и заключалось в подобной мимикрии. Кальтеру сильно повезло, что он вовремя заметил подозрительную кочку и не наступил на нее, а иначе вряд ли мы с ним еще встретились бы. Хотя, возможно, для меня это оказалось бы к лучшему. Гибель Вени Черепка принесла столько проблем, что впору было задуматься, повезло ли мне в том, что я пережил вчерашнее утро, а он – нет.
С той поры, как монолитовцы ударили по Небесному Пауку, с ним произошли разительные метаморфозы. Лишенная защиты гигантская четвероногая цитадель простояла над Рыжим Лесом всего пару месяцев, после чего в один прекрасный день взяла и рухнула. Те сталкеры, которые весь минувший год совершали к ней паломничество, отмечали, что Паук корродирует и рассыпается в прах буквально на глазах. Непонятно, было ли в этом виновато погубившее его чудо-оружие или утратившую защитное поле конструкцию уничтожал климат Зоны. Но так или иначе, а теперь от некогда величественного сооружения осталась лишь бесформенная груда железа, проржавелого настолько, что казалось, будто оно гниет здесь со времен Второй мировой. Даже радиоактивная техника на Свалке, чей возраст исчислялся четвертью века, и та в сравнении с нынешним Пауком выглядела куда презентабельнее.
Сегодня было уже трудно опознать в лежащей посреди леса искореженной громадине пришельца из невесть какой вселенной, спутавшего карты и монолитовцам, и военным, и тем сталкерам, кто сразу после отключения «выжигателя» рискнул сунуться в Рыжий Лес. Ржавчина целыми пластами отваливалась от паучьих боков и валявшихся возле него оторванных при падении ног, некогда удерживавших цитадель над кронами деревьев. Невероятно, но крепчайшие опоры подверглись коррозии в той же степени, что и стенки корпуса! Хотя, казалось бы, первые должны были ржаветь не так стремительно, как последний. Поместите в одинаково неблагоприятные условия лист жести и толстый лом и посмотрите, что из них придет в негодность быстрее. На Небесного же Паука этот закон не распространялся, и теперь его покрытые коррозийными язвами ноги разваливались просто от собственной тяжести.
– Какой бесславный конец для такого грозного воина, – покачал я головой, не забывая, естественно, о предупреждении компаньона поглядывать себе под ноги.
– Этот воин из иных времен умер славной смертью, – не согласился со мной Кальтер и, содрав с паучьей ноги кусочек ржавой коросты, добавил: – А это – последствия темпоральной стерилизации.
– Чего-чего? – переспросил я.
– Неважно, – отмахнулся майор. – Главное, Паук исполнил свой долг и погиб с честью. Поэтому изволь относиться к нему почтительно, пусть он был всего лишь машиной.
– Хочешь сказать, Тимофеич, что тебе известны тайны этого громилы? – недоверчиво прищурился я. – А меня в них по старой дружбе случаем не посвятишь?
– Может, и посвящу, – уклончиво ответил Кальтер и, перемахнув через лежащую опору, направился к окруженному поваленными соснами, похожему на гигантскую юлу корпусу цитадели.
– И где должно находиться адресованное тебе послание? – поинтересовался я, не отставая от компаньона ни на шаг.
– На самом видном месте, – ответил тот, озираясь по сторонам. – Там, где я его сразу обнаружу.
– Не сочти меня назойливым, но от кого оно?
– Ты знаешь, от кого.
– От Веры? – удивился я. – Но почему именно здесь? Да и зачем? Она ведь и так разговаривает с тобой… с нами.
– Таков у нас был уговор, – лаконично пояснил Кальтер и чуть погодя признался: – Честно говоря, год назад ты не показался мне болтуном.
– Слишком много воды утекло с тех пор, старик, – заметил я по этому поводу. – Год назад ты тоже был верен присяге и имел две руки.
– Ты прав, – задумчиво пробормотал майор, в кои-то веки хоть в чем-то со мной согласившись. После чего неторопливо побрел вокруг цитадели, внимательно осматривая ее побуревшие, крошащиеся, будто слоеное печенье, стены. Я решил проявить участие и помочь компаньону, а заодно воспользоваться случаем и изучить Паука вблизи. Раньше мне доводилось видеть его лишь издали, но, даже пребывая в крайне плачевном состоянии, он разжигал во мне любопытство.
Опоясывающее лежащий на боку корпус цитадели панорамное окно позволяло заглянуть внутрь. Я надеялся найти там какие-нибудь уцелевшие неметаллические предметы, не замеченные другими побывавшими тут сталкерами. Ничего, кроме нанесенных ветром сухой хвои и листьев. Похоже, прежде чем Небесный Паук обрушился, в нем была проведена тщательная уборка. Однако ни она, ни непонятная стерилизация, на которую Кальтер списал саморазрушение этой конструкции, не скрыли имеющиеся на стенах пулевые отверстия, вмятины и рваные дыры от гранатных осколков. Все они были оставлены явно до того, как цитадель начала корродировать, и я мог поспорить, что Кальтер знает подробности произошедшей здесь перестрелки. Не исключено, что он даже сам в ней участвовал. Ведь неспроста майор, в конце концов, сюда притащился.
Ходить по накрененным палубам Паука было невозможно, но Тимофеич и не собирался обыскивать его изнутри. Переворошив скопившиеся внизу сухие листья и ничего под ними не найдя, компаньон потоптался в раздумьях и продолжил обход цитадели. Я терпеливо прошел с ним один круг, заново осматривая все, что изучил Кальтер, но когда он двинул по тому же маршруту повторно, мое терпение иссякло. Отойдя в сторонку, я швырнул болт в торчащий у поваленной опоры валун, убедился, что он – не «колодка», затем уселся на него и, достав из ранца харчи, приступил к обеду.
Сейчас мы могли не опасаться того, что наше присутствие будет замечено с радарной станции. Густые кроны сосен, в чащу которых грохнулся Паук, позволяли разглядеть с холма лишь проржавелую верхушку его купола, в то время как мы видели одни только пики устремленных в небо антенн. Мы с компаньоном нарочно добирались сюда витиеватым маршрутом, заметая следы, дабы идущие за нами враги уверились в том, что мы рванули в Дикие Земли. Сработала ли наша уловка, выяснится довольно скоро, но пока у нас в запасе появилось немного времени, чтобы устроить короткий привал. Чем я и воспользовался, невзирая на то что Кальтер все еще надеялся отыскать весточку от нашего синеглазого привидения. Упрямый, однако, старик. Как будто с первого захода не понял, что все без толку и ничего мы здесь не найдем. Кто бы ни оставил послание – призрак или живой человек, он наверняка учел бы изменчивые условия Зоны. И раз у них с майором не имелось общего тайника, значит, Вера должна была намалевать свое сообщение на боку цитадели яркой несмываемой краской и аршинными буквами. Уж кто-кто, а Тимофеич не мог не додуматься до этой прописной истины.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
