КонфЭмоции04 (854249), страница 2
Текст из файла (страница 2)
В Гатах в строфе У.46.8, помимо *paityaoxtā dvaēšaŋhā — ‘с ответной ненавистью’ (восстановлено, см. [Insler 1975:269]), оказалась представлена значительная часть экспрессивной лексики, именной и глагольной, рассеянной по Гатам, которая характерна для данного семантического поля (приводим лишь переводные эквиваленты: угроза; ущерб; вредить; вражда; злополучье; см. тж. У. 32.6; 34.8; 29.2; 48.11; 16.8; ср. Yt.8.51).
Вина. К помощи Здравомыслия-ārmaitiš и Святого Духа обращаются люди оказавшись в состоянии душевного разброда, переданного здесь лексемой maēθā, родственной русскому маята (но ср. [ЭСИЯ 5:155—157]), характерного для ситуации выбора. Создается впечатление, что Заратуштра вполне отдает себе отчет, что предоставление (от «имени» Ахура-Мазды) свободы выбора между Благом и Злом, между добрыми или не добрыми «мыслями, словами, делами» возлагает на человека в этой критической ситуации ответственность за собственную судьбу, пробуждает понимание, что выбор неправедного пути ведет к гибели, формирует такие чувства, как вина, тесно связанного с осознанием неправедности, греховности, и, в дальнейшем, совесть. В Гатах есть лексема aēnah- от арийского глагольного корня со значением ‘наносить вред’. Здесь, в Гатах, помимо исходного значения, она приобретает также более конкретное значение ‘(греховный) проступок’, возможно, это контекстуальное значение (но ср. др.-инд. [ЭСИЯ 1: 122]), судить приходится в ситуации практического отсутствия рефлексов этой лексемы, а также глагольного корня в иранских языках. Однако уже в пехлеви существует лексема, объединившая в себе оба эти значения, ‘грех и вина’, wināh, а производное имя действия wināhišn сохранилось в так называемом «Сасанидском судебнике» в качестве юридического термина. Этимологически исходным является представленный и в других языках индоевропейской семьи глагольный корень др.-иран. * naś- — ‘погибать; губить’ [ЭСИЯ 5: 487—494]. Эти значения сохранят и производные этого корня в авестийских текстах (глагольные предикаты) и в ахеменидских надписях на древнеперсидском. Целый ряд пассажей в Гатах упоминает букв. ‘сгинувших (с) пути Истины-Аша’ (У.51.13 ašahyā nąsvå paθō); ‘(от) Мазды-Ахуры разума отбившиеся и (от) Истины-Аша’ (У.32.4 mazdå ahurahyā xratǝ̄uš nasyantō ašāat̩cā). Смертельная греховность подобных проступков подтверждается строфой У. 32.15, где ‘карапаны и кавии’ (приверженцы лжи, дэвов, Злого Духа) vī.nǝ̄nāsā — ‘сгинут’, то есть ‘(они) не перенесутся в Дом Благой Мысли (т.е. в рай)’: nōit̩ bairyånt̄e vaŋhǝ̄uš ā dǝmānē manaŋhō. Конкретные же проступки заключаются во ‘вреде, насилии’ (aēnah- см. выше), направленных против скота и праведных людей, порче пастбищ, в ущербе для жизни праведных людей (У. 31.15; 32.10—14 и др.). (Весьма важным для понимания зороастрийской праведности как следования путем Истины-Аша является также необходимость «правильности» мантры-молитвы, ср. У.31.6 и др.). Дальнейшее же семантическое развитие, переход: (путь, отклонение от которого ведет к) гибели — греховный проступок — грех, вина, — так сказать, корни этого нового чувства греховности, осознания вины можно усмотреть, в конечном счете, в новом мироощущении, внушаемом проповедями Заратуштры. Заратуштра сформулировал новые морально-религиозные стандарты и предложил новые реперы, стимулирующие идентификацию с их носителями, активно формирующие «социальное научение». Он создал условия, «вызывающие вину», и сформулировал предписания нового общественного института — маздаяснийской (заратуштровской) религиозной общины, которые, будучи интегрированы в «аффективно-когнитивные структуры», и привели в дальнейшем к осознанию такого нового феномена в зороастрийской картине мира, как совесть. В Гатах отсутствует особая лексема для передачи этого понятия, однако в некоторых контекстах близкое к этому значение приобретает лексема daēnā — ‘вера, религия’ (с не вполне ясной этимологией [ЭСИЯ 2: 297], в Ригведе отсутствует; вошедшая во все иранские языки в значении ‘вера, религия’). Это закреплено и в соответствующих словарях в виде второго значения данной авестийской лексемы: ‘внутренняя сущность; совокупность мыслей и поступков; индивидуальность; духовное “я ’ [там же, 299; AiW 665-667]. Однако в этом значении лексема функционирует исключительно в Авесте (при том, что в первом значении она вошла/знакома всем иранским языкам и, очевидно, арабо-мусульманское dīn — ‘вера’ тоже иранского происхождения). В Гатах daēnā противопоставлена, как и ожидалось, дурной вере, что отразилось в композите duž-daēna- букв. ‘(носитель) дурной веры’ (У. 49.11) и в словосочетании drǝgvatō…daēnā — ‘вера приверженцев Лжи’ (Y. 51.13). Вина этих приверженцев Лжи заключается в ‘дурных мыслях-словах-делах, которые сбивают их с пути Истины’. В такой обобщенной формулировке вина граничит уже со смертельным грехом, что и приводит к тому, что на Мосту Чинват (букв. ‘разделитель’ [Стеблин-Каменский 2009: 179]) душа такого неправедника ‘возопит в ужасе’ (xraodaitī У. 51.13).
Страх. Страх в Гатах не поименован. Однако именно он ассоциируется с несколькими картинами, не столько изображающими, сколько намекающими на ужасающие ситуации. При всей лапидарности в изобразительных средствах у Заратуштры это весьма выразительные, сильнодействующие картины. Можно полагать, что их развернутые изображения были известны адресату (из недошедшего до нас материала). Это неоднократные упоминания ада и перехода через мост Чинват, ведущий в рай. Это многократные напоминания о грозящей каре (напр., У. 31.15). Это упоминания ‘расплавленного металла’ как последнего испытания при конце мира в У. 30.7 и т.д. (см. [Стеблин-Каменский 2009]). Это также многократные упоминания и огня как орудия и исполнителя при конце мира: ‘воздаяния Святого Духа огнем по истине’, напр., в строфе У. 31.3 букв. ‘удовлетворение обеим сторонам’ (т. е. праведным и неправедным): rānōibyā xšnūtǝm. (Это xšnūtǝm, ‘состояние удовлетворенности’, можно бы рассмотреть под рубрикой противоположного эмоционального регистра, радости-удовольствия, если судить по авестийским текстам совершенно иного происхождения, содержания, жанра и т.д., по Яштам. Это гимны, посвященные древним дозороастрийским иранским божествам и мифологическим персонажам. В них состояние xšnūtō — ‘удовлетворенный-довольный’ противопоставлено состоянию t̩bištō — ‘настроенный враждебно’, напр., Yt.10.87, и соположено at̩bištō — ‘настроенный невраждебно’, напр., Yt.13.34. Употребляются исключительно применительно к богам, напр. к Митре, которому следует ‘приносить жертву-поклоняться-молится правильно’, чтобы он был xšnūtǝm, а не t̩bištō. Ср. также древнеперсидский глагол xšnav- — ‘удовлетворять’ и перс. xušnūd — ‘довольный’). Таким образом, в Гатах xšnūtǝm — это еще не ‘удовлетворенность’, а состояние амбивалентное, подобно воздаянию (по заслугам). Кара же для тех, кто избрал неправедный путь, — это и есть darǝgǝ̄m āyū tǝmaŋhō | duš.xvarǝθǝ̄m avaētās vacō — ‘долгое пребывание во тьме — дурная еда — стенания’ (У. 31.20). Этот предикат, стенание-avaētās (vacō), представлен еще несколькими производными в Гатах: avōi (45.3); vayōi (53.7); vayū.bǝrǝdubyō (53.6). Все они, в конечном счете, восходят к восклицанию-междометию, вероятно, еще общеиндоевропейского уровня (ср., напр., восклицание боли, испуга, удивления афганских женщин вǝ̄й — ‘ой! ай! ох!’ Или нем. o weh — ‘увы!’; weh mir — ‘о горе мне!’ и т.д.). В Гатах не один раз делаются отсылки к этим трем аспектам (вместе или по отдельности) негативной, «адской», ситуации. Мотив тьмы, пребывания во тьме как ситуации угрожающей, таящей невидимую опасность и ненавистной, является, очевидно, весьма архаическим (Об избавлении, защите от тьмы часто просят богов в гимнах Ригведы). Это душевные мучения. ‘Стенания’ служат прямым выражением ужаса и горя. А вот с чем же ассоциируется ‘дурная еда’(duš.xvarǝθǝ̄m) в подобных контекстах? С отвращением? — что было бы естественной для современного человека физиологической реакцией на дурную еду. Скорее, с физическими муками и невыносимостью данной негативной ситуации. Таким образом, если судить о страхе в такой крайне негативной ситуации как вероятность попадания в ад по Гатам, то страх, который старается внушить Заратуштра, оказывается многокомпонентным эмоциональным состоянием с большой силой воздействия.
Этой триаде ‘долгое пребывание во тьме — дурная еда — стенания’ в У.31.20 противопоставлено ‘(небесное) сияние’, *dyumnǝm, которое нисходит к праведным (т. е. пребывание в раю). Противопоставление тьма — сияние известно и из Ригведы, напр. в 1, 054, 10—11: tamah̩…dyumnám. Это (10) мрак…во внутренностях чудовища Вритры. Индра его убил. Это сокращенное переложение широко известного (тогда) сюжета. За ним следует обращение к Индре (11): «Возложи на нас блеск, увеличивающий счастье, Великую власть…о Индра!... И содействуй нам в богатстве, прекрасном потомстве, жертвенной пище» [Елизаренкова 2017]. Очевидно, что в отличие от Ригведы и тьма и блеск в Гатах выступают как концепты. И счастье-радость в Гатах принадлежит, в первую очередь, не обыденной жизни, это один из главных эмоциональных компонентов спасения в эсхатологическом смысле. Однако в Гатах, как и во всей Авесте, нет соответствующего специального «термина» для концепта «спасение» (но уже сложились представления о нем). В соответствующих контекстах в этой функции используется имя, производное от глагола авест. sav- — ‘nützen; приносить пользу, выгоду, прибыль’. Древнеиндийские однокоренные производные, насколько известно, отсутствуют. В санскритских переводах авестийских текстов в соответствующих случаях для обоих производных стоит синоним lābhah̩ — ‘достижение, приобретение; преимущество’. (Но ср. скр. омоним śávas- n. — ‘сила, могущество’, из которого, вероятно, и исходит С. Инслер, при переводе в ряде контекстов). В пехлевийских переводах это sūt в том же значении, которое продолжено и в н.-перс. sūd — ‘польза, барыш, прибыль’ (с устоявшимся антонимическим ziyān — ‘убыток’). В Гатах производные этого корня часто представлены в синтаксически инверсированных структурах (хиазм), где им, стилистически, синтаксически и в смысловом отношении, противопоставлены производные корня ав. г. и п. raš- — ‘вредить, наносить ущерб’. (Корень и его производные, в отличие от авест. sav- — ‘nützen; приносить пользу, выгоду, прибыль’, хорошо представлен в древнеиндийских текстах, напр., ráks̩as n. — ‘вред, ущерб’ или raks̩ás m. — ‘ракшас, злой демон (ср. тж. омоним в значении ‘грусть, печаль’). Семантическая выделенность, нагруженность этих двух корней и их производных однозначно вытекает из контекстов их употребления и из их синтагматических связей с другими зороастрийскими концептами. Что касается «языка радости» в Гатах, связанного ассоциативно со спасением, то он значительно беднее (примеры оставим за скобками).
Таким образом, очевидно, что генеральным противопоставлением в аспекте эмоциональной жизни индивида и шире становятся эмоции, ассоциируемые с этими двумя критическими жизненными полюсами, это сложные комплексы положительных эмоций, позитивный, связанный с эмоцией радость-счастье, и негативный, связанный с эмоцией горе-страдание. Именно эта парная сцепка эмоций — позитивная + негативная — служит у Заратуштры «мотивационно-организующей силой» [Изард 2000: 183]. Естественно, что главным «активатором» этих эмоций, является эмоция страха, именно с ней, как можно судить по текстам, связана главная надежда Заратуштры, формирующего свою «общину», на правильность выбора. Эта дихотомическая конструкция успешно эксплуатирует такое, по сути, мобилизационное архетипическое разделение на свой и чужой. И хотя аудитория, адресат свой или потенциально свой, тем не менее, основной упор делается на негатив. Как можно полагать исходя из того, что концептуально значимая для Заратуштры лексика практически не представлена в иранских языках, ареал распространения раннего заратуштровского учения был весьма ограничен. Ко времени Сасанидов многое в его понимании было утрачено, хотя резонанс его вероучения был весьма значителен. Ср., например, упоминание Зороастра Платоном в «Алкивиаде».
Список сокращений
ЭСИА — Расторгуева В. С., Эдельман Д. И. Этимологический словарь иранских языков. Т. 1—5. М.: Наука — Восточная литература, 2000—2015.
AiW — Bartholomae Chr. Altiranisches Wörterbuch. 2. Auflage. Berlin, 1961.
Источники
Avesta 2017 — Avesta Corpus //http://titus.fkidg1.uni-frankfurt. de/texte/etcs/iran/airan/avesta/avest.htm.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
