186987 (768602), страница 2

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 2)

.ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

В первой главе – «Теоретико-методологические основы лингвориторического анализа советского официального дискурса эпохи Великой Отечественной войны» – проанализирована проблематика современных исследований общественно-политического дискурса с позиций лингвистики, неориторики и лингвориторического подхода. Политический дискурс понимается учеными как текст, обусловленный ситуацией политического общения, институциональный вид общения¹; «как социально-значимое действие и как социокультурная, политическая и идеологическая практика, которая определяет социальные системы и структуры» (Ван Дейк). Исследования в области «политической лингвистики» группируются по ряду дихотомий (А.П. Чудинов), на уровне которых реферируемое исследование вносит вклад в общую теорию политической лингвистики, базируясь на анализе советского языка, и представляет собой изучение текста и дискурса (в том числе коммуникативных стратегий и тактик) с элементами поуровневого анализа языка. Это дескриптивный подход без нормативной оценки, однако оценочный в плане эффективности реализации стратегической цели продуцента политико-публицистического дискурса; изучение отдельного политического жанра, стиля и типа текстов с позиций интегративного лингвориторического подхода.

Советский политический дискурс, согласно П. Серио, – «особое использование языка, в данном случае русского, для выражения особой ментальности, в данном случае также особой идеологии; особое использование влечет активизацию некоторых черт языка и, в конечном счете, особую грамматику и особые правила лексики, что, в свою очередь, создает особый ментальный мир» (Ю.С. Степанов). Ученые подчеркивают характерную для советского общества диглоссию, то есть сосуществование двух языков: русского и «русского советского», который использовался в советском ритуальном общении (М. Кронгауз). Отсюда двойная языковая компетенция советской языковой личности, «политический билингвизм» (А.А. Ворожбитова), порождаемый гипертрофированной идеологизацией общественной жизни. «Язык в языке», каковым предстает советский дискурс, максимально риторизирован, будучи изначально направлен на массовое и массированное воздействие, политическую суггестию, не просто на формирование, но на «переформировывание» мировоззрения, пересоздание человеческих масс – как коллективной языковой личности.

В.М. Мокиенко и Т.Г. Никитина в предисловии к «Толковому словарю языка Совдепии» (СПб., 1998) отмечают, что «лингвисты постсоветского времени видят в «новоязе» тоталитаризма средство подавления духовности, индивидуальности, свободы мысли» с учетом таких характерных черт языка советской эпохи, как минимизация активного словарного запаса, тяга к сокращению слов с целью отсечения нежелательной с идеологической точки зрения ассоциаций, создание эвфемизмов, перифраз для «словесного камуфляжа» антинародной сути коммунизма, идеологизация, политизация нейтральной лексики, превращение фразеологии из устного народного творчества в творчество партийно-административного аппарата, трансформация фразеологии в «лозунгологию». Однако «яркие, свежие, эмоциональные описания языка тоталитаризма в монографиях, научных и научно-популярных статьях вызывают у определенной части «лингвистов-пассионариев» страстное желание бороться (опять!), обличать, громить остатки ненавистной социальной системы и ее языка» (с. 6).

Согласно М. Фуко, исследования дискурсивных практик и дискурсивных ансамблей как их результатов должны показать, каким образом совершаются выборы тех или иных мыслительных ходов, когда одинаковые условия равно допускают прямо противоположные решения. Поскольку «система мышления, «стиль мышления» неразрывно связаны с риторическими кодами, собственно и являющимися сигналами этой системы» (Э. Лассан), плодотворным для изучения СОД является понятийный аппарат лингвориторической парадигмы (А.А. Ворожбитова): термины лингвориторическая картина мира, совокупная языковая личность этносоциума, дискурс-этимоны, дискурс-парадигматика и дискурс-синтагматика, гомогенные и гетерогенные дискурс-тексты и др. Антифашистская публицистика служит ярким примером тому, что в ситуации острой идеологической борьбы, в состоянии полемической мобилизации дискурс-тексты демонстрируют лингвориторическую синтагматику в форме уничтожающей критики ментально-идеологической альтернативы, являясь гетерогенными, т.е. репрезентируя две лингвориторические картины мира.

Общественно-политический дискурс как специфический идейно-содержа-тельный ракурс инвенции – изобретения речи – в своей элокутивной ипостаси, т.е. с позиций языкового оформления, предстает в наиболее органичном для данного содержания виде как политико-публицистический дискурс. С данных позиций в главе охарактеризованы публицистический стиль и газетно-публицистический подстиль, имеющие экспрессивность в качестве конститутивного средства. Ставшее классическим положение В.Г. Костомарова о сочетании стандарта и экспрессии осмысляется в риторических терминах как выражение диалектической взаимообусловленности словесно-логического и эмоционального начал дискурса, которым соответствуют логос и пафос, одушевленные авторским этосом. Публицистический текст газетной статьи правомерно рассматривать как вид ораторской прозы. Это сложное риторическое образование, что проявляется как в содержании текста, отражающего наблюдения над жизнью и включенные в них размышления автора, так и в речевой форме текста как единстве его логической и экспрессивной структуры. Логическая структура выражает суть описанной автором целостной картины жизни, а эмотивность экспрессивной лексики связана с деталями картины и лишь в своей совокупности может пониматься как системно-структурное образование. Экспрессивная лексика в публицистическом тексте несет в себе отпечаток общей логики текста, подчиняется ей и одновременно придает особую выразительность и убедительность, что имеет идеологическую специфику. «Поскольку советизмы создавались в основном официальной пропагандой и внедрялись, «раскручивались» именно через публицистику, их официально-публицисти-ческий фон должен был восприниматься как норма языка, а героика и монументализм как норма жизни. Таким образом, понятие нейтрального в языке Совдепии несколько сместилось. С учетом этого мы были вынуждены снять пометы публ. и офиц. при стилистической квалификации материала» (Мокиенко, Никитина, с. 15. Курсив наш. – З.Х).

В главе рассмотрена специфика газетной публицистики периода Великой Отечественной войны, выявлены жанровые особенности официальной передовой статьи как транслятора советской идеологии, характерные черты данной дискурс-практики. «Тип текста передовая политическая статья представляет собой систему функций, которые образуют совокупное качество – «скрытую директивность» и реализуются в его функциональной структуре, что особенно характерно для российских статей» (Г.В. Кощеева). Газетная публицистика данной эпохи отличается прежде всего небывалым накалом чувств и эмоций, вызванных необходимостью отстоять свое Отечество. Военным временем обусловлены жанровые особенности официальной передовой статьи как «концентрата» советской идеологии: полярность оценок, высокий стиль, пафос, актуализация национальных и гуманистических ценностей, вплавляемых в идеологическую структуру марксистско-ленинской доктрины, персонифицикацией которой является великий вождь и учитель. Ю.А. Бельчиков отмечает, что в коммуникативно-речевой проекции всеобщая ориентация на войну, на сражающуюся армию, на ход военных событий находит свое выражение в публицистической актуализации архаизированной лексики торжественной, «высокой» экспрессии.

На пути «от «парадигмы текстов» к «дискурсной формации» (Э. Лассан) феномен тоталитарного языка, который, имея лингвосоциокультурный характер, неразрывно связан с историей и культурой этноса (Н.А. Купиной), осмысляется в главе сквозь призму экстралингвистической ситуации военного времени. Основной для языка данного типа является функция идеологического предписания – руководство к восприятию социальной действительности, членение последней на идеологические сферы, выработка примитивных принципов оценки. Общие тенденции языкового развития: редуцирование, вытеснение, трансформация константных семантических составляющих идеологии на уровне концепта; создание искусственных идеологем и квазиидеологем; прямолинейная аксиологическая поляризация лексики; развитие антонимических и синонимических рядов, системно закрепляющих идеологические догмы; кодифицирование нетрадиционной для русского языка лексической сочетаемости, отражающей идеологические стандарты. Данные характеристики, выявленные Н.А. Купиной при анализе «Толкового словаря русского языка» под ред. Д.Н. Ушакова, в условиях битвы с фашизмом сыграли положительную роль, будучи главным психологическим орудием всенародной мобилизации и одним из ведущих факторов Великой Победы. Применительно к анализу СОД периода Великой Отечественной войны в главе разработано понятие «языковое сопротивление», обоснован его статус в качестве лингвориторической категории. Как «речевая реакция языкового сопротивления» ранее рассматривались советские политические анекдоты (Н.А. Купина); необходимым является адекватное теоретическое осмысление драматизма языкового сопротивления советского народа смертельному врагу – фашизму – средствами «тяжелой артиллерии» публицистики. При анализе эмпирического материала критерием для применения категории языковое сопротивление служит наличие в едином семиотическом континууме текста лингвориторических репрезентаций, базирующихся на антитезисных дискурс-этимонах – квантах информации, истинной в рамках определенного ментального пространства. Советская и фашистская идеологии в глобальном контексте жизнедеятельности коллективной языковой личности являются взаимно исключающими друг друга, антагонистичными идеологическими конструктами, что ярко демонстрирует корпус передовых статей «Правды».

Во второй главе – «Лингвистические аспекты советского официального дискурса военной эпохи: экспрессия передовой статьи» – определяются пограничные понятия терминологического поля экспрессивности: экспрессия, экспрессивность, выразительность; экспрессивная, аффективная, высокая, экспрессивно-оценочная лексика; патетика, пафос и др. Сопоставительный анализ дефиниций данных понятий показал, что экспрессивные языковые средства определяются в первую очередь как эмоционально нагруженные. В лингвистических работах категории экспрессивности и эмоциональности зачастую отождествляются: экспрессивность как одно из свойств языковой единицы тесно связана с категорией эмоциональной оценки и в целом с выражением эмоций у человека. Соответственно, многие закрепленные системой языка экспрессивные средства, включая тропы и фигуры речи, демонстрируют специфику именно эмоционально окрашенной, или аффективной, речи. Вслед за В.Н. Гридиным мы понимаем под экспрессивностью «совокупность семантико-стилистических признаков единицы языка, которые обеспечивают ее способность выступать в коммуникативном акте как средство субъективного выражения отношения говорящего к содержанию или адресату речи»; под экспрессией речи – «способность выражать психическое состояние говорящего». Экспрессивные языковые средства определяются как выразительные, яркие (изобразительные). Термин «изобразительно-выразительные средства языка», иначе говоря, «тропы и фигуры», переводит нас из чисто лингвистической теоретической сферы в область риторики (раздел «элокуция» – языковое выражение).

Языковая экспрессия в силу неразрывности рационального и эмоционального, объективного и субъективного начал речетворческого процесса трактуется как одна из кардинальных лингвистических проблем и одновременно как один из наиболее размытых лингвистических концептов. Понятие экспрессивности находится в центре внимания целого ряда дисциплин: функциональной и описательной стилистики, семасиологии, прагмалингвистики, риторики и неориторики; теория языковой экспрессии должна явиться, таким образом, синтезом данных всех «парариторических» ² дисциплин, изучающих речевую выразительность. Междисциплинарный характер создает трудности как в выделении средств экспрессивности, так и в самом определении данного понятия. Спектр реальных эмоций-оценок, чувств-отношений несравненно шире перечня специальных словарных помет, маркирующих эмоционально-оценочные реакции и отношения говорящих к называемым экспрессивами объектам; экспрессивы не передают репертуара эмоций-оценок и чувств-отношений в его полном объеме, при этом экспрессивы с негативными эмоциями-оценками, чувствами-отношениями, чувствами-состояниями значительно преобладают, соответствующих словарных помет больше, чем положительных. Отношения между понятиями эмотивности и оценочности как компонентами экспрессивной семантики лексических единиц отражают сложность взаимоотношений между эмоциями и оценкой на мотивационном уровне языковой личности – субъекта речетворческого процесса.

Понятийно-терминологическую основу классификационных процедур при работе с эмпирическим материалом составили несколько типологий:

Группы эмоционально-экспрессивной лексики (с опорой на концепцию В.Н. Телия): 1) оценочные номинативы, атрибутивы, адъективы и др. (сема оценки в прямом значении); 1а) традиционные экспрессивы (оценочность и экспрессия связаны с традицией употребления); 2) ситуативные экспрессивы (оценочность и экспрессивность в переносном значении); 3) словообразовательные экспрессивы (эмоциональность и экспрессивность выражена аффиксами).

Оттенки эмоционально-экспрессивной окраски слов, распределенные нами по этосному и пафосно-логосному основаниям: 1) этосная классификация базируется на антагонизме добра и зла, любви и ненависти, сострадания и страха: положительные экспрессивы (оттенки: торжественный, возвышенный, риторический, возвышенно-поэтический; эмоциональная оценка одобрения, ласкательности, отчасти шутливости) // отрицательные экспрессивы (оттенки: неодобрительный, презрительный, укоризненный, иронический, пренебрежительно-фамильярный; бранный и др.); 2) в основе пафосно-логосной классификации лежит противопоставление эмоционального и мыслительного начал речи: пафосные экспрессивы – эмоционально-оценочные (пламенный, воин, злодеяние и др.) // логосные экспрессивы – рассудочно-оценочные, рациональные (миссия, главарь, пособник и др.).

Разновидности стилистических помет, маркирующих коннотативное содержание экспрессивных лексических единиц: 1) эмоциональные (ласк., ирон., шутл., ирон.; в расширительном плане – вежл., уважит., почтит., фамильяр.); 2) оценочные (одобр., неодобр., пренебр., презр., уничиж., бран., груб.); 3) эмоционально-оценочные (насмеш.).

В СОД эпохи Великой Отечественной войны максимально непосредственно и ярко репрезентированы базовые риторические эмоции сострадания и страха, любви и ненависти (Аристотель); его лингвориторические параметры детерминированы глобальной антитезой беззаветной любви к социалистической родине и непримиримой ненависти к фашистским захватчикам. «На первом этапе порождения текста активизируется оппозиционный фрейм, устанавливающий отношения между двумя ценностно противопоставленными понятиями» (Э. Лассан).

Характеристики

Список файлов статьи